а когда я умру, ты заплачешь?

когда осознание накатывает, уже вроде как не страшно. уже вроде-как пофигу, но ты, чертова блядь, рыдаешь рядом, и хуй поймешь — от счастья или от тоски. не встречались даже. так, потрахивались изредка да шлюх закапывали, не обмытые ошметки скидывая в загаженный тазик. край — он близко. не видать пока, но я-то знаю. яд еще не действует, но крови натекло достаточно и позорно скончаться от кровопотери, не очень завидная участь. да это я, блять, запускала этих крыс в теплое нутро и наживо зашивала, пока ты держал их руки. я била головой о бетонную стену, в полете сдирая кляп, пока ты зажимал рты орущим выблядкам. я впихивала жужжащую дрель в вагину чуть ли не по рукоять, пока ты шире разводил им ноги. а что теперь? а теперь ты давишься соплями и слюнями, водя пальцами по луже, и я вижу, пусть и расплывчато, как дрожат твои руки и губы. — заплачешь, когда я умру? — эй, что за мыслишки похабные? мужчинам положено умирать раньше. на самом деле, мне очень больно. говорят, душевная боль сильней физической. но ебать, пусть лучше я усохну от нераздельной любви или умрет моя любимая собака, чем ощущать все это. в полу-онемевшей ладони сжато пару пальцев и хуй разберешь на ногах или руках они отрезаны. за шиворот попало пару зубов и неровные корни впиваются в кожу. хотела бы я сплюнуть кровь и кусочки тех самых зубов, но шея не слушается и вся это гадость течет вниз по пищеводу. да и похер, если уж так, последнее, чего мне сейчас стоит боятся — это отравления. — будешь плакать после того, как сдохну? — от перестановки слагаемых сумма не меняется. что за чушь тебе лезет в голову? девушкам положено быть немного сентиментальными, твои же слова. когда прячу в карман обрезанные соски, ты почти умиленно улыбаешся и советуешь прихватить еще мочку уха. но все равно они по вкусу, как затертый тапок, и рука не поднимается даже собаку накормить таким. куда лучше ягодичные полушария, ты знаешь, поэтому в мясо впивается жесткая ткань трусов. больно, больно, больно. как же, мать его, больно. меня ломит и знобит, голову будто оторвали и пришпандорили назад как попало, а ты, согнувшись, сидишь надо мной и от этого даже тошно. — бля, ну скажи. заплачешь? — ты реально ебанутая, да? знаешь, почему это важно? знаешь, зачем оно мне? ведь по сути, я вряд ли узнаю, проверю, удостоверюсь. но слова, пусть и лживые, пусть я и сама про это знаю, — греют душу. немного легче, когда просто знаешь, что кто-то есть. одиночество губит, это бесит и даже пугает. так противно быть одним, когда для всех ты просто прохожий, когда для близких, просто как данность, хотя по сути, даже не знакомый. я не хочу, чтоб как у мамы, когда все забили, а у меня уже не хватало слез. не хочу, чтоб даже воспоминаний не осталось, не хочу гнить одна, брошенная. все те, кто по моей вине так же страдали, имели тех, кто потом бы поплакал. вопрос в том, ценили ли они это? нет, плевали и забивали, поэтому и приходилось показывать их важность для кого-то. знаешь, когда никого не имеешь, начинаешь мечтать о том, что есть у других. а когда видишь, как те, кому ты завидуешь, так наплевательский ко всему этому относятся, аж злость берет. так вьебать хочется, аж руки чешутся. но вьебать мало. обозлятся, может, поплачут, может проклянут, но не поймут. понимаешь только когда теряешь, — вам же я помогаю приобретать. а ты давишься, то ли смехом, то ли плачем, и может снова думаешь, где отмываться. — тебе сложно, что ли? — пиздец. какая разница? все равно не узнаешь. да пусть хоть греет душу. пусть, хоть соврешь. просто хочу чтоб кто-то был, чтоб хоть слезинку, чтоб хоть немного ощутить, каково это, когда за тобой скучают. ты-то не понимаешь. ты просто один из тех перелюбленных мразей, который с жиру бесится, которому просто приятно, который едва ли не кончает, смотря как я отмываюсь от крови. любил ли кто-то из нас? безусловно. ты себя, я тебя. вроде как. а может мне просто нравилось, как ты улыбаешся и рисуешь по коже кровью. а может я просто купилась на долгожданное внимание. а может все таки человеку надо мало для счастья? поднимаешь сумасшедший взгляд и улабаешся, совсем безумно, под стать сбежавшему из дурки. — твоя взяла, я поплачу. но только если от счастья. да пошел ты, отморозок. с того света достану. ты у меня реально заплачешь.