* * *
Недавно отстроенный зал собраний в городе Клевера доживал свои последние часы. Предновогодний корпоратив плавно приближался к своей кульминации — стриптизу в исполнении звезды подмостков, блистательного мастера Боба из «Голубых Пегасов» под сценическим псевдонимом «Сладкий медвежонок». На медвежонка Боб даже при полном облачении смахивал примерно так же, как мастер Жозе — на сестру милосердия, однако после восьмой рюмки Макаров находил в Бобе нечто если не привлекательное, то хотя бы интригующее. Номер со стриптизом был специально запланирован на тот момент, когда участники форума по вопросам социального взаимодействия магических гильдий (читай: попойки с последующим мордобоем в лучших традициях русского экшена) перестанут адекватно воспринимать действительность. Вино рекой, водка в допустимых пределах, которые все коллективно забыли обозначить, проблему закусок никто не поднимал, все расходы Макаров благодушно, благородно и не от большого ума взял на себя. А потому уважаемые мастера гильдий предались раскрепощению и разврату аки вчерашние школьники на выпускном вечере: со всей безответственностью и легким ужасом перед завтрашним днем. Перед отъездом на «форум» Макаров понапихал по всем карманам полюшкиных отрезвляющих порошочков, предварительно получив от самой лекарки по голове метлой и напутствие: «Соблюдай неблядность!» Также он в приказном порядке назначил штрафные работы некоторым особенно взбудораженным гильдичанам, которые уже неделю жили тем долгожданным моментом, когда мастер совершит неописуемую глупость: уедет. К его возвращению — на четвереньках ли, на носилках ли, на коне ли, на метле ли — здание гильдии будет сверкать и блестеть, вызывая восторг и непременное желание протереть глаза фигой. Мастер был в этом абсолютно уверен. Пока не приехал на место встречи с остальными. После этого стало уже как-то пофиг; отныне место в его жизни имели лишь шведский стол и русский ассортимент. — Шумел камы-ы-ыш… деревья гнули-и-ись… А ночка те-е-емная была-а-а-а… Ух ты! Как здесь темно… Макары-ы-ыч… — из-под скатерти на колени Макарову выкатилась голова мастера Голдмина; тело же, не повиновавшееся хозяину, заблудилось под столом. — Макарыч, знаешь, че… Ж… ж-ж-ж… ж… — Загадки… Люблю загадки… — вяло отреагировал Макаров, руками шаря по своему телу в поисках своей головы. — Пч… пчела?.. — Не-а… Ж-ж-ж… — Это «ж-ж-ж» неспроста, — подпорхнул к ним Боб, уже достаточно вошедший в роль медвежонка. Прожужжал и упорхнул, на ходу застегивая цветастый лифчик. — Жизнь? — предложил Макаров другой вариант уже более внятно. — Это вр-вряд ли… ик… Теперь уж-же вряд ли… Ж-ж-ж… — Ну что за жопа, — Макаров пригорюнился. — Как вариант, — голова Голдмина усердно закивала, ударяясь подбородком о костлявые макаровские коленки. — Ж-жениться, говорю, тебе надо бы… бы… бы… — Вот когда ж-женюсь… вот тогда ж-жопа. И никакой ж-жизни. Проходили. Хва… хватит, — мастер «Хвоста Феи» стукнул кулаком по столу. — Хватит! — Согласен. Раз хватит, значит, больше не наливаем… — К-куда?! Бутылку на родину! Я про… это… да блин… семейное щ-щасте… — Счастье? — Щас те! С мужиками в гараж-ж — щас те! На рыбалку… рыбачить… рыбу — щас те! Носки разбрасывать — и то низзя! Никакой свободы… самовыражевывания… Короче, так! Никаких баб! Здесь есть хоть одна баба?! — зыркнул Макаров по углам так, будто уже нацеливал Закон Феи. — Горизонт чист! Боб в туалете. — Тады ладно… — снял вопрос Макаров. — Шумел камы-ы-ыш… Через десяток секунд Макаров подавился «ночкой темной», потому что с улицы через открытое окно (радовавшее глаз отсутствием стекла после того, как Голдмину пришло в больную голову поиграть в «догони меня кирпич») донеслось писклявое: «Мастер Макаров! Мастер Макаров! Вам письмо!» — О! — оживился адресат, даже слегка