О том, как Грелль отдыхал, а новый Кира пахал.

      Облачное ночное небо и кромешная тьма вокруг. Туман и пасмурность создают привлекательную загадочность в этом темном пространстве ночи. Мелкий дождик окропляет асфальт, такой же серый, как и этот город, зачастую.       Город выглядит довольно темно в эту минуту, но, тем не менее, можно заметить две фигуры, идущие по ночному скверу пасмурной Англии. Если бы вы проходили мимо этой парочки, то подумали бы, что это два японских косплеера-отаку, ибо выглядят они оба довольно специфически… — Ох, Рюук, как же я устал от этой работы! Каждый день я должен ходить и собирать души этих людишек, плюс Уилл то и дело мне ставит внеурочные вылазки. Я так много работаю, что даже моя коса смерти тупится каждые два дня! Рюук, ведь это только пол беды! Я должен ещё и пленку их жизни пересматривать. Как же скучен этот кинематограф человеческих душ! Рюук, я устал. Я хочу в отпуск, хотя бы на месяц! — с наигранной плаксивостью посетовал первый собеседник и даже притопнул ногой, слегка разозлившись своим безысходным положением.       Эти слова принадлежат довольно высокому мужчине модельной фигуры. Однако его принадлежность к мужскому полу можно понять лишь после того, как он заговорит. Этот мужчина выглядит лет на двадцать. Он имеет ярко-красную, густую шевелюру до колен, ярко — зелёные, выразительные глаза, с, зачастую, накрашенными ресницами и острые клыки, при чем, все его зубы — клыки (акулья челюсть, одним словом)! Мужчина носит красные пятигранные очки, да и красную одежду в целом. Этот таинственный «первый собеседник» — жнец смерти по имени Грелль Сатклифф. Его работа, как, собственно, и работа других жнецов смерти — сбор душ умерших людей. Жнецы — божества, над ними не властно время и пространство. Жнецы живут вечно, ровным счетом, как и работают. И, да, все английские жнецы близоруки, но при том все они имеют один цвет глаз: желто-зеленый. — Английские боги смерти до сих пор работают с помощью кос смерти?! Грелль, вашему начальству давно пора ввести тетради смерти, как у нас, в Японии, это ведь на много удобнее, — спокойным, хрипловатым голосом ответил второй собеседник. Он тоже бог смерти, однако, привлекательным или хотя бы более менее нормальным по внешности его назвать язык не поворачивается ну никак.       Этого бога смерти зовут Рюук. У Рюука уродливая внешность, непропорциональные, длинные руки и ноги, слишком широкие плечи в сравнении с узкими бедрами. У бога огромные глаза с ярко-красной радужкой, которые видят всех людей насквозь (как вы уже поняли — красные глаза — рентгены — фишка японских жнецов), нос у Рюука вообще отсутствует, огромный рот растянулся в вечной улыбке до самых ушей, в его ухе болтается длинная серебряная серьга с сердечком, а на голове произрастает синий, не то фиолетовый ирокез. В довершение всего этого зловещего и уродливого образа, словно вишенка на торте — два черных перистых, хоть и изрядно общипанных крыла. Рюук не ходит на своих двоих почти никогда. Он всегда парит в воздухе, нарушая все законы аэродинамики, ибо его крылья почти неподвижны во время этого самого парения.       На слова Рюука Сатклифф нетерпеливо вздохнул. Они с Рюуком не в первый раз говорят об этом. — Рюук, я уже устал тебе повторять, что нам тетради не дают! А как добывать её — я не знаю. Рюук, быть может, у тебя есть ещё тетрадь? У тебя ведь так хорошо получается «чисто случайно» находить их! — склонив голову на бок и говоря все слова с плаксивой мольбой, как это делают маленькие детишки, когда просят у родителей купить им желаемую игрушку (ну или, как блондинка, которая просит у своего богатого «папика» деньги), выпрашивал и Сатклифф.       