Город разных эмоций

Былая слава и величие давно покинули город Синегорск. Когда море отступило и корабли перестали плавать в великий город, лишь мудрецы понимали, чем это грозит. Когда король перенес отсюда столицу за тридевять земель, в Красногорск, город быстро ощутил, как из него стали утекать всяческие богатства и развлечения, а вместе с ними и жители – всё начало стекаться в новую столицу. Когда в городе жил и творил великий поэт Светлоок, там остались лишь старики, чудаки и бедняки. И лишь вера, что популярность поэта сможет привлечь много туристов и возродить город, удерживала их в родной пустыне. А вместе со смертью поэта, который был их последней надеждой, умерла и их любовь к малой родине, такой бедной и негостеприимной. И они отправились в путь, искать себе новый дом, который подарит им новые надежды. Слишком долго они не видали других людей и общались лишь в своем кругу, разучились улыбаться и смеяться, радоваться жизни. Эта сотня унылых, усталых, голодных людей не внушала доверия тем маленьким городкам, что встречались на их пути, и они не нашли там себе места. И однажды они пришли в большой город Подгусятинск, что под рекой Гусятиной, где в старину гусей пасли, и там их сразу приняли на работу и дали жильё, потому что город был приграничный, и в дни недавней войны многие жители погибли или сбежали, а жилья и работы осталось навалом. А наш герой Побелян был слаб здоровьем и не мог работать на стройке, зато прекрасно владел каллиграфией и помогал оформлять вывески и переписывать книги. Свою часть работы он обычно делал один, сидя в своей тесной каморке над придорожным трактиром. И шум постояльцев его, любителя тишины и уединения, всегда раздражал и отвлекал, но он ничего не мог поделать, со своим жалованьем он не мог себе позволить жильё получше. И еще он грустил постоянно. Грусть вошла в его обычай еще в родном Синегорске. Просыпался и грустил, что начался еще один день его ненавистной жизни. Обедал горьким хлебом и разбавленным пивом, и грустил о своей бедности и никомунеизвестности. Мучительно засыпал, скучая по ушедшим эпохам, по великим поэтам и каллиграфам, давно покинувшим этот испорченный мир, где всё не то и всё не так. И однажды ему попалась на переписывание книга того самого поэта из родных краёв – Светлоока. И каллиграф Побелян, вытащив книгу из сундучка и увидев имя автора на обложке, оторопел. Он не осмеливался ни читать, ни даже трогать эту книгу, она так и осталась лежать на столе неоткрытая. Побелян никогда не читал книг Светлоока, в родном Синегорске все так восхищались славой поэта, что не смели произносить его имя и читать его стихи, решив, что уста и глаза простых смертных недостойны прикоснуться к этим святыням, которые доступны лишь королям, жрецам и мудрецам. Даже толпы туристов, приезжавшие в Синегорск посмотреть на великого поэта, тоже этих книг не читали, стеснялись. Побелян страдал, Побелян рыдал, он не мог прикоснуться к книге, потому что слишком ее уважал. И не мог ее отдать кому-то другому, ведь он был лучшим каллиграфом в городе, и кому как не ему переписывать такую книгу. Работа должна быть сделана, к тому же за нее обещали двойную плату. И если он через два дня заплатит квартплату, то на что он будет дальше жить, если откажется от этого заказа? И зря он не спросил, что за книгу ему дали, а молча взял, что ему подсунули. Ну, не любил он общаться с людьми, и лишних слов на них не тратил. Он любил лишь бумагу и чернила, и азарт работы, когда всё привычно и как надо. И он уже не мог отказаться, ведь другую книгу отдали его сопернику Воркуляну, который переписывал книги хуже, но гораздо быстрее, и зарабатывал вдвое больше него. А когда подвернется новый заказ, лишь богам известно. А за каморку квартплату платить через два дня. И нельзя отказаться и поменяться с соперником, ведь ты вообще с ним не общаешься, и он всегда так злобно зыркает, стоит тебе пройти мимо и взглянуть на него. Побелян мучился весь день и всю ночь, а на утро решил, что больше так не выдержит, и все таки сел читать книгу. Странная то была книга. Каждое стихотворение в ней было посвящено одной эмоции: радости, гневу, страху, усталости, удивлению и т.