Тодороки.

Изуку просто светилась от счастья и, кажется, впервые была рада тому, что её муж остался дома. Вчера Энджи вернулся очень поздно, Изуку спала настолько крепким сном, что даже не услышала его и не почувствовала, что он лёг спать рядом. Она думала, что он её разбудит посреди ночи и принудит делать детей, но, наверное, он сам слишком устал с дороги. Утром, конечно же, было смущение и неловкость, но, к её большому удивлению, Старатель остался дома. Он сказал, что её ожидает сюрприз и большую часть времени провёл в своём кабинете. Изуку просто голову сломала, ужасаясь всевозможных «сюрпризов» от супруга. Что это может быть? Какая-то жуткая вещь? Но всё оказалось просто неожиданно и ошеломляюще, так что Тодороки была просто рада такому подарку. Она сидела на кухне, пила чай и листала книгу с рецептами, что ей дала Фуюми. Изуку не была хороша в готовке, но после урока кулинарии от дочери Старателя, в ней проснулся какой-то интерес, а так как в большом доме себя было особо нечем занять, Изуку решила немного расширить свой навык кулинарии. — Как всегда сосредоточена, — услышала она голос, от которого ёкнуло сердце, и подняла голову. — Мама, — отстранённо произнесла Тодороки, неверяще моргнув, но тут же вскочила на ноги и кинулась к женщине с объятиями. — Мама! — Ох, Изуку, нельзя же быть такой неугомонной, — усмехнулась Инко, заключая дочь в объятия. Мидория улыбнулась, целуя дочь в щёку. Она улыбалась, потому что искренне была рада видеть свою девочку. Её душу грела ответная улыбка дочери. Но внутри было пусто и больно. Изуку теперь взрослая женщина. — Я так по тебе соскучилась! Хочешь чай? — тут же начала тараторить Тодороки, усаживая женщину за стол. — Я тебе сейчас сделаю. Ты не голодна? Как ты себя чувствуешь? Как там папа? Всё хорошо? — Изуку, не торопись, — улыбнулась ей Мидория и посмотрела на Энджи, стоявшего в дверях и пристально следившего за своей женой. — Спасибо большое, что пригласили в гости. — Изуку хотела повидаться с матерью, — просто сказал герой. Тодороки посмотрела на мужа глазами полными благодарности. Её переполняли трепет и волнение, счастье разливалось в её душе, заполняя собой изнутри. — Правда, спасибо большое, — тут же обратилась к нему Изуку, продолжая счастливо улыбаться. — Вы ведь только вчера вернулись домой, я не ожидала, что вы так скоро устроите мне встречу с мамой. Спасибо! Энджи хмыкнул, кивнув. — Развлекайся, — сказал он ей, покидая кухню. Тодороки пару секунд смотрела в спину удаляющегося мужа и повернулась к матери. У неё было просто прекрасное настроение и не было никакого желания думать над поведением мужа. Странный он какой-то, но ничего, об этом она поразмышляет позже. — С тобой хорошо обращаются? — озадаченно спросила Инко, как только Старатель ушёл, при этом понижая голос, словно их кто-то мог услышать. Тодороки на секунду растерялась. Посвящать мать в некоторые не очень приятные детали не стоило, ведь она расстроится и начнёт переживать. Она и без этого, должно быть, очень переживает. — Ну… мы стали нормально общаться с Фуюми-сан, — задумчиво протянула Изуку. — Очень часто я общаюсь с Рэйденом, но он любит меня дразнить. Юичи-сан хороший, но он в командировке. С Шото пока сложно, но у него просто характер такой. Так что, я бы сказала, что всё хорошо. — А Энджи-сан? — взволнованно спросила Мидория. — Он не обижает тебя? — Всё в порядке, мам, — тут же поспешила заверить её дочка. — Он строгий и требовательный, но... но он нормально ко мне относится. Изуку бы не смогла рассказать про первую брачную ночь, про моменты, когда он пугал её. О требовании Старателя родить как можно быстрее. Не считая этого, его почти не было дома, а когда и был, то занят работой. В остальном проблемы были с остальными членами семьи. Но об этом матери лучше не знать. — Как папа? — решила сменить тему разговора Тодороки. — Я ему и звонила, и писала, но он не отвечает. Инко дёрнулась и отвела взгляд. — Понимаешь… папа в командировке и там совсем нет связи, — как-то неуверенно сказала она. Изуку нахмурилась, поняв, что мать что-то скрывает. — И в каком он городе? — Тодороки поставила перед матерью чашку с чаем. — Я не… не помню, так обрадовалась, что с тобой увижусь, что всё из головы вылетело, — натянуто улыбнулась Инко. Изуку теперь только поняла, что не умеет врать, как и мать. Это очень заметно. Не удивительно, почему Старатель тут же её раскусил, когда она пыталась не выдать Шото. Да и Рэйден замечает, когда она не говорит ему правду. Но если мать не хочет говорить правду сейчас, то ей, должно быть, тяжело. Изуку бы хотела быть опорой для матери и поддержать её, но и силой вытягивать из матери ответы не собиралась. Она подождёт. Ей самой ещё больно говорить о многих вещах. К тому же, она собиралась весело провести время со своей матерью, а не поддаваться тоске и депрессии. — Передавай ему привет, — улыбнулась Тодороки. Инко кивнула, опуская взгляд и нервно вцепившись в горячую кружку. — Изуку, есть кое-что очень важное, что я должна была сказать тебе до свадьбы, — голос её звучал глухо и виновато. Тодороки напряглась всем телом. Она не любила, когда мама становилась такой. Нехорошее предчувствие обожгло грудь. Изуку молчала, боясь спросить об