протрезвев. — Мирочка-Мираджейночка! Ни секунды без меня не мож-жет! В разбитую форточку влетела одна из особенно уродливых птичек Мики Чикентайгер — почему-то лысая, так что оставалось неясно, как она до сих пор держится в воздухе. Глаза Голдмина из-под темных очков подозрительно заблестели; нашарив над собой на столе вилку, он затих, прикрываясь скатертью и стараясь не издать ни звука, пока добыча сама не подлетит поближе и не попадет под шквальный огонь столовыми приборами. Птичка летела, ничего не подозревая о готовящейся ей участи; Макаров же думал: а чего бы ему не жениться на Мираджейн? Сама умница-красавица, так еще и хозяйственная, и готовить умеет... Но тут в алкогольном тумане проступила большими красными буквами трезвая мысль: «А ну как врубит режим Души Сатаны?!» Действительно, мало ли что ее выведет из себя, а ж-жизнь одна… — Ближ-ж-же… ближе, моя прелесть… — страстно прошептал Голдмин, не сводя взгляда с птички. — Но-но! — Макаров поднял руку. — Гринпис не дремлет. Птичка уронила на Макарова письмецо и была такова, не забыв мстительно какнуть Голдмину на голову. — Будешь щасливым, — прокомментировал мастер «Хвоста Феи», пока Голдмин рьяно натирал голову скатертью. Взяв в одну руку письмо, а в другую стопку, Макаров провозгласил: — Клянусь при свидетелях! Если с гильдией чаво не таво… — фразу довершил пробежавшийся по залу собраний пламенный стариковский взгляд. Фикус в углу, которому мастера щедро подливали весь вечер, в ужасе перед сим взглядом предпочел зачахнуть и покрыться плесенью. Представить, что подобное будет с «хвостатыми феями»… Голдмина затрясло. — Ладушки! — Макаров навесил на себя добродушное выражение. — Ваши ставки, господа? — Эрза, — подал голос Голдмин. — Те два симпатичненьких мальчика-а-а-а! — крикнул вернувшийся из туалета Боб. — Люсичка, — крякнул свое Макаров. Затем одним махом опустошил стопку и крякнул еще раз: — Ну, поехали. Распечатывание письма происходило в довольно-таки напряженной атмосфере. Над коротышкой Макаровым столпились все мастера, которые могли стоять. — ...Е-мое, — выпалил Макаров на одном дыхании, враз позеленев. Повисла тишина. Голдмин выполз из-под стола, обнимая два кирпича и почесывая голову вилкой: — Боб, стриптиз отменяется. Тут интереснее.* * *
— Фух! Ну, наконец-то закончили. А теперь… А теперь давайте все дружно скажем: раз, два, три, елочка, гори! — НАЦУ, НЕ-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-ЕТ!!!* * *
— Идиот. — Тупень. — Недоумок. — Кретин. — Недоумок. — Кретин. — Недоумок… Стоп, — сидящий на лавочке в парке Грей мрачно поднял глаза в затянутое тучами небо. — Опять по кругу пошли. — Так давай заново, — предложила Кана. — Ну, давай. Итак… убоище. — Е… Грей, ну ты ваще! — возмутилась девушка. — Что, по-твоему, я должна придумать на эту букву? — У меня четыре варианта, — Фуллбастер пожал плечами. — Вот, к примеру… — Вы что делаете?! — перед магами возникла Люси Хартфелия, бледная и трясущаяся, как в очереди к стоматологу. — Вы что тут делаете?! — В «слова» играем, — спокойно ответил Грей. — Люси, как можно назвать Нацу на букву «е»? — Трупом! — мгновенно отгадала блондинка. — Как и нас всех! Для чего мы, спрашивается, всю ночь украшали гильдию, а? Для того, чтобы какой-то е… — не договорив, Люси в сердцах пнула понурого Нацу, что сидел рядом и ни на кого не глядел, — угробил праздник к чертовой матери?! — Кстати о чертовой матери, — Грей вслед за Люси дал Нацу пинка. — Где Эрза? Она видела весь этот ужас? — Да весь город видит весь этот ужас! Дымит-то нехило, — резонно заметила Альберона. — А Эрза видеть не может, это точно. Она, когда приказывала нам за ночь украсить здание к праздникам, мельком упомянула о каких-то своих делах. Вернется послезавтра утром. Когда там уже Локсар справится с возгоранием? — Скоро, с этим как раз проблем нет, — Люси отмахнулась. — Я только что оттуда. Между прочим, она успела на задней стене написать сажей: «Грей-сама forever!» Не знаю, сотрем ли… — О! Значит, от гильдии хоть что-нибудь да осталось, — возрадовалась Кана, открывая банку с пивом. — Крыша есть, стены есть… Легко отделались. Я тут думаю, — Люси действительно задумалась, — если Эрзе сказать, что мы гильдию от пожара спасли… Может быть, она нас простит? — Угу. Конечно, простит. А потом догонит и еще раз простит…* * *