Грелль, когда ему что-то нужно, включает все свое обаяние и актерское мастерство так, что никогда не поймешь: когда этот хитрый голубок говорит правду, а когда играет.       Да-да Грелль — голубой. То, что девушки не интересуют жнеца — это не сказать ничего. Грелль плевать хотел на них с Эйфелевой башни, да чем-нибудь потяжелее, чего не сказать о мужском поле, особенно об одном конкретном мужчине…       На слова Грелля, Рюук расплылся в довольной улыбке, словно он только этого и ждал. — У меня есть тетрадь, я подобрал её недавно у одной богини. Я дам тебе её, если ты мне разрешишь смотреть на то, как ты работаешь, — сказал Рюук, ожидая, что жнец согласится. Рюуку так надоело жить в скуке, что он готов таскаться даже за этим типом, который неустанно сетует на безответную любовь к одному демону.       Грелль нахмурился и рассмеялся: — С чего ты взял, что работать буду я? — Ты хочешь найти нового Киру? — с восторгом спросил Рюук. Божество никак не ожидало, что с его жизненного опыта возьмут пример. — Ты же себе искал от скуки когда-то. Я тоже так хочу, только для дела, — пожал плечами жнец, — Пора отдыхать, а то так от перетруждения и помереть можно, — сладко потянулся он, уже предвкушая начало долгожданного отдыха. В голове Сатклиффа сразу роем закрутились мысли, одна другой помпезней и бредовей, о том, как и где он будет проводить свой отпуск. Он еле сдержался от накрывшего его стона эйфории. — Смотри не помри от скуки, как наши боги, — предостерег Рюук и демонстративно упер руки в боки.       Вот такие она странные эти жнецы: одни помирают от скуки, другие от перетруждений! Неужели нельзя распределить нагрузку ровно? — Как будешь искать нового Киру? — с энтузиазмом спросил Рюук, вернувшись к теме насущной и опустив свои грустные мысли о бессмысленной вечной жизни. «Демоны, и те живут весело: лоботрясничают, людишек душат из удовольствия! А мы? А мы должны работать и только!» — подумал Рюук об этой странной закономерности добра и зла и вновь, незаметно для себя, глубоко и громко вздохнул. Но бог тут же вспомнил, что задал очень важный для него самого вопрос и тут же обратил взор на ожидающего именно этого, Грелля.       Тот, в свою очередь ответил: — Подкину ему тетрадь, он её возьмет в руки, я его по башке и в прошлое. Специально найду трудолюбивого, напротив физико-математического университета. Когда он попадет в мое время, я его заставлю работать на себя, пока мне не надоест. А если начнет отлынивать, то я его кончу, — кратко и ясно объяснил жнец.       Грелль — это не тот, кто будет сюсюкаться с жалкими людишками. Грелль попросту недооценивает их, хотя некоторые все же попадают в его списочек под скромным названием: «Оу, а этот паренёк явно в моем вкусе!». — Ты у физико–математического тетрадь подкинешь не только, чтобы трудолюбивый Кира попался, но ещё и мужского пола? — немного погодя, спросил Рюук, догадываясь о противных планах Сатклиффа. Бог даже немного посочувствовал бедующему Кире, но, тем не менее, решил услышать ответ жнеца. «Может быть, я его недооцениваю, и Грелль не всегда думает о мужчинах?» — подумал Рюук. — Не без этого, милый мой, — махнул аккуратной ручкой жнец. Рюук ничего ему не ответил и лишь покачал головой. «Сколько в красный не одевайся, все равно свой голубой зад от других не спрячешь!» — пронеслось в голове у него. — Ладно уж, давай начнем нашу игру! — сказал Рюук, кряхтя, и достал из кожаной сумки тетрадь смерти.       