Сны Чёрной Луны

Джон просыпается один. Его колотит от тяжёлого, мучительного холода. Он сворачивается в клубочек, стонет от ужаса тихонько, чтобы никому не помешать. За стеной слышны тихие всхлипы Гарри — ей тоже снился кошмар. Чёрная Луна идёт над миром, деля его напополам. Снизу доносятся крики пьяного отца и отчаянные мольбы матери. Джон закрывает уши ладошками и изо всех сил жалеет свою родственную душу — человека, который так сильно замёрз, что его страх перед холодом стал кошмаром Джона. Сейчас ему так проще — сочувствовать далёкому незнакомцу, а не реветь от страха перед собственным отцом. * Джон просыпается один. Его лицо мокрое от слёз — не его слёз. Во сне он видел мёртвую собаку, и его сердце разрывалось от горя, словно он потерял единственное близкое существо. Джон сочувственно всхлипывает — он прекрасно понимает свою родственную душу. Если бы у него была собака, он бы тоже любил её гораздо сильнее, чем всех окружающих его людей. * Джон просыпается один. Он тяжело дышит и вытирает с лица холодный пот. Гнусный издевательский хохот до сих пор гремит у него в ушах, в глазах темно от ненависти к омерзительным смеющимся рожам. Джон хмурится. Что же эти твари сделали с его человеком-судьбой такого, что Джону это приснилось? Он смутно помнит одинаковую одежду, напоминающую школьную форму. Похоже, у его родственной души большие проблемы с одноклассниками. Джон сжимает кулаки. Как жаль, что Чёрная Луна посылает настолько неопределённые сны! Если бы он узнал, что это за школа, он смог бы туда приехать, и тогда они бы все пожалели! Джон бы смог защитить его! * Джон просыпается один. Глаза еле-еле открываются, голова кружится так, что его начинает тошнить. — Ватсон! — орут рядом, и до него с трудом доходит, что он умудрился задремать прямо перед очередным обстрелом. Или во время? Невероятно сложно сосредоточиться, всё плывёт… А ещё чувствуется ненормальная, всепоглощающая жажда, от которой ломит даже кости. Жажда не воды, но — облегчения. Джон никогда не испытывал подобных ощущений. С усилием стряхнув с себя кошмар, он наконец начинает заниматься своими прямыми обязанностями. Когда бой стихает, он сопровождает транспорт с ранеными в лазарет. Одна из медсестёр вздыхает: — Слишком тяжёлое утро после ночи Чёрной Луны… И лишь тогда до Джона доходит, что сегодня было новолуние. Значит, тот кошмар имеет отношение к его человеку-судьбе. Но что это вообще было?! Джон понимает буквально через несколько часов, когда к нему подходит один из не участвовавших в ночной вылазке солдат и тихо, жадно спрашивает: — Док, ты там соломки не прихватил? А, Док? Джон таращится на него несколько секунд, не сразу сообразив, что тот имеет в виду, а солдат, переминаясь с ноги на ногу, уже поскуливает: — Ну хоть таблетку какую дай, Док! Не могу совсем! Джон в ужасе трясёт головой. Солдат плюёт ему под ноги: — Молодой, чистенький ещё!.. Дурак! — и уходит. Джон садится прямо на землю и обхватывает голову руками. Он ещё не сталкивался с таким, хотя его и предупреждали. Употребляют здесь почти все — Афганистан, страна мака… Но если большинство лишь изредка позволяют себе расслабиться, то некоторых наркотики ломают сразу. Непреходящая, мучительная жажда… — Боже… — шепчет Джон. Его родственная душа — наркоман. Джон решает отслеживать новолуния и ни в коем случае не спать в ночи, когда Чёрная Луна идёт над миром, деля его напополам. * Джон просыпается один. Нет, технически он не один в постели — рядом с ним спит Мэри, одна из медсестёр. Джон встречается с ней уже второй