***
Дорога занимает куда больше времени, чем рассчитывал Деймон, возможно из-за того, что шел он примерно со скоростью улитки, двигаясь невообразимыми зигзагами. Преодолев чересчур высокое крыльцо, Сальваторе буквально наваливается на косяк, силясь вспомнить, куда засунул ключи и как их оттуда достать. Пальцы едва гнутся, но его страданиям приходит конец — дверь вдруг волшебным образом открывается сама по себе. Вампир поднимает глаза и натыкается взглядом на хмурого Стефана, который стоит напротив, скрестив мускулистые руки на широкой груди. Как и всегда слишком правильный, серьёзный, весь такой идеальный — просто не к чему придраться. Как же хочется опуститься перед ним на колени и коснуться чем угодно — руками, губами, языком, но…нельзя. Никак и никогда. Деймон от всей души надеется, что заклинание скоро начнет работать, и подобные мысли его больше не потревожат. — Хей, Стеф… — Ноги до сих пор не очень-то слушаются после странного зелья Бонни, и приходится искать опору у дверного косяка. — Где ты был? — Голос брата напряженный, суровый. — А какая разница? — Деймон усмехается, нахально смотря на него из-под отросшей челки. — Дай мне пройти. Стефан молча сторонится ровно настолько, чтобы он смог протиснуться между ним и стеной. Деймон фыркает и вразвалку заходит в дом с намерением скорее уйти к себе, но его неожиданно останавливает чужая рука на запястье. Прикосновение обжигает не хуже раскаленного железа, длинные пальцы стискивают чуть ли не до боли, и это странно, учитывая обычную сдержанность брата. — Стефан, что ты… Брат дергает его к себе и Деймон видит прямо перед собой зеленые, потемневшие глаза с пугающе широким зрачком. Стефан втягивает воздух около его шеи, почти касаясь темной кожи, и, черт возьми, это слишком близко даже для братьев. — Ты был у Бонни… — Хватка ослабевает, и Деймон с усилием вырывает руку, отшатываясь назад. Сердце заходится от слишком быстрых сокращений, бешено выбрасывая кровь, которая мгновенно приливает к щекам, выдавая его смущение. — Зачем? — Я могу проводить время с кем хочу. — Деймон огрызается в ответ, но выходит чересчур нервно. Поведение младшего брата выглядит странным, хотя Стефан уже давно устраивает ему подобные номера в стиле «Где и с кем ты был?», словно ревнивая женушка. Возможно, это было бы даже забавно, если бы в такие моменты от брата не начинало веять почти ощутимой угрозой. — Я иду спать. Деймон высокомерно хмыкает, и отворачивается, с тоской смотря на лестницу, которую предстоит преодолеть в одиночку. Вдобавок ко всему, становится жарко настолько, что хочется немедленно снять с себя мешающую одежду и забраться под прохладный, а ещё лучше ледяной душ. Впрочем, ему остается лишь добраться до комнаты, и эта мечта будет исполнена. Деймон цепляется за деревянные перила, медленно поднимаясь по ступеням, затылком ощущая как взгляд Стефана чуть ли не прожигает в нем дыру. Чёртовы вампирские замашки. В спальне он буквально срывает с себя тряпки, путаясь, почти падая, и наконец-то добирается до желанной ванны. Холодная вода искрами ударяет по разгоряченной коже, почти не остужая, и Деймон чувствует себя так, будто снова сгорает на жарком костре. Вставшая плоть касается подтянутого живота, болезненно ноет, требуя разрядки, и он почти не задумываясь проводит по ней ладонью, продлевая накатившее удовольствие. Как бы хотелось, чтобы там, внизу, был Стефан, его руки, его губы проходились по напряженному члену, лаская и нежа. Деймон сжимает зубы, лихорадочно дыша, и выстанывает имя брата, почти не контролируя себя. Он горячо надеется, что все это только побочный эффект от зелья Бонни, и скоро к его рассудку вернётся способность мыслить ясно. В противном случае, стоит запереть комнату, и не выходить до утра, иначе с него станется сотворить какую-нибудь нелепость. По коже тянет холодом, и Деймон распахивает глаза, запоздало ощущая чужое присутствие. Стефан стоит прямо напротив него, пожирая обнаженного Деймона голодным, горящим взглядом, и стискивает кулаки с такой силой, что на предплечьях вздуваются вены. Зачем брат пошел за ним, старший Сальваторе не знает, да