д. – и во время чтения его полностью охватывало чувство, которому был посвящен стих, который он в данный момент читал. Он прочитал книгу за один день и за это время испытал больше видов эмоций, чем за всю свою жизнь. Он кричал, он смеялся, он нежно глядел на закат, он пережил столько всего, что при закрытии последней страницы упал замертво от изнеможения. Проснулся в диком ужасе, что сделала со мной эта книга, я чуть не умер, она опасна, ее надо запретить! Потом понял, что не так уж она и опасна, ведь ее все равно никто не читал и читать не будет, и не зря возникла такая традиция, и не стоит ее нарушать и своей паникой привлекать к ней излишнее внимание, ато вдруг люди и правда начнут ее читать, и мир повергнется в хаос, и человечество исчезнет с лица земли. Не придумав ничего получше, он пошел на поклон к своему сопернику просить его выполнить переписывание этой книги вместо него – это был единственный человек, на которого не жалко было свалить самую грязную и мерзкую работу, он же беспринципный и всегда берется за любую возможность заработать еще больше денег. Но Воркулян внезапно отказался, сказал, не нужны ему деньги и, когда Побелян уже почти вышел из его комнатушки (которая была хоть и меньше в размерах, чем каморка Побеляна, зато гораздо теплее и уютнее, и располагалась над спокойным, тихим складом старой рухляди, а не над шумным трактиром), он добавил, что согласен выполнить эту работу вместо Побеляна, если тот взамен будет давать ему уроки мастерства каллиграфии. Побелян ушам своим не поверил, поднял ногу, чтобы сделать шаг вон отсюда и так и замер на месте, с поднятой ногой. А когда очнулся, то заметил, что уже час или два сидит за одним столом с Воркуляном (чего никогда не бывало) и остервенело и самозабвенно учит его своим навыкам (чего и быть вообще не могло). Побелян переселился жить к Воркуляну, чтоб далеко не ходить и чтоб делить плату за жилье на двоих. Книгу Светлоока они решили переписывать вместе: Воркулян выполнял заказ, а Побелян делал копию, чтобы сохранить эту книгу в их доме на память о том, что она сделала их друзьями (хотя они никогда не говорили о дружбе и не называли себя друзьями). Воркулян, как и ожидалось, тоже никогда прежде эту книгу не читал, потому что чрезмерно ею восхищался, но Побелян предупредил о ее пагубном влиянии, поэтому Воркулян специально читал и переписывал ее очень медленно (борясь со своей привычкой всегда быстро читать и писать), чтобы видеть отдельные знаки, а не всю строчку сразу, и старался концентрироваться на своей работе (на качестве черточек и завитушек), а не на смысле текста, чтобы стихотворения на него не действовали и не мешали ему работать. Поэтому они на него хоть и действовали, но в несколько раз слабее, чем на Побеляна, ему даже не пришлось падать под стол и корчиться на полу в истерике или приступах смеха. Большую часть времени они молча работали сидя рядом друг с другом за одним столом, и если и обменивались словами, то только о каллиграфии, показывали друг другу секреты своих черточек и завитушек или спорили о грамматике. Совершенно случайно, когда закончились чернила, а Воркулян куда-то ушел, и Побелян искал по всему дому деньги, чтоб сходить пополнить запасы чернил, он нашел листки со стихами Воркуляна (хотя тот их очень старательно прятал), и Воркулян решил не лгать, а честно признался, что он – автор этих стихов, и что его отец был сыном великого Светлоока и тоже писал стихи. Но ни отец, ни сын не смогли достичь той вершины мастерства, которой достиг Светлоок, и так и остались никому не известными поэтами, и всегда страдали по этому поводу, чувствовали себя ничтожествами, недостойными потомками великого человека, и ненавидели Светлоока за то, что их всегда все знакомые семьи сравнивали с ним и презирали. Отец, разочаровавшись в себе и в своем сыне, стал сильно пить и вести себя по-свински, поэтому Воркулян сбежал из дома, сменил имя и стал каллиграфом. Еще Воркулян признался, что он так много работает, берётся за любые заказы, какое бы отвращение они у него ни вызывали, потому что хочет накопить деньжат и уехать в столицу, попробовать пройти все экзамены и испытания и стал каллиграфом у самого короля, и уж тогда получить и славу, и богатство, если не как поэт, то как каллиграф. Испытания будут проходить много дней, и всё это время надо будет жить в столице, а там жильё и еда гораздо дороже, чем в провинциальном Подгусятинске, поэтому без крупных сбережений в столицу нет