месяц, но впервые они спят вместе в новолуние. Уже не спят. Джон будит женщину своим задыхающимся криком. Он впивается пальцами в свою грудь, царапая, пытаясь её разорвать, чтобы вытащить заходящееся в безумном ужасе сердце. — Жаль, — бормочет Мэри. — Я уж надеялась… Ого! Джон! Очнись! Она отвешивает ему затрещину, от которой у Джона звенит в ушах, но он наконец приходит в себя. — О господи, — выдыхает он. — О господи… — Очухался? — почти сочувственно спрашивает Мэри. Джон с трудом садится на койке, закрывает лицо руками и сдавленно просит: — Уйди. Женщина пожимает плечами, собирает свою одежду и уходит. Джон тихо стонет, вспоминая свой сон. Подробностей в нём не было, была только мучительная, жуткая, неописуемая ломка. У Джона болит каждая клеточка тела, его трясёт, хочется кататься по полу и выть. Как его человек-судьба это выдерживает?! Он поднимается, качаясь, добирается до умывальника и погружает голову в таз с водой. Становится немного легче. Джон встряхивается и выходит из барака. Ледяной ветер ночной пустыни окончательно прочищает мысли. Значит, его родственная душа лечится от зависимости. Джон действительно не помнит почти ничего, кроме боли, но было в этой пытке некое ощущение сознательности. Кто бы он ни был, он пошёл на это добровольно. Это хорошо, решает Джон. Это очень хорошо. Только Джон снова постарается не спать в новолуние. * Джон просыпается один. Он бездумно смотрит в потолок, хватая воздух ртом. Просыпаться так стало уже привычкой — независимо от фазы Луны после возвращения в Лондон его постоянно мучают кошмары. Но обычно в них гораздо больше действия. Больше криков, стрельбы, взрывов, стонов, крови и смерти. А сейчас ему приснилась — Джон запинается мысленно, пытаясь подобрать слово, — серость. Скука. Тоска. Его буквально захлёстывали волны скуки. Как скука может быть настолько ужасной, чтобы сниться в кошмаре? Джон смотрит вокруг, на безликие стены конуры, которую выделило ему государство, и признаёт — может. Ещё как может. Его тоже сводит с ума именно скука. Ничего не происходит. Ни-че-го. Это страшнее любого кошмара. * Джон просыпается один. Его трясёт от холода, всё тело сведено судорогой невероятной силы. Пытаясь повернуться, чтобы закутаться в одеяло, он с возмущённым воплем падает с кровати и, охнув, стонет, разгибаясь. Ночь Чёрной Луны — вспоминает он. Это снова не его страх. Смутно он помнит, что в детстве ему часто снился холод в новолуния — его родственная душа боится холода. Необычный страх, на самом деле, — размышляет Джон, валяясь на полу и растирая ноги. И любопытное совпадение. Совсем недавно они с Шерлоком сильно перемёрзли, когда этот безумец, его сосед, прыгнул в Темзу в попытке поймать брошенный преступником нож. А Джону пришлось сигануть следом, чтобы вытащить самого Шерлока. Безумие заразно, да. Такое восхитительное безумие, как у Шерлока. Джон встаёт, передёргивает плечами и спускается в кухню, решив попить чаю. Заодно и согреется, изгнав воспоминание о кошмаре. На кухне обнаруживается Шерлок. Судя по красноте его глаз, он даже не ложился. — Ночь Чёрной Луны, — неловко поясняет Джон, прекрасно понимая, что Шерлоку его объяснения не требуются. — Чай? Шерлок кивает, молча продолжая наблюдать за Джоном. Дождавшись, когда чашки опустятся на стол, он вдруг говорит: — Я с детства стараюсь не спать в новолуние. Джон удивляется не столько озвученному факту, сколько откровенности, внезапно рушащей весь тщательно лелеемый Шерлоком образ социопата. Похоже, друг уже жалеет, что сказал это, и Джон