Вечером двадцать девятого декабря готовившаяся ко сну Магнолия содрогнулась от визгов и улюлюканья разбуянившихся «хвостатых фей». Толпа магов ползла по улицам, словно тесто, выкрикивая сомнительные лозунги типа: «Быстрее, выше, сильнее!», «Прокатим эту жертву аборта!», «Закладывай! Закладывай!», «Если человек идиот, то это надолго!» Во главе толпы, сверкая улыбками и успевая махать руками восторженным зрителям, двумя гепардами неслись Грей и Люси, счастливые до неприличия и распевающие во все горло: «И уносят меня, и уносят меня в звенящую снежную да-аль!..» — Пусти… ик! …те… пустите! Я больше ни-ни… ни… ни магу!! — прозвучало за их спинами. — Три белых… Не, — Грей тряхнул гривой, — два белых коня, эх, два белых коня… — Декабрь, январь и… — Люси, не снижая скорости, запнулась на полутакте. — Вот черт, их же два теперь! Да что ж ты будешь делать. Грей, поем другое! Мы так торопимся, что шестьдесят — уже не скорость… — И значит, чья-то смерть теперь всего лишь новость! — подхватил маг, кося на медленно подыхающего Нацу лиловым глазом. — Меня замучила идея… — Куда я мчу-у-уусь? — взвыла Люси. — Кто я… Где я? — глаза Нацу медленно закатывались. — Ого, да он слова знает! — восхитилась Люси. И тут же заголосила хором с Греем: — Газ, газ, газ! С прокруткою колес сорвусь вдаль я! Мне постоянно хочется на скорости гонять! Мои мозги работают в режиме двести пять! Каждое «газ, газ, газ!» прибивало голову Нацу к санкам. Слезть с этого инквизиторского орудия было все равно что покончить жизнь самоубийством. Любимые и дорогие друзья гоняли Саламандера на санках уже по четвертому кругу, а на углу Клубничной улицы даже проложили новую трассу через холмы. Маги «Хвоста Феи», несущиеся вслед за санками, следили, чтобы приговоренный к казни не соскочил и не драпанул от справедливой кары. Из самого переднего ряда на Нацу непрестанно смотрела снайперская винтовка Биски Мулан. За Мулан, кстати, виднелась Мираджейн, вопреки надеждам Нацу не пытавшаяся остановить согильдийцев, а подыгрывавшая дуэту Грея и Люси на бас-гитаре. На Хэппи надежды тоже не было: гадкий котенок полчаса назад сообщил, что их совместная жизнь была ошибкой (не обошлось без фраз «Где были мои глаза!» и «Говорили, что непутевый!»), и что он собирает вещи и уходит к маме (мамой за некоторые льготы в виде персональной живой грелки для ног согласилась побыть Хартфелия). Остатком сознания Драгнил понимал: если догонят, то непременно забьют его камнями. Страх перед Эрзой сплотил коллектив еще сильнее, чем «Призрачный Владыка» и Лаксус с «Громовержцами» вместе взятые. Так что несчастный Убийца Драконов разрывался между мольбами скручивающегося желудка остановиться и собственным желанием, чтобы Грей и Люси прибавили скорость. И ведь когда подруга ласково и с доброй улыбкой пригласила его к себе домой, разрешила войти через окно и затем выставила на стол четыре блюда плюс компот — в общем, откормила как на убой, — в душе Нацу шевельнулось подозрение. Шевельнулось и затихло, не в силах конкурировать с жареными куриными окорочками. Так вот она, расплата за наивность. — Да когда ж… вы… уже устанете, а?! А-а… А-а-а-а… — Не дождетесь, юноша! — рявкнул Грей, закладывая крутой вираж. — А устанем, так нас сменят! Гляди, сколько сзади желающих! — Сжа-а-а-альтесь… Люси пустила слезу: — Все... все, шо нажили непосильным трудом, все же погибло! Из-за тебя, ирода! И мы все погибнем! Сразу же, как Эрза вернется и увидит, что… ЧТО ты сделал! — Я все исправлю-ю-ю-ю! Клянусь! Ик… ух, е-е-е… Но тут на пути магам попался особенно красивый сугроб, и Нацу прекратил дозволенные речи, наконец-то снявшись с трижды клятых санок, пролетев вверх шлепанцами пяток метров и поперхнувшись снегом.* * *
