Я любил тебя. Больше всех

Впервые Сансе неуютно в зале Винтерфелла, невыносимо за семейным столом, а кресло сегодня кажется особенно жестким. Она старается смотреть перед собой и не терять хотя бы видимое самообладание, но в голове стучит: «Ты казнишь его? Ты действительно думаешь, что способна вынести ему приговор? Нет, дорогая. Он – твой приговор, твой личный палач». -Позволь же мне оправдаться. Я заслужил. Она втягивает воздух и повторяет себе как мантру: «Я – леди Винтерфелла, честь, долг, защитить семью». Вот лорд Бейлиш падает на колени и её сердце издаёт болезненный удар. -Санса, умоляю,- просит он её. Молит так горячо и сладко. Что она делает? Зачем? Если она покажет слабость, если она только запнётся... Нет, если только он сумеет пробить её броню... -Я любил твою мать с самого детства. -И все же вы предали её,- Арья подходит ближе и оттого собственный голос Сансы становится резче. «Я не хочу этого, но того требует честь». Да-да, все правильно. Честь. Нужно только кивнуть Арье, и она перережет ему глотку. Кровь зальёт пол, лорд-протектор, её учитель, её защитник, ее лорд будет хрипеть и корчиться от боли, а совесть будет спокойна. Спокойна ли? -Я любил тебя,- его шёпот разлетается по залу. Сердце пропускает удар. Ком встаёт в горле, хочется сделать глубокий вдох, но вместо этого по щеке скатывается предательская слеза. Нет, нет, нет. -Больше всех. Нет, это невозможно вынести. Слишком тяжело. Становится трудно дышать. Почему здесь так душно? Кто велел зажечь так мало свечей? Кто решил отдать приказ о казни? Санса слышит, как позади падает стул, но не понимает, что это ее собственный. Она не чувствует ног и едва дышит, когда приближается к нему. Почему здесь так много людей? Кто их всех позвал? Она хочет протянуть ему руку, но ловит взгляд Арьи. Наверное, она быстрее казнит её, нежели его. -Что ты делаешь? – шипит девчонка и делает шаг. -Собираюсь выслушать лорда Бейлиша,- она сама удивляется насколько её голос холоден и бесстрастен. Она чуть его не казнила. Почти отдала приказ. Представляла, как Арья вытащит кинжал и пройдётся по шее. Господи, да почему же здесь так душно? Откройте окна! -Что он может сказать в оправдание? Он предал нашего отца! Да, Боже! Предал, приставил нож к горлу. И Санса ненавидела себя за слабость, за зависимость от него. Она понимала, что он виновен в глазах всего Севера и спасти его – значит, предать себя, свою семью. Но она смотрит в его серо-зеленые глаза и ей ничего так сильно не хочется, как почувствовать запах мяты, и она протягивает руку. -Санса,- надломлено говорит Петир, и ей приходит на ум, что только в его устах её имя звучит так трепетно. Он поднимается, но не выпускает её руки. Санса чувствует через перчатку жар его кожи, высвобождает ладонь. Арья не спускает взгляда, она готова зарезать и сестру. -Прошу всех нас оставить. Я хочу выслушать лорда Бейлиша. Кого она обманывает? Она не планирует его выслушивать. Они оба знают, что он помилован. Девчонка усмехается и покидает зал первой, следом за ней все остальные. Двери затворяются. Петир стоит так близко, его мятное дыхание касается щёк. Она не в силах поднять взгляд выше броши. -Санса, прошу, поверь мне. Я не понимаю... -Довольно, Петир. Ладони сами ложатся к нему на грудь, на секунду он замирает, но сразу же притягивает к себе, наклоняется и жадно припадает к губам. Поцелуй не похож ни на один из тех, какие их связывали. Он был страстным, жарким и бесстыдным. Никто и никогда её прежде так не целовал. Никто и никогда не желал выпить всю её до дна, подчинить себе, заполнить собой. Санса стонет ему в рот, полностью утратив контроль, когда Петир сжимает бёдра. И она хотела его казнить? Он толкает её в сторону стола, но ноги подгибаются. Тогда Петир хватает в охапку, относит и сажает на стол. Санса впервые смотрит ему в глаза с того момента, как они остались одни – потемневшие, полные желания глаза. Они выражают слишком много. На неё никто так не смотрел и не будет смотреть, кроме него. С вожделением, безграничной верой и беззаветной любовью. Меховая накидка летит на пол, платье поддаётся умелым пальцам Петира и тугой корсет из своих объятий передаёт леди Винтерфелла в заботливые лорда Бейлиша. Она вздрагивает, стоит ему лишь коснуться оголенных плеч, покрытых шрамами. Он снова целует её, но на этот раз будто просит прощения за то, что отдал Рамси. -Я не знал, правда. Санса верит ему. И уже сама целует. Петир сминает в поцелуе её губы. Его ладони теплы и ласковы, а сама она до неприличия податлива. Ей все равно услышат ли их, увидят ли. Сейчас, именно сейчас, лорд-протектор, лорд Бейлиш принадлежит леди Винтерфелла. Растворяясь в поцелуях, прикосновениях, Санса не чувствует холода, не слышит звуков падающей одежды. Она выгибается, когда он входит. Руки, сильные и властные, вжимают её в стол. Он шепчет её имя, повторяет как любит, как она ему нужна... И если это ложь, то Санса готова обмануться. Она подчиняется заданному ритму и начинает двигаться бёдрами в такт его толчкам. Она стонет, извивается и сгорает в его руках. Какой стыд – ещё недавно Санса говорила безразличным тоном, обвиняла, а теперь тает под ним, буквально рассыпается на частицы и если Петир не остановится – нет, хоть бы он никогда не останавливался! – она точно не сможет больше сдерживаться и в знак доказательства, с глубоким толчком, с губ слетает крик, затем снова, снова и снова... Как хорошо, как приятно... Она и не подозревала, что может испытывать такой калейдоскоп ощущений, что слияние их тел может вызывать дрожь в ногах. Он извергается в неё и проскальзывает мысль, что в мире есть только один мужчина, от которого она хотела бы понести, и сейчас он прерывисто дышит ей в шею. Почему её не мучает совесть? На ум приходит одно – за последнее время это единственное правильно принятое ею решение. Санса смотрит из окна вслед удаляющемуся всаднику. Она спасла его ценою собственной чести. И её не беспокоят угрызения совести. Теперь её вообще ничего не беспокоит, кроме одного – когда они увидятся снова?