и эта причина почему-то утрачивает свое значение. Он понимает — надо остановится, выпроводить Стефана из ванной, возможно, что-то объяснить, но вместо этого он лишь продолжает, бросая брату негласный вызов. И тот его принимает. Деймон успевает лишь моргнуть до того, как его с глухим стуком впечатывают стену, до боли вжимая в шершавую поверхность. Поцелуй, долгожданный и страстный, с привкусом ярости и злости, в разы лучше того, что он редставлял бессонными ночами. Стефан сжимает его в объятиях, прокусывает полную губу до крови, тут же слизывая выступившие капли, властно тянет за мокрые волосы, заставляя откинуть голову. Поцелуи перемежаются с укусами, язык очерчивает ушную раковину, вызывая во всем теле неконтролируемую дрожь. Стефан груб, ненасытен и Деймону это нравится, нравится больше, чем что бы то ни было. У брата стоит, и он чувствует это через грубую ткань брюк, когда Стефан потирается об него снова и снова. Деймон совсем не против быть снизу, он хочет узнать, каково это — выгибаться под братом, принимая его в себя полностью и без остатка. Точно так, как он хотел уже много лет. Стефан что-то рычит ему на ухо, пальцами оттягивая и сильно сжимая темные соски. Деймон стонет, пытаясь разобрать хоть что-то из того, что говорит вампир, но в уши словно напихали густой ваты. Стефан снова целует его, долго и чувственно, и Деймон вдруг ощущает странную легкость, словно тело перестало весить хоть сколько-то. Брат закидывает его ноги к себе на поясницу, и поднимает вверх, поддерживая под ягодицы, властно сминая их горячими ладонями. Кажется, Стефан куда-то несет его, но Деймону совершенно на это плевать — лишь бы то, что происходит между ними, не прекращалось ни на секунду. Спине становится мягко и Деймон догадывается, что они добрались до постели. Стефан приподнимается над ним, но лишь для того, чтобы снять с себя одежду, и Деймон помогает ему, несдержанно стонет от наслаждения, проходясь ладонями по выпуклым мышцам, рельефно очереченным выступающими венами. Стефан вдавливает его в постель, бесцеремонно разводит ноги в стороны, прижимаясь ко входу вставшим естеством. Кровь кипит, бурлит в каждой жиле, выбрасывает сотни молекул адреналина и Деймон поддается навстречу, слегка насаживаясь на член брата. Тот резко отодвигает его от себя, и спускается вниз, к его промежности, оставляя грубые поцелуи-укусы на внутренней стороне бедра. Такая пытка слишком сладка, и Деймон кончает, пачкая живот и простынь, когда язык Стефана проходится по колечку мышц, слегка проникая внутрь. Это невообразимо, но Деймон лишь поддается на встречу, шире раздвигая бедра, до крови закусывает раненую губу, позабыв о всяком стыде. Слишком хорошо, чересчур ярко, дико и он точно знает, что готов умереть за это. Не жаль и ста тысяч жизней. Стефан продолжает ласкать его, осторожно вводя внутрь два пальца, и те легко скользят по увлажненным стенкам, почти не встречая сопротивления. Деймон изгибается от удовольствия, стремясь впустить глубже, когда прикосновения исчезают, а Стефан вдруг входит в него, резко и быстро, единым, слитным толчком. Деймон шипит от рези, елозит, пытаясь уйти от контакта, но брат удерживает его в железной хватке, не позволяя сдвинуться ни на йоту. Ощущения далеко не из приятных, и непонятно, почему Стефан почти не подготовил его, причинив ненужную боль. В голове ухает и голос брата не сразу пробивается сквозь плотную пелену, заставляя судорожно сжаться. — Кто? Ведрагоновые глаза горят яростью, бущующей и неистовой, словно дикий пожар среди сухостоя. Деймон почти задыхается, понимая, что Стефан попросту ревнует, решив, что для него это не впервые. — Никто… Я… сам. Стефан порывисто наклоняется к нему, целуя неожиданно мягко и нежно, гладит взмокшее тело, и Деймон слышит тихое «Прости». Он крепко обнимает брата и рвано вздыхает, пока тот поднимает его, усаживая на себя сверху. В такой позиции Деймон смотрит на него сверху вниз, и Стефан поддерживает его, вопросительно всматриваясь в бирюзовую радужку. Деймон делает движение, лишь одно, показывая, что да, можно и даже нужно. Толчки, поначалу тягучие и осторожные, заставляют