Одна фраза

— Пойдём сегодня домой вместе? Изо дня в день, одна фраза. Но почему-то эти слова кажутся для Лёши такими особенными, что он их репетирует с утра. С первого урока, во время обеда, и за те невероятно медленные шаги от дверей до ворот. А потом на одном дыхании, неразборчиво произносит. Но дикция тут не играет никакого значения — Дима мягко улыбается и кивает. Изо дня в день, одна фраза. И хоть Лёша уже заранее знает ответ, всё равно спрашивает. Домой они обычно идут быстро. Пройти подземку, десять минут на остановке и ежедневные сорок минут в душном автобусе. Где все прижимаются к тебе невероятно близко. Слишком близко. Лёше никогда не нравился общественный транспорт, и он честно не понимал, почему Дима всегда выбирал этот вид передвижения. В гаражах у обоих — по две машины. У обоих родители в состоянии довезти их домой — так почему же? Но Алексей никогда не задавал этот вопрос. Диме просто нравилась это, а Лёша был неимоверно рад изо дня в день прижиматься настолько близко к лучшему другу, насколько это позволял дурацкий рюкзак, отделяющий его от желанного тела. — Передаём за проезд, — противная барышня-контролёр всегда всё портила. Расталкивала своими габаритами пассажиров по всему проходу, вовсе не беспокоясь об их комфорте. Или хотя-бы безопасности. Есть билетик? Молодец. Нет? Просим на выход. Эта дама никогда не нравилась Алексею, но отчего-то Дима всегда оставался таким приветливым со всеми, что даже эта тётя-лошадь соизволила улыбнуться. — «Подлиза», — мысленно усмехнулся Лёша, глядя на то, как Дима мастерски владеет ораторским искусством. Поинтересоваться, как её зовут, сделать комплимент насчёт внешности — и парень автоматически становился любимчиком. И так практически со всеми: учителя, одноклассники, директор и многочисленные завучи, что считали «Димочку» чуть-ли не своим сыном. Лёша мысленно завидовал мастерству друга. Дима всегда стоял у окна. Сунув в уши наушники и тихонько подпевая под очередной хит Оксимирона. Большую часть пути они проводят, не обмолвившись и словом. Но почему-то Лёше это безумно нравится. Нравится наблюдать, как тонкие губы то приоткрываются, давая «певцу» отдышаться, а потом вновь и вновь произносят слова незамысловатого русского рэпа, как длинные ресницы то и дело подрагивают, а тонкие пальцы снова небрежно зачёсывают назад надоедливые светлые волосы, что лезут прямо в глаза и рот. А потом Дима, почуяв на себе неотрывный взгляд, резко оборачивается, случайно задев рядом стоящую тётеньку локтем. Пару минут извиняется, а у Лёши появляется возможность спрятать выступивший румянец под вязаный шарф на шее и отвернуться в противоположную сторону. И так изо дня в день. Одна фраза. Один автобус. Под конец пути в автобусе не остаётся почти никого. Пустые сиденья в конце салона. Дима беззаботно плюхается на то, что ближе к окну, жестом подозвав друга к себе. Лёша медлит, и осторожно присаживается рядом. Ставит между ними свой рюкзак, и утыкается в экран смартфона. Дима снова отворачивается к окну, уткнувшись о холодное стекло лбом и, закрыв глаза, вновь погружается в мир музыки. Потом чуть расстёгивает ворот куртки, а затем и верхние пуговицы рубашки — место попалось прямо у обогревателя. Алексей молчит. А когда виднеется их остановка, легонько пихает друга в плечо, берёт рюкзак и, не оборачиваясь, выходит первым. Живут они на одной улице. Два двухэтажных дома, что разделяет большая детская площадка. На ней они играли, когда были совсем детьми. Теперь там носятся совсем другие мальчишки и девчонки, чьи крики и смех слышно с утра до вечера. И хоть Лёша терпеть не может детей, ему нравится наблюдать, как Дима, словно маленький ребёнок, с энтузиазмом присоединяется к игре малышей. Будь то снежки, постройка снеговика или же догонялки — светлая макушка мелькала во всех детских компаниях. А потом к нему и присоединяется Лёша, кинув рюкзак на скамью у старой берёзы. Теперь уже румянец у обоих — точно, на дворе же февраль. Игру прерывает трель звонка телефона у Алексея. А потом и у Димы. Игры затянулись почти до вечера, нужно идти по домам. Шмыгая носом, Дима наскоро отряхивается от липкого снега, попутно отряхивая и друга. И хоть варежки были только у Лёши, почему-то Дима всегда занимался их с другом чисткой. Нравилось? Насчёт светловолосого Лёша не знал, но ему это неимоверно нравилось. Нравилось