смысла ехать. Побелян до глубины души возмутился его алчностью и тщеславием, но ничего не сказал, решил не портить отношения с другом. Они закончили переписывать книгу и отдали начальнику переписывальной мастерской оригинал и копию (утаив от него, что у них осталась еще одна копия). На следующий день начальник явился к ним домой, хотя никогда раньше домой к своим подчиненным не ходил. Оказалось, что заказчику так понравился почерк в копии, что он захотел лично поблагодарить исполнителя. Начальник не хотел знакомить заказчика с исполнителями, чтобы они ничего не мутили за его спиной, ведь он обычно сам решает все финансовые и юридические вопросы работников мастерской и, к тому же, несет ответственность за жизнь и здоровье своих работников, если вдруг им захотят отомстить недовольные заказчики. Но заказчик заплатил дополнительно, начальник не устоял против соблазна и даже согласился показать, где живет исполнитель. Заказчиком оказалась элитная проститутка Услада, личность довольно известная, богатая и очень уважаемая жителями города, несмотря на свою не очень приличную профессию. Каллиграфы никогда раньше не видели ее, но сразу догадались, кто она, не только потому что она была неприлично красиво одета (в отличие от скромных домохозяек), но и потому что она была единственным человеком в городе, который носил одежду пурпурного цвета; только она одна знала секрет изготовления пурпурной краски, и ни с кем не делилась этим секретом. Когда она с начальником мастерской поднимались по лестнице в комнатушку каллиграфов, то услышали, как Воркулян читал вслух с листочка Побеляну свое новое стихотворение, которое только что сочинил. Начальник не обратил внимания, он не был любителем стихов и особо не прислушивался. Зато Услада так впечатлилась, что сначала забыла, зачем пришла, и, не здороваясь, спросила, чьи стихи сейчас читались. Воркулян сказал, что не знает имени автора, стихи анонимные и попали к нему случайно. Побелян промолчал, из солидарности. Тогда начальник взял ситуацию в свои руки, представил заказчика и исполнителей друг другу по всем правилам приличия, и хотел было что-то еще сказать, но Услада сунула ему в руку еще денег, чтоб он ушел и не мешал ей общаться с каллиграфами. Услада оказалась очень обаятельным и хитроумным собеседником, она быстро раскусила, кто автор стихотворения, и так осыпала его комплиментами, что всем стало неловко, и в комнате повисла тишина. Молодая женщина прошлась по комнате и увидела на столе новую работу Побеляна (он сегодня начал переписывать новую книгу, которую ему дал начальник после сдачи прошлого заказа; начальник понял по почерку, что работал не Побелян, а Воркулян, немного поругал его за обман, но злиться не стал и деньги выплатил как обещал, ведь работа была выполнена в срок и с необходимым качеством), и поняла, что он еще более искусный каллиграф, чем тот, кто выполнял ее заказ. Поэтому она решила поручить Побеляну то задание, которое придумала для Воркуляна, когда еще не была с ними знакома. Она попросила Побеляна несмывающейся краской расписать ее тело возбуждающими любовь и страсть стихотворениями из той самой книги Светлоока, копию которой она принесла с собой (чтобы овладеть сердцем и властью губернатора – ее постоянного клиента, ведь когда он увидит ее тело без одежды и прочитает эти стихи, то он не поймет, что вызвало в нем эти чувства – стихи или женщина), а внука поэта попросила сочинить стихи для ее песен, которыми она будет развлекать губернатора и других клиентов, посещающих ее модный салон, чтобы послушать ее песни и посмотреть на ее танцы. Она была знаменита на весь город не только своей красотой, изысканными манерами и красноречием, но и другими своими талантами, но на самом деле все свои песни, танцы и прочие выступления она придумывала не сама, их для нее тайно создавали другие люди (и свою пурпурную краску, конечно, придумала не она), и ее каждый день тренировал преподаватель манер и красноречия, он же вместо нее читал умные книги и придумывал якобы ее собственные остроумные комментарии об этих книгах, словно она сама их читала, а она просто заучивала эти комментарии наизусть. Всё в ней было подделкой, кроме ее красивого тела. Она вообще была родом не из этой страны, и когда прибыла в нее, не знала ни языка, ни обычаев, и никто не знает, чего ей