его дрожать, и короткие всхрипы перерождаются в стоны, когда Стефан начинает постепенно ускоряться. Он задевает внутри что-то такое, от чего по телу Деймона проходятся томительные спазмы удовольствия, едва ли сравнимые хоть с чем-то, и он потерянно прижимается к брату, уже не осознавая и не различая, где разделяются их тела. Агония, томительная и жаркая, словно адское пламя, сплетает их воедино красными нитями, и Деймон живо ощущает биение чужого сердца, как свое собственное. Новое движение — и вспышка, стремительная, безудержная прорывается сквозь выстроенные преграды, окончательно снося их бешеным напором, оставляя Деймона тонуть в сладострастии, упиваться оглушительной, звенящей пустотой, в которой нет никого, кроме них двоих.***
Возвращение в реальность похоже на внезапное пробуждение от чьего-то дурмана, настолько пронзительно осознание совершенного. Нет даже капли вины, но ощущение скорой, неизбежной потери, горькое и едкое, отравляет приятную негу. Рядом тяжело дышит Стефан, крепко сжимая его в своих объятиях, и Деймону не хватает силы духа, чтобы высвободиться, добровольно лишить себя этого тепла. Видно, от этих чувств его не спасет даже треклятая магия. Стефан поднимает голову, упираясь подбородком в сплошь искусанную грудь Деймона, и тот с удивлением отмечает, что брат счастливо улыбается, как ребенок, который впервые получил желанный подарок. — Как же долго я этого ждал… Деймон хочет сдержаться, но сказанное все равно заставляет вздрогнуть и недоверчиво заглянуть в искрящиеся глаза. Надежда, едва живая, но все еще теплящаяся внутри, мгновенно расправляет тонкие крылья, необдуманными словами прорываясь наружу. — Ждал чего? — Когда ты, наконец, согласишься. Деймон не успевает ничего сказать, когда Стефан прерывает его новым поцелуем, сотым, а может быть и тысячным, за эту ночь. Он вдруг совершенно отчетливо слышит мысли брата, голос его души, прежде недоступных, но теперь распахнутых настежь, исключительно для него одного. Взаимность огорошивает, сбивает с ног, ведь он ждал совсем другого исхода, других слов, но четкое и ослепительное «люблю» перечеркивает любое сомнение, сводит все возражения на нет. — Как… давно? Стефан лишь тихо смеется в ответ и привлекает его к себе, нежно касаясь заалевших скул. — Намного дольше, чем ты можешь себе представить.***
— Какого черта надо в такую рань?! Злой, как сто ведьм, Деймон открывает дверь и сонно зевает, справедливо желая выпить пару литров крови у нежданного посетителя. В постели его ждет Стефан и он ничего не хочет сейчас так сильно, как скорее вернуться к нему. — Деймон? На пороге стоит взволнованная Бонни, непривычно бледная, и, похоже, совсем не выспавшаяся. Увидев его, она удивленно охает, и Деймон вспоминает, что забыл накинуть на себя хоть какую-то одежду. Багровые укусы и потемневшие синяки повсюду красуются на его теле, яснее любых слов вещая о произошедшем. — Ты в порядке? — Девушка гневно сжимает кулаки. — Если он посмел тебя обидеть, то я… — Нет. — Деймон успокаивающе подмигивает подруге. — Мы во всем разобрались. Беннет краснеет, понимая, что он имеет ввиду под «разобрались» и опускает глаза вниз. Такая стеснительность смешит вампира, но понять смущение девушки легко — не каждый день узнаешь, что твой лучший друг переспал со своим же братом. — То заклинание… — Мне это больше не нужно. — Деймон лениво зевает. — Ты можешь как-то отменить его? Девушка отрицательно качает головой, разводя руками. — Оно все равно не работает в твоем случае. Я перевела заклинание полностью. — И что там? — Магия не действует, если чувства взаимны. С минуту Деймон просто стоит, обдумывая услышанное, а после его разбирает смех. С самого начала все было бессмысленно… — Я пришла, чтобы сказать тебе об этом. — Ведьма пожимает плечами. — Мне пора. Что ж… Удачи! Деймон кивает на прощание, и девушка легко сбегает по ступеням к припаркованной рядом машине. Сальваторе вполне догадывается кто именно сидит внутри, ожидая Беннет, чтобы наконец забрать с собой. — Эй, Бонни! — Он окликает ведьмочку и та оборачивается на голос. — Лучше учи латынь в другой раз!