чувствовать, как покрасневшие от холода пальцы рук умело стряхивают снег с куртки, шарфа и брюк. Как задерживаются на плечах, обводят контур носа и игриво щёлкают по его кончику. И хоть Дима так делал почти каждый раз, Лёша не переставал удивляться и, краснея, возмущаться. Но ради звонкого смеха Димы, он мог и потерпеть. И он всегда терпел. Ждал этого щелчка, чтобы потом повалить только-только отряхнувшегося друга обратно в сугроб. И на какое-то время, весело катаясь по уже пустой площадке, парни забывали, что уже давно за девять вечера… Напоминали им об этом только родители, встречая своих чад на пороге в весьма не добром расположении духа. Одна фраза. Один автобус. Одни последствия. По ночам Дима никогда не спал. Засыпал где-то под утро, за час до звонка будильника. Ночь для него была чем-то особенным. И тратить её на сон было чем-то непозволительным. Чем-то невероятно плохим, что, если парень и засыпал, то с утра мог отвесить себе самому такой подзатыльник, что потом ещё пару суток о сне и думать не хотелось. Вот и понятно, отчего под глазами огромные синяки. Дима любил сериалы. И мультики. В частности мультики. «Фиксики», «Свинка Пеппа», «Чудо-зверята» — ради этого он практически жил. Терпел весь день в ненавистной школе, терпел нотации недовольных родителей, что в очередной раз напоминали ему об оценках. Терпел, чтобы потом, ночью, накрывшись одеялом с головой, включить на планшете новую серию и с замиранием сердца наблюдать за жизнью любимых героев. И плевать, что домашка опять не сделана. Плевать, что он завалит очередной тест по истории. Плевать, что он уже выпускной класс. Плевать вообще на всех и вся… Ну, кроме одного. — Спишь? — ночные разговоры по телефону Дима тоже невероятно любил. — Да нет, ты чего, всего лишь четыре утра! — по ночам Лёша становился более разговорчивым. В силу того, что был тем ещё соней. Но, тем не менее, игнорировать звонки лучшего друга он не мог. Просто не мог. Вставал через силу, глядя на слишком яркий экран смартфона покрасневшими глазами. Выжидал пару секунд, и отвечал. — Чего тебе? — и парень уже давно признал то, что ему самому очень нравятся эти разговоры. — Слу-ушай, я тут новую серию «Смешариков» посмотрел, там просто пиздец творится! — и хоть Алексей не любитель российской анимации, Дима рассказывал об этом с таким энтузиазмом, будто представлял народу величайшее изобретение. И конечно, парню это нравилось. Безумно нравилось. И вместо того, чтобы, как и полагается человеку, которого разбудили среди ночи, просто послать полуночника далеко и надолго, тот тихо выдавливает: — И что там? А дальше, всё как в тумане для неимоверно уставшего Лёши: что-то про Бараша, что-то про Кроша, немного о глубоком философском смысле, сокрытом в каждой серии мультфильма. И хоть он уже и лежит в тёплой постели, готовясь вот-вот заснуть, всё равно слушает. Не сбрасывает. Не имеет права сбрасывать. Просто потому, что именно сейчас Дима ближе к нему, как никогда. Не физически, морально. Открывает ему свою душу: свои переживания, свои размышления и догадки — и Лёша, как лучший друг, как, чёрт возьми, влюблённый в него юноша, не имеет права сбрасывать. И он дослушает его до конца. Прямо до рассвета, когда до будильника остаётся какой-то жалкий час. До тех пор, когда на том конце будет слышно ровное дыхание уснувшего друга. А потом и сам провалится в царство Морфея, всё ещё мысленно матеря этого чёртова полуночника. Одна фраза. Один автобус. Одни последствия. Одна ночь. Утро всегда одинаковое: душ, завтрак с семьёй, просторный салон автомобиля и нытьё младшей сестры о каком-то козле из 7-го «Б», что посмел её бросить. Потом вновь начало учебного дня. Очередь в раздевалку и полный энергией и радостью Дима, ждущий лучшего друга напротив кабинета физики. А вокруг него ещё несколько одноклассников. Лёша здоровается со всеми, смеётся над их идиотскими шутками — если это нравится Диме, должно нравится и ему. Разве нет? Естественно нет, но уйти он не может. Или не хочет — чёрт его знает, но стоит в компании ровно до звонка. Первая физика. Он сидит рядом с Димой. Новая тема. Он ничего не слушает, вновь неотрывно глядя на друга, что что-то рисует в тетради. Мягко обводит контуры каких-то странных, замысловатых рисунков. Только потом Лёша понял, что это их школа. Красиво нарисованное крыльцо, несколько столбов и витиеватые