стоило научиться говорить на местном языке лучше местных жителей, чтобы скрыть свое истинное происхождение. Вот передо мной прекрасная женщина, и она полностью обнажена, а я ничего не чувствую, я словно камень, а не живой человек. Я прятался от своих чувств, чтобы не чувствовать отвращение к тем уродливым людям и вещам, которые меня привычно окружали. Но она же не уродлива, она прекрасна, прекраснее, чем кто-либо, встречавшийся на моем жизненном пути. Почему же я ничего не чувствую? Она не стала звать каллиграфов в свой дом, чтобы ее слуги не смогли узнать и кому-нибудь рассказать про тот трюк, который она готовит для губернатора. Поэтому Побелян разрисовывал ее в своей комнатушке, и так увлекся работой, что почти не замечал, что на этот раз расписывает не лист бумаги, а прекрасное женское тело. Она совершенно не смущалась (ведь в ее профессии смущение было необязательным) и спокойно болтала как ни в чем не бывало о погоде, о платьях, о ценах на пиво и о всякой прочей ерунде или вообще молчала о чем-то задумавшись, совершенно не обращая внимание на присутствующих людей. Объяснив, что ему это, мол, нужно для вдохновения, Воркулян бродил вокруг, бросая на проститутку то застенчивые, то наглые взгляды, рассматривая каждый изгиб ее тела. Большего он себе позволить не мог, ведь при первой же его попытке пофлиртовать она ясно дала понять, что ее услуги, в том числе и любовные беседы, стоят заоблачно дорого, и как мужчины эти парни ей не интересны, потому что у них нет дворцов, титулов, почестей. Зато о погоде и пиве она могла болтать бесплатно, причем целыми днями. Она им об этом не говорила, но ей нравилось, что здесь, в этой убогой комнатушке и с этими скромными, молчаливыми людьми она может позволить себе расслабиться, говорить глупости, быть бесцеремонной, не следить за каждым своим шагом, не пытаться всем угодить, не строить из себя умную, влюбленную и вдохновленную поэтессу. Начальнику мастерской было как следует заплачено, чтобы он не поручал каллиграфам никакой работы на этот период и не задавал никаких вопросов о том, какое именно задание им дала Услада. Побелян расписывал Усладу несколько дней, и превзошел самого себя, смог написать текст так красиво, как никогда раньше. За это время Воркулян написал даже больше песен, чем она просила, поэтому часть она взяла (разумеется, чтобы отнести своему любимому композитору, чтоб он положил их на музыку), а остальные оставила ему, сказала, что, быть может, придет за теми, когда эти утратят популярность и публика больше не будет требовать повторить ее исполнение этих песен. (Как потом выяснится гораздо позже, она никогда не читала книгу Светлоока и, чтобы найти каллиграфа, который сможет писать тексты из этой книги, она давала книгу переписывать разным каллиграфам, и все они умирали от разрыва сердца, вызванного переизбытком эмоций во время чтения этой книги. Побелян и Воркулян – единственные каллиграфы, которых книга не убила. Возможно, потому что они молчаливые и очень сдержанные. Тем самым они оказались единственными людьми, которые могут воспользоваться тем оружием, которым она владеет, но сама пользоваться не может, чтобы не рисковать своей жизнью. Она даже заранее, до того как первый раз пойти к каллиграфам, убрала все зеркала из своего дома и своего модного салона, чтобы случайно не прочитать стихи, которые каллиграф будет рисовать на ее теле. Каллиграфы ей нужны были потому что короли, жрецы и мудрецы обычно не читают то, что написано простым почерком, считают это ниже своего достоинства, и поэтому читают только то, что написано каллиграфами. К тому же, чем выше мастерство каллиграфа, тем большее воздействие производит написанный им текст на читателя.) План Услады сработал. Ее новые песни произвели фурор, губернатор услышал слухи об этом, заинтриговался и решил навестить проститутку, которую давно не навещал, потому что она ему наскучила. Придя в ее модный салон и послушав ее новые песни, он так же, как и остальные гости, пришел в восторг и стал осыпать ее комплиментами и ценными подарками. И она одержала окончательную победу, когда после вечеринки все гости разошлись, она осталась наедине с губернатором и разделась перед ним. Но она сама не верила своему счастью и, чтобы проверить, действительно ли губернатор находится в ее власти и будет выполнять