Увидев, какая тетрадь достанется Греллю, тот чуть не разрыдался от счастья. Тетрадь, мало того, что красная, так ещё и вся в розочках! Жнец даже мысленно зауважал ту богиню, что когда-то носила её с собой.       Грелль с визгами взял тетрадь и запрыгал на месте от счастья. — Скоро будем отдыха-ать! — нетерпеливо трясясь, говорил он сам себе, — Спасибо, Рюкчик! — кинул уже собеседнику жнец и звонко расцеловал тетрадь. Любвеобильный жнец уж было хотел кинуться и на Рюука с теми же действиями, однако Рюук преградил жнецу путь к себе длинной, когтистой рукой и еле слышно выговорил: — Не стоит, ты не в моем вкусе.       На его слова, Грелль притопнул ногой, выказывая всё свое недоумение и показывая, что Рюук его никогда в этой вечной и рутинной жизни не интересовал.       Сатклифф хотел даже сказать это, но вместо слов он просто стоял и злостно рычал, скрипя зубами. — В-вот ещё! — кряхтя, всё же, выговорил он. — Правила писать Кире в тетради смерти будешь или сам всё объяснишь? — пропустил мимо ушей выпады Сатклиффа Рюук. — Конечно, я сам всё ему объясню! — недоуменно и естественно ответил Грелль, при чем с такой интонацией, будто его спросили элементарный вопрос, который даже уже ни у кого и не спрашивают, ибо знают ответ. Типа: «Скажи-ка, милый мальчик, а сколько будет два плюс два?».       Рюук усмехнулся своей мысли, а после, парочка заговорчески переглянулась и пулей умчалась искать нового Киру и приключения на свои пятые точки, что уже с лихвой были заряжены на приключения. *** Следующим утром. — Рюук, как я выгляжу? — с ярым нетерпением, поправляя шляпку, под которой прятались все его кроваво-красные локоны, спросил Грелль. — Да нормально, Грелль! А я как выгляжу? — в такт спросил Рюук, слюнявя ирокез и, тем самым, уничтожая торчащие синие петухи.       Сатклифф нетерпеливо вздохнул и прошипел: — Ты-то чего за внешность печешься? Тебя людишки всё равно не видят, пока тетрадь смерти, принадлежащую тебе, в руки не возьмут! «Такого „красавчика“, как ты, только небытие исправит» — подумал Грелль о Рюуке, но вслух сказать не решился, а вдруг тетрадь отнимет!       Рюук сделал вид, что не слышал самодовольного высказывания жнеца и уткнулся взглядом в толпу проходящих студентов. — Клади уже, а то пары начнутся, и мы с тобой тут надолго зависнем, — кивнул в их сторону Рюук.       Грелль спохватился. Он взял свою ненаглядную тетрадь и присел с ней на лавочку, делая вид, что читает. За тем, перевернув пару, пока, пустых страниц, демонстративно положил её, встал и пошёл своей красивой походкой, не оборачиваясь.       «Сейчас он её и поднимет и подаст мне… Сейчас, сейчас…» — подумал жнец. — Девушка, вы тетрадь забыли! — послышался сзади милый, но, будь он не ладен, девичий голос, а вместе с ним, и злорадный, громкий смех Рюука.       Грелль скрипнул зубами и обернулся: перед ним стояла блондинка с короткими волосами (можно даже сказать, что она носит каре) и ярко-зелеными глазами. Хоть она и говорила на чистом английском и выглядела по-европейски, было в ней что-то восточное, словно в наваристом овощном супе тонкая и тихая ниточка яркой и пряной специи. Милая девушка на секунду вылупила глаза на то, что было за спиной жнеца. Грелль сразу понял, что предмет её разглядываний — Рюук. — Японочка на ровную половину, — довольно изрек Рюук. — И, черт её побери, девушка, так ещё и блондинка! Я ненавижу блондинок! — прорычал Сатклифф, не замечая ту, о ком они говорят. — Она взяла тетрадь. Поздно рассуждать о её поле. Хватай и пошли, — довольно сказал       Рюук, потирая черные ладони.       Грелль же, безысходно вздохнув, направился к уже убегающей девушке…