Последняя стычка

Лесли надоели бесконечные стычки с Барбарой. После каждых встреч Ли произносила самой себе одну и ту же клятву: «Обещаю, в следующий раз я выцарапаю глаза этой кукле Барби». Докторку Томпкинс даже не пугала собственная злоба. Вкусив раз тьму, её мысли навсегда стали отравлены страшными пожеланиями своим врагам. Барбару забавляли бесконечные стычки с Лесли. Каждый раз Бабс думала про себя: «О, как смешна эта малышка Ли!», а после заливалась безумным смехом. Кин радовалась, что соперница не могла ответить ей так, как это мог бы сделать любой опаснейший псих Готэма. Но вдруг что-то изменилось. Лесли и Барбара жаждали бесконечных стычек друг с другом. Как и обычно, дальше колких фраз дело не шло, но цели встреч стали иными. Докторка Томпкинс больше не клялась покалечить соперницу, а Кин давно усмехалась без издёвок. Лесли стала бояться самой себя: даже в страшном сне она бы не полюбила Барбару. Эти чувства пугали и злили одновременно, но при каждой встречи Ли жаждала не избавления от любви. Всё, чего она хотела — Барбару. Голову затуманивали мысли о страстном поцелуе, но докторка Томпкинс не показывала этого, уверено держась в роли соперницы. Барбара неожиданно обрадовалась внезапным изменениям в самой себе: полюбить своего врага — новый изощрённый способ победить его. Бабс уверена, что её любовь взаимна. Кин не упускала момента намекнуть на это при каждой встрече, подходя ближе к сопернице и заглядывая прямо в её карие глаза. Однажды Барбара не выдержала и решила, что пора прекратить бессмысленную игру во врагов и объясниться. Она, не стесняясь, вломилась к Лесли прямо домой, забыв за собой закрыть дверь, и, к собственному счастью, застала хозяйку внутри. — Сколько можно скрываться, малышка Ли? — грубым тоном начала свою речь блондинка, нахмурив брови. Лесли не сразу нашлась, что ответить внезапной гостье. Докторка Томпкинс была растеряна: ещё никогда их встречи не происходили так неожиданно. — Я люблю тебя, а ты — меня! Неужели так трудно это сказать? Вообще-то я ждала от тебя первого шага, — истерично продолжала Кин. В этот момент Ли отметила про себя только то, как удивительна эта кукла Барби. В один и тот же момент она похожа на строгую учительницу, объясняющую неразумным ученикам простые вещи, и на обиженного ребёнка, чьи аргументы в пользу покупки новой игрушки оказались проигнорированы родителями. Докторка Томпкинс лишь спустя минуту уловила смысл слов соперницы. — Почему ты молчишь? Ответь уже что-нибудь! — недовольно кричала Бабс. — Мне нечего сказать, — спокойным тоном призналась Лесли. После она медленно подошла к Барбаре, чтобы взглянуть в её голубые глаза — убедиться, что сумасшедшая красотка говорит искренне, а не играет, как обычно. Блондинка, не раздумывая, воспользовалась этим моментом, когда между ней и соперницей осталось ничтожно маленькое расстояние, и страстно впилась в губы докторки Томпкинс, которая с удовольствием ответила на этот поцелуй. Лесли готова была признаться, что Барбару она желала так, как никогда не желала ни одного мужчину, даже Гордона. Бабс была уверена, что губы Ли — самые приятные. Никакие Табиты, Рене и даже Джимы вместе взятые не сравнятся с этим приятным вкусом малины на пухленьких устах докторки Томпкинс. Кин резко прервала поцелуй и довольно улыбнулась, поправляя и без того идеальную причёску. — Ну что ж, мне пора. Кого-то надо убить, а кого-то подкупить. Столько дел, столько дел! — безумно хохоча, говорила она. — Постой, может… — Ли слегка замешкалась, подбирая слова. — Может останешься ненадолго? Барбара, словно ожидая этой фразы, как подарка на Рождество, обрадовалась ещё больше и кокетливо ответила лишь одно: — Хорошо, только закрою дверь.