решает поддержать его. — Я тоже. Слишком… страшно. Шерлок смотрит на него с выражением, похожим на… благодарность? — Если хочешь, — почти нерешительно предлагает он, — я могу тебе напоминать. — О новолунии? — уточняет Джон. — Это было бы здорово. Шерлок кивает. — Договорились. Джон делает глоток чая, глядя в окно. — Всё-таки это как-то… нечестно, что ли. Видеть чужие кошмары и только по ним определять свою родственную душу — мне кажется, это неправильно. Шерлок хмыкает. — Ты не прав. — Джон усаживается поудобнее, готовясь внимать не надоедающему зрелищу: Шерлок читает лекцию. — Людям снятся не чужие кошмары, а всего лишь неприятности, случившиеся с теми, кого им предназначила судьба. — Шерлок морщится, ему явно неприятна сама мысль о судьбе, которая ему посмела кого-то там предназначать, вдобавок его, похоже, раздражает расплывчатость формулировок. — Твоя половинка может даже не спать в ночь новолуния, но ты всё равно увидишь во сне то, что её пугает, злит, обижает — вызывает любые негативные эмоции. Чаще всего это просто неприятные сны. Кошмары — редкость. — А что вызывает кошмары? — спрашивает Джон с интересом. Шерлок снова морщится и утыкается в свою чашку, очевидно жалея о том, что завёл этот разговор. — Шерлок? — Мне говорили, что кошмары снятся людям, у которых очень сильная эмоциональная привязанность к родственной душе, — неохотно отзывается Шерлок. Джон понимает, что продолжения не будет: Шерлок только что фактически признался, что на самом деле под его ледяной маской скрывается чувствительная, ранимая душа. Теперь он изо всех сил будет восстанавливать в собственных глазах образ бессердечного засранца, значит, в ближайшие дни Джону — и всем окружающим заодно — придётся туго. Но он согласен потерпеть — за такое не жалко. * Джон просыпается один. Он дрожащими руками зажимает себе рот, находясь на грани панической атаки. Почти полтора года он не спал в ночь новолуния, а теперь ему некому стало напоминать об этом — Шерлок умер. Вот только… Вот только Джону приснилось, что он падает с крыши в какие-то мешки, и чуть не промахивается, потому что глаза его полны слёз, а в ушах звенит полный боли крик: «Шерлок!» * Джон просыпается один. Он слегка трясёт головой, недоумевая, как его угораздило задремать в кресле и почему ему приснилась какая-то совсем невнятная мешанина страхов и неуверенности. Он встаёт, потягивается — и замирает в нелепой позе, услышав знакомые шаги на лестнице. Дверь открывается медленно, осторожно. Джон задыхается от радости, встречая неуверенный взгляд глаз цвета зимнего моря. Впрочем, Шерлок тут же берёт себя в руки и выдаёт сияющую улыбку. Джон подходит к нему и легонько обнимает за плечи, хрипло от избытка чувств спрашивает: — Как спина? Улыбка увядает до полного исчезновения. Шерлок настороженно спрашивает: — Откуда ты знаешь? Майкрофт не мог тебе сказать, не должен был. Джон качает головой, мягко, но настойчиво тянет Шерлока к дивану и усаживает. — Я видел сны. Не пропустил ни одной ночи новолуния, потому что эти кошмары были весточками о тебе. Ты… Шерлок? Что с тобой? Шерлок! Шерлок смотрит на него остановившимся взглядом и быстро-быстро моргает. Он явно потрясён почти до шокового состояния. Джон растирает его заледеневшие пальцы и тихо просит очнуться. — Как?.. — наконец выдавливает Шерлок. — Как это возможно? Ты? Видел меня? Джон гладит его по волосам. — Видел. Всё видел. Бедный мой… Теперь всё хорошо. Ты вернулся. Всё хорошо, Шерлок. Шерлок заторможенно кивает и вдруг роняет голову Джону на плечо и чуть