В итоге, слегка облегчив себе душу посредством своеобразного увеселительного мероприятия, отряд поневоле невольных добровольцев к утру тридцать первого декабря умудрился сотворить из руин гильдии «Хвост Феи» нечто среднее между подпольной вино-водочной фабрикой, лесоповальным заводом и рыночной барахолкой. Иначе говоря, вид елки, погребенной под кучей хлама, в котором с большим напряжением угадывались подарочные ленточки, гвозди, плюшевые поросята, ящики с выпивкой (нераспакованные, что уже само по себе было подозрительно), чей-то сапог, топор, накладная дед-морозовская борода, моток мишуры, распутать который было подвигом на грани фантастики, и раздавленные мандарины, заставил Эрзу Скарлет подавиться фразой «Доброе утро!» и отчего-то басом рявкнуть: — А ну сюда, олухи! Ответило ей натужное сопение из-за баррикады, которую согильдийцы, демонстрируя чудеса ловкости, скорости и смекалки, мгновенно соорудили из перевернутых столов. — Эрза! — Грей вынырнул откуда-то слева и, сложив руки рупором, гаркнул: — Немедленно положи на землю свой пакет и подтолкни ко мне ногой! Без выкрутасов! Я должен видеть твои руки! — Чего-о-о?! — Эрза приняла любимую боевую стойку: ноги на ширине плеч, руки в боки, подбородок воинственно выдвинут, сузившиеся глаза обещают мучительную смерть восставшим. Голос Грея дрогнул: он был близок к гибели как никогда, но дело коллектива, который выбрал мага льда своим предводителем, бросить не посмел и громогласно повторил свое требование, подобострастно улыбнувшись Эрзе в конце. — Да вы малость страх потеряли, холопы, — Эрза поджала губы. Затем небрежным жестом швырнула бумажный пакет в лицо Грею. Хозяин лица расторопно поймал его (заседанты за столами шарахнулись от него в сторону, как от чумного), мгновенно вскрыл зубами и с некоторой опаской заглянул внутрь. Секундную тишину разорвал вздох облегчения: — Чисто, народ. — Точно? Может, там потайное отделение? — Нацу выхватил пакет у него из рук. — А давай сожжем! Для верности! — Не наглей, Н-Нацу… — на Хэппи, который только что поймал очень и очень недобрый взгляд Титании, шерсть и когти встали дыбом. — Эт-то же пакет сам-мой Эрзы… — Ну и что, что Эрзы? — послышался из-за стола голос Эльфмана. — Эрза тоже баба, ей тоже женского счастья хочется! — Не баба, а женщина, — шепотом поправил Эльфмана Альзак. — Она не женщина, она директор, — громко поправил Альзака Вакаба. — Я не поняла, какой директор?! Какая баба?! — Эрза потеряла терпение, на ее красивом челе так и читалось: «Смерть восставшим!» — Да что происходит, в конце концов? Где украшения? И что за фокусы? Грей! Ну-ка выгляни, дурень! — Не-а, — пискнул Фуллбастер. — Живо! — Не-а. — Я сказала, живо! — Эрза, радость наша, — парламентером от восставших смертников решил выступить Макс Алорс, выползший из-за баррикады на карачках. — Не вини дураков, мы со вчерашнего дня на нервах… — Макс… Максимушка… Максик… — Эрзушка… умоляю… — Максик… Ты не хочешь объяснить мне, что здесь творится? — Эрза присела перед парнем на корточки и погладила его по голове. Алорс еле слышно заскулил, когда железная перчатка Эрзы вцепилась ему в волосы. — Никак нельзя… — Ну и ладно. Грей! Швабру в студию!* * *