узоры на дверях, которые светловолосый выводил особенно тщательно. Ах да, он же мечтает стать архитектором. Алексей, по-сути, никогда не задумывался о своём будущем. Ни о работе, ни о месте проживания, ни о семье. Думал, что всё само образуется. Родители подыщут ему университет по их вкусу, обеспечат жильём. Семья? Да кому она вообще нужна? Особенно-то с его предпочтениями. А предпочтения-то его, вот, рядом с ним сидят. Лёша не помнил, когда влюбился в своего лучшего друга. «Просто так получилось» — самое разумное объяснение всего этого. В какой-то момент парень понял, что нуждается в постоянном нахождении рядом с Димой. Знать, куда он пошёл, что он делает, с кем общается и что покупает в магазинах. Какой дорогой ходит домой, как зовут его родственников и во сколько он обычно засыпает. А потом он понял, что эта тяга к знаниям — нечто странное. Через чур странное даже для такого парня, как он. И Лёша это прекрасно понимал. Просто ничего не мог с этим поделать… Просто всё было таким, каким должно быть. Просто всё было как всегда. И ничего менять не хотелось. Совершенно. Сегодня они снова шли домой вместе. От школы до подземки, там на остановку и сорок минут в душном салоне. Но почему-то сегодня день с самого утра был каким-то не таким для Лёши. Вот что-то было не так. А что именно, парень никак не мог понять. В автобусе всё тоже пошло наперекосяк ровно с того момента, когда какая-то женщина с детьми благополучно оттолкнула парня в самый конец салона. Он не смог вернуться на исходное место и, всем сердцем матеря обнаглевшую мамашу, так и остался молча наблюдать за Димой издалека. Пока обзор не загородила контролёрша. И как на зло, Лёша забыл сегодня деньги. Всё не так. Всё наперекосяк. Дима сошёл с автобуса вместе с другом. Будь у него лишняя мелочь в кармане, он бы с удовольствием бы заплатил за Лёшу. Вот только самому едва хватило на проезд. И теперь парни молча ковыляли по заснеженному тротуару. Ни единой души вокруг, лишь пара деревьев и дремлющий бездомный на лавочке у заброшенного здания. Всё не так. Всё наперекосяк. Вот и виднеется развилка, а за ней детская площадка. Детей не было. Лёша запаниковал. Всё шло совсем не так, как обычно. Словно кто-то специально разрушал их ежедневную идиллию. Словно кто-то мешал их жизни… — Знаешь, я хотел тебе кое-что сказать, — словно гром среди ясного неба, тихий голос уставшего с дороги Димы. Внутри всё скрутилось. Но Лёша не подал виду, сильнее кутаясь в вязаный шарф. Лишь кивнул, внимательно следя за другом. Секунда. Ещё две. Дима прокашлялся и, остановившись, уставился куда-то в сторону. — Помнишь Олю из параллели? Секунда. Ещё две. — Мы начали встречаться. Сердце Лёши пропустило удар. Вот, что было не так. Вот, что разрушило их идиллию. Вот, что уничтожило Лёшу практически в один момент, растоптав все его надежды. Оля. Оля, что всегда вилась вокруг его Димы. Его Димы. Оля, с которой тот мило беседовал во время перемен. Оля, что в один миг забрала его Диму. Его. — Здорово, рад за вас, — подавить все эмоции внутри, улыбнуться и ответить. Ответить через силу. А затем, с грустью, сокрытой за иронией, спросить: — Лучшего друга не забудешь-то? А он рассмеётся, приобнимет и ответит: — Конечно же нет, ты чего, братву на сиськи не меняют! И как же ему хочется в это верить. Лёша честно постарался верить в это. Надеялся, что всё это не помешает их жизни. Хотя-бы чуть-чуть, но их особые отношения сохранятся. Он готов был отдать всё за это. И если Оля и заняла в сердце Димы главное место, Лёша был несказанно рад тому, что его имя ещё не забыто. Он по-прежнему обедал с ним. Он по-прежнему сидел с ним за одной партой. Они по-прежнему так же беззаботно болтали. Всё оставалось по-прежнему… Или нет? — Пойдём сегодня домой вместе? Снова, изо дня в день, одна фраза. Отрепетированная с утра и сейчас невнятно вымолвленная. И может Лёша уже и, казалось, знал ответ, всё оборвалось когда Дима спокойно ответил совсем другое. — Прости, мы с Олей хотели после школы в кино сходить. Ну, ты сам понимаешь… — Конечно понимаю… Лёша всё прекрасно понимал. Понял ещё тогда, когда ночью абонент Димы был занят. Когда Лёша в первый раз за долгое время выспался. Когда мобильник так и остался лежать на тумбочке. Когда в автобусе он ехал совсем один. Всё понял. Один ответ. Один на заснеженном тротуаре. Один этой ночью. Один.