слышно всхлипывает. * Джон просыпается один. Странное, неприятное и уже непривычное ощущение. Постель со стороны Шерлока совсем холодная. Похоже, едва Джон заснул, он выбрался из его объятий и ушёл. Джону даже нет нужды гадать, куда именно — он только что видел во сне их кухню и чашку остывшего чая. А ещё чувствовал всё, что терзает сейчас Шерлока. Ужас возможной потери. Безумный, мучительный страх ошибки. Джон натягивает пижамные штаны и выходит из спальни. Шерлок смотрит на него с обречённостью во взгляде. Джон садится напротив и накрывает его сцепленные пальцы ладонью. — Всё в порядке, — негромко говорит он. — Мы можем подождать, пока ты не будешь готов. — Я боюсь, — признаётся Шерлок неожиданно. — Я не спал в ночи Чёрной Луны с двенадцати лет, разве что случайно задрёмывал, и каждый раз это было невыносимо. Родители водили меня к психологам и психиатрам — они были уверены, что такие кошмары не могут иметь естественное происхождение и свидетельствуют о нарушениях психики или работы мозга… А потом кто-то сказал им, что такое бывает при слишком сильной связи с родственной душой — что любая неприятность человека-судьбы может в таком случае разрастаться до размера катастрофы и быть причиной кошмаров. Тогда Майкрофт начал учить меня держать эмоции под контролем — всегда. Внушил мне, что неравнодушие — это слабость, что любые чувства всегда оборачиваются поражением. Я не могу. Я бы хотел, Джон, но не могу. Джон смотрит на него спокойно, вспоминая свою жизнь — с определённой точки зрения она действительно была сплошным кошмаром. Детство — вечно пьяный отец, побои, скандалы и драки, пока он не уехал в университет. В университете было хорошо, но, похоже, этот период Шерлок пропустил полностью. Хотя там неприятностей тоже хватало. А потом — армия. Война, о которой до сих пор снились кошмары самому Джону — страшные бои, разорванные тела друзей, все, кого он не спас… Бедный Шерлок! Видеть только самое ужасное, что когда-либо случалось с Джоном, напрочь упуская всё хорошее, не имея понятия ни об одном радостном моменте — всё-таки это несправедливо. Чёрная Луна идёт над миром, деля его напополам, и очень непросто бороться с её влиянием. Встретив свою половинку, нужно обязательно спать вместе в ночь новолуния, иначе Чёрная Луна так и будет посылать кошмары обоим. Но если бы не она — Джон не знал бы, что Шерлок жив. Не знал бы, что Шерлок — его родственная душа. И за это Джон ей благодарен. Потому Джон кивает и говорит Шерлоку: — Я буду ждать столько, сколько понадобится. Но я тебя не отпущу. Даже не думай об этом. Ты мой, я твой. Можешь не верить, можешь бояться — но я не отступлюсь и не оставлю тебя наедине с твоими страхами. Никогда больше не смей бросать меня одного в постели, понял? Лучше снова будем вместе не спать в ночи новолуния. Договорились? Шерлок неуверенно улыбается и поворачивает ладонь, сплетая пальцы с пальцами Джона. — Спасибо. * Джон просыпается. Необычное, всеобъемлющее счастье пронизывает его тело, распускаясь крыльями за спиной. Он пытается вспомнить, что произошло — и понимает, что всё-таки заснул, хотя они с Шерлоком собирались всю ночь смотреть бондиану. Но… Сегодня же ночь Чёрной Луны, почему же ему так хорошо? Откуда эта небывалая радость? Он открывает глаза и обнаруживает спящего на своей груди Шерлока. Тот улыбается во сне. Джон задерживает дыхание — и это легчайшее напряжение в его теле будит Шерлока. Заспанные глаза цвета талого льда удивлённо распахиваются — и сияют счастьем навстречу Джону. И мир становится целым.