— Итак, бойцы, спешу сообщить, что вас сдали с потрохами. Аловолосый генерал угрожающе нацелил швабру на вытянувшихся в струнку «хвостатых фей». — К чести Макса скажу, что сдал он вас не совсем добровольно… Да, пришлось попотеть. Грей и Нацу вдвоем потели за всю гильдию, как только древко швабры оказывалось перед их лицами. Что стало с Максом, история умолчала (однако нетрудно было догадаться). — Я поражена, — Эрза сверкнула карими глазами и сдвинула набок сэкипированную буденовку. — Так загадить гильдию за пару дней — это надо иметь талант либо стоп-крана не иметь. Однако хорошенькое везение: в нашей славной гильдии обосновался редкий субъект, воплотивший собой оба этих пагубных качества. Товарищ Драгнил, после того как все разойдутся по заданиям, вас я попрошу остаться. Нацу уже буквально чувствовал остро заточенную Эрзой швабру у себя в глотке. — Между прочим, почему я не вижу всего вверенного мне состава? Где Редфокс? Локсар? — Разрешите обратиться! — Грей храбро выступил вперед, швабра уткнулась ему в грудь. — Гражданку Джубию Локсар задержали мои люди при попытке пронести на территорию гильдии контрабанду в виде двух ящиков рождественской омелы. — А, так вот зачем вы с Макао рылись у меня в сумочке! — взвизгнула Люси. — Люси, прости, но я не сторонник вашей любимой женской тактики, которую можно уложить в одну формулу: «Поцеловал — женись!» Мужская половина была вынуждена принять меры… — Фуллбастер… Твою дивизию — мою роту, — Скарлет лишь качала головой. — Ну, как так можно? Кстати, а не гражданка ли Джубия оставила на задней стене ту похабную надпись? — Н-не имею понятия… — Я имею, — мрачно сообщила Эрза. — Впрочем, об этом потом. Товарищи эксплуатируемые, вот список того, что вам надлежит сделать к вечеру, дабы мы встретили Новый год как белые люди. Так и быть, помогу вам — я буду командовать парадом! Воистину, кару страшнее этой придумать было сложно. Однако настоящий кошмар только начинался…* * *
— Почему именно я должен быть Дедом Морозом? — Так сказала Эрза. — Почему именно мне доверили поставку выпивки? — Так сказала Эрза. — Почему именно мне надо сидеть и ничего не делать? — Не прокатит, Нацу. Ты отмываешь стены от копоти. Хоть языком. Так сказала Эрза. — Кстати, почему именно Дедом Морозом, а не Сантой Клаусом? — Мастер Макаров — русский. А мы — патриоты. Никаких Клаусов, Мюллеров и Шнайдеров. — Но… — затянули снова Эльфман, Кана и Нацу. — Вы можете от меня отстать?! — наконец, взорвалась Люси. — Занята, не видите? А ну шасть по делам! Быстр-р-ра! Согильдийцев как ветром сдуло. Девушка с тяжелым сердцем обернулась к лежащей елке. Первая лесная красавица мученически погибла в огне, а вторую установить к прибытию Эрзы не успели. К слову сказать, Макао орал на всех углах, что ради этой второй елки он пожертвовал волкам кусок мяса с ягодицы. Правда, Вакаба тут же развеял героический ореол вокруг своего друга. На самом деле дали знать о себе возраст и радикулит: скрючившийся Макао просто поскользнулся и хорошо проехался по незаснеженному ельничку, цепляясь за все попадавшиеся по дороге пеньки. И вот теперь Люси предстояло своими силами водрузить пушистую и дико колючую елку на постамент, дабы «Теневой Механизм» смог приступить к ее украшению. Почему именно Люси? Ну, как же… Так сказала Эрза.* * *
— О, как мил пейзаж моему сердцу, — засюсюкала Альберона, плотоядным взглядом прожигая дыры в сваленных перед ней пузатых бутылках и бочках. — Губит людей не пиво, губит людей вода, — напевая, к Кане подпорхнула Мираджейн, вся опутанная сияющими фонариками. — О, откуда столько? Личный запас? — Щас! Мой личный запас хранится на черный день, и он неприкосновенен, пока в Магнолии не кончится все, что можно пить. Эрза сказала: «Достань откуда хочешь!» Я и достала, — Кана оценивающе присматривалась к одной из шести бутылок коньяка. — Прошлась по женской общаге немного. Вот ту бутылку видишь? Зелененькую? Из