этом важном. Но Мидория словно не находила в себе силы на признание. Изуку знала это чувство, понимала, как сильно оно может давить и как хочется от него избавиться. И уж точно, она не хотела, чтобы её мать терзалась чувством вины. И сожаления... — Мам, мы можем поговорить об этом и потом, — нервно улыбнулась Тодороки. — Когда ты сможешь... — Мне кажется, что я никогда не смогу рассказать тебе это, — она склонила голову ниже. — Я и не знала, что всё так может обернуться... Я ужасная мать, Изуку, я не смогла... — Мам, ну пожалуйста, — Тодороки поднялась, подскакивая к матери и заключая её в объятия. — Не говори ничего плохого, пожалуйста. Не говори, что ты плохая мать. Это не правда. Ты ничего бы не смогла сделать, как и я. Я люблю тебя и мне больно, когда тебе больно... Инко всхлипнула, обняв дочь в ответ. Изуку гладила мать по волосам и говорила бодрым голосом: — А помнишь, в детстве я обожала Всемогущего и хотела походить на него? У меня был костюм… Мидория только сильнее всхлипнула и Изуку поняла, что говорить о детстве не самая лучшая затея. О школе? Или об академии? Что могло бы поднять её матери настроение? — Ты любишь его до сих пор? Всемогущий до сих пор на первом месте? — Инко отстранилась, вытирая слёзы с лица и слабо улыбаясь. — Он самый лучший, — довольно кивнула Тодороки. — Только не говори этого при своём муже, — нравоучительно сказала ей Мидория, с опаской посмотрев на дверной проём. — Он ведь второй в списке, и его, должно быть, это очень сильно задевает. Изуку сама думала об этом. Особенно после того, как Шото рассказал ей о том, чего от него хочет его отец. И конфликтовать с мужем из-за Всемогущего она не хотела. И ей больше не требовалось усилий, чтобы втянуть мать в оживлённую беседу. Они вспоминали детство, её глупые поступки, дружбу с Кац-чаном. Изуку была рада, что Инко смеётся вместе с ней, вспоминая весёлые моменты их прошлого. От души отлегло и тревога ушла. Шото был немного не в настроении, возвращаясь домой. Поэтому, когда он вошёл в дом, то удивлённо замер, услышав приглушённый смех. В доме обычно царила тишина и редко когда нарушалась. Но чтобы кто-то смеялся… Внутри что-то кольнуло. Шото понимал, кто это мог быть, но всё равно двинулся на голос, чувствуя, как внутри всё сворачивается. Он нервно вцепился в сумку, приближаясь к кухне и чувствуя дрожь в теле. Шото замер в дверном проёме, посмотрев на двух женщин. Одна была матерью Изуку, он помнил её со свадьбы, потому что внешностью Изуку пошла в неё. А второй была его мачеха. И Тодороки просто почувствовал, что из под ног уходит пол и он куда-то падает. Впервые на его памяти Изуку улыбалась и смеялась. Её чистый и весёлый смех словно задевал за живое. И улыбка… эта счастливая светлая улыбка преображала её лицо. Шото просто пялился на неё, не понимая, что не так. Что не так с ним, с этим миром, с самой Изуку. Всё почему-то вмиг стало восприниматься остро, как-то болезненно. А он смотрел на неё и кажется, забывал, как дышать. — Ты всегда за ним хвостиком бегала, — посмеивалась Мидория. — А как ты на дерево то большое взобралась? Я думала, что меня инфаркт хватит, когда я тебя там увидела. — Я хотела быть храброй, — усмехнулась Изуку, пожав плечами. — К тому же, там была кошка и я… — Боже, Изуку, тебя всегда тянуло геройствовать, сколько раз ты сдирала коленки до крови? А эти вечные синяки и ссадины? — Ты же знаешь мам, я этим жила, — Изуку слегка поникла, отводя взгляд в сторону и замечая присутствие третьего человека. Она смутилась, тут же покраснев и отчаянно отворачиваясь. — О, Шото, ты уже вернулся? Голоден? — Нет, — сухо ответил он. Мидория посмотрела на сына Старателя. — Здравствуй, Шото, — тепло улыбнулась она ему. — Здравствуйте, — с неким трудом выдавил из себя Тодороки. Он впервые чувствовал неловкость в собственном доме. И это ему совсем не нравилось. — Ты ведь учишься в ЮЭй, так? Твой отец говорил, когда... — Инко как-то виновато посмотрела на дочь и тут же попыталась сменить направление разговора. — Изуку тоже туда собиралась поступать. — Да? — Шото удивлённо посмотрел на мачеху. — Почему же не поступила? — Ей было бы сложно, — тяжко выдохнуло Мидория. — Ведь у неё не... — Мам, — резко оборвала её Изуку, нервно дёрнувшись, — это здесь ни при чём. Инко поджала губы. Будь у её ребёнка причуда, попала бы она в такое положение? — Ты до сих пор стыдишься этого? — понимающе спросила она. — Нет, просто... — Изуку и сама не могла понять, почему всё в ней противилось тому, чтобы Шото узнал о том, что у неё нет причуды. Будет ли он презирать её как Кац-чан? Смотреть как на пустое место? Она уже проходила через всё это с Бакуго и не хотелось того же самого сценария с Шото. В будущем это невозможно будет скрыть, но сейчас Изуку не хотела бы этим делиться ни с Шото, ни с Рэйденом. Потому что, в отличие от неё, они могли воплотить в реальность её мечту. — Извините, что помешал, — Тодороки развернулся и направился в свою комнату. У него были смешанные чувства. Из головы не шёл образ счастливой Изуку. Но вместе с тем, ему вдруг показалось очень важным то, что она собиралась стать героем. Почему же не стала? Они бы могли учиться в одном классе... При мысли об этом сердце как-то болезненно кололо.