всё, что она захочет, даже полный абсурд, она сказала ему, что было бы неплохо, если бы их город назвали в честь Светлоока и если бы в их городе каждая улица означала бы какую-то эмоцию или черту характера, как стихотворения этого великого поэта. Губернатор не стал тянуть резину и спрашивать разрешения у короля. В считанные дни невозможное стало возможным. Город действительно назвали Светлоок, а его улицы – в честь разных человеческих качеств. И даже стали переселять людей на ту или иную улицу, в зависимости от того, какая эмоция у них обычно преобладает. И не было ничего удивительного в том, что таких людей, как Побелян и Воркулян, переселили на Улицу Печали. Их новая комнатушка, над книжным магазином, оказалась гораздо просторнее, чем прежняя. Но вот с соседями жутко не повезло. В отличие от каллиграфов, любивших молчать и размышлять, их соседи из комнат слева, справа, сверху и снизу постоянно грустили, напивались и громко пели грустные, ужасно тоскливые песни, причем делали это очень шумно и немузыкально. Каллиграфы не знали, что это именно Услада заставила губернатора так сильно изменить город, и что они сами помогали ей в этом. Услада решила, что ей достаточно одного каллиграфа и лишний свидетель ей не нужен, поэтому подстроила так, что Воркулян выпил отравленное пиво, не подозревая, кто его прислал. Все решили, что пиво было некачественное и он сам виноват, что выпил всё до дна, не оставив ни капли. Никто не догадался, что это было убийство. Побелян не сильно горевал и можно даже сказать, что он как будто не заметил, что в его жизни что-то изменилось и теперь в ней кого-то не хватает. Он жил так, словно у него никогда не было никакого друга. Он по-прежнему разрисовывал вывески и переписывал книги и молча страдал по поводу того, что у него слишком шумные соседи. После похорон он ни разу не вспоминал ни о Воркуляне, ни о Светлооке (хотя их город назван его именем!), наверно, чтобы не вспомнить о Воркуляне, когда будет вспоминать о его деде Светлооке. Не всё у неё шло гладко, трудно было найти и собрать вместе всех нужных для её плана людей, но прошло несколько месяцев и Услада решила, что она уже готова, чтобы напасть на столицу, вернее, переехать туда, прихватив с собой губернатора, каллиграфа, композитора и остальных прихлебателей, чтобы проникнуть в королевский дворец, влюбить в себя короля и навести в стране свои порядки. Она оказалось демоном в обличье человека. Демоном, который высасывает жизнь из городов. И из Синегорска тоже высосала, и собиралась высосать из Подгусятинска (города, где живет ее клиент-губернатор), а потом и из столицы – Красногорска. Но ей стало жаль тратить на Подгусятинск, простите, Светлоок, так много времени, как она потратила на то, чтобы стереть с лица земли бывшую процветавшую столицу Синегорск, и она решила идти прямо в столицу. Когда она пришла к Побеляну, предложила ему стать ее личным каллиграфом и пообещала платить в два раза больше, чем на его прошлой работе, он долго сопротивлялся, т.е. молча игнорировал ее каждый раз, когда она приходила к нему. Наконец, он сдался, чисто чтобы она перестала его доставать и мешать ему работать, сказал «да». Он стал собирать свои вещи, но она сказала взять с собой только хлеб и пиво в дорогу, а рабочие принадлежности, одежду и прочее она ему купит, какие он захочет, уже в столице, ведь они сегодня же отправятся на переезд в столицу. А Воркулян не умер. Он через несколько дней проснулся в склепе на территории переписывальной мастерской, и сначала не мог понять, где он и что с ним произошло. Но потом, увидев вокруг на полках пересохшие трупы, вспомнил, что каллиграфов обычно не хоронят в земле, а кладут «спать» в их профессиональном склепе, чтобы водить туда на экскурсии начинающих каллиграфов-учеников и показывать им, что такое смерть и как нужно ценить время, отведенное для жизни, что нужно работать честно и не покладая рук, а не прожить жизнь так, словно ее и не было, потому что кажется, что смерть никогда не наступит и ты всегда сможешь найти время, чтобы закончить любое незаконченное дело или выполнить все планы, отложенные «на потом» и «на завтра». Когда он пил пиво, то по вкусу понял, что оно отравлено, но было уже поздно и он почувствовал приближение смерти и то, как организм борется против нее. Он никому не рассказывал семейную тайну, то, что он, его отец и дед хорошо разбирались в ядах и владели разными видами оружия, потому что разные завистливые поэты неоднократно пытались отравить или зарезать знаменитого поэта и его семью, поэтому трем поэтам приходилось регулярно пить разные яды, чтобы организм смог выработать к ним иммунитет и никто не смог бы их отравить этими ядами. Поскольку он не знал, кто и зачем отравил его пиво, он решил сымитировать свою смерть, чтобы потом во всем разобраться, когда он будет в безопасности, вне досягаемости убийцы. Он не знал точно, получится у него или нет, но в последние секунды он стал пытаться мысленно произнести по памяти сильное усыпляющее стихотворение Светлоока, о котором знали только он, отец и Светлоок. И у него получилось. Он так сильно заснул, что все решили, что он действительно умер. После своего «воскрешения» он прятался на складах, питался чем придется и ждал, пока тело окончательно очистится и восстановит силы после яда. Замаскировавшись, он иногда приходил следить за домом Побеляна. Он считал, что Побеляну даже в голову бы не пришло его отравить, потому что Побелян слишком пассивная и безынициативная личность, а значит, Побелян может быть в опасности, если убийца имеет что-то и против него, а не только против Воркуляна. Таким образом, наблюдая за домом (и хорошо умея тихо лазить по крышам), он узнал, что Побелян скоро уедет из города с глубокоуважаемой госпожой Усладой, и что он не очень-то хочет уезжать. Вернувшись в свое тайное убежище, Воркулян глубоко задумался об этом, и тут он вспомнил, что когда он был «мертвым», ему во сне явился призрак поэта, тоскующий по своей славе. В перерывах между своими жалобами на то, что он уже мертв и уже не может получать комплименты от благодарных слушателей и читателей, Светлоок сообщил, что Услада – демон, высасывающий души из людей и уничтожающий города и их историю, память о них, и что она задумала уничтожить столицу страны, и использовать «твоего друга Побеляна как пешку». Призрак поэта хочет ее победить, но не для того чтобы спасти людей, а потому что она своим истинным обликом оскорбляет красоту и поэзию, и оскорбляет эстетические чувства призрака поэта. Призрак специально сочинил стихотворения, делающие демонов слабыми, чтобы их можно было победить. За те дни, пока лежал в коме, во сне Воркулян выучил эти стихотворения наизусть. И, вот вспомнив всё это, Воркулян помчался к дому Побеляна, но того там уже не было, он вместе с новой хозяйкой отправился в столицу. Воркулян не знал, по какой именно из множества дорог поехал их отряд, поэтому он нашел торговцев, ехавших в столицу и поехал вместе с ними, ведь он не знал дорогу, да и лошади у него не было. Столица оказалась огромным городом. Не долго думая, он стал спрашивать у прохожих, как попасть в королевский дворец (к тому моменту он уже успел украсть лошадь у торговца и сбежать от мести отряда торговцев), а многие люди даже не знали, в какой стороне города находится дворец. По счастливой случайности он подъехал к дворцу одновременно с Усладой и ее людьми. Он подбежал к Усладе и стал прямо ей в лицо выкрикивать слова антидемонских стихотворений. Она почувствовала себя очень плохо, упала на землю. Ее люди схватили Воркуляна, заткнули ему рот и пытались его связать, пока он яростно отбивался. Услада подняла голову, и тут ей бросились в глаза строки стихотворения, написанные на груди Воркуляна, которые выглядывали сквозь разорванную рубашку. Не успев себя остановить, она прочитала короткое стихотворение полностью, и упала замертво. А потом ее тело превратилось в дым и исчезло. Но это выглядело так мерзко, что все сразу поняли, что она была демоном. Все, кроме Побеляна, отшатнулись назад или вообще отбежали подальше, боясь, что демон вернется. Заторможенный Побелян хлопал глазами, ничего не понимая, но потом до него дошло, что его друг жив, он подскочил к Воркуляну и дал ему пощечину «это тебе за то, что я думал, что ты мертв», а потом крепко его обнял. Воркулян растрогался тем, что его друг наконец-то проявил хоть какую-то эмоцию, кроме безразличия и печали, и, не зная что сказать, оглянулся по сторонам и как-то совсем не к месту сказал «наконец-то я в столице». И машинально снял шапку, чтобы поприветствовать короля, вышедшего из дворца, чтобы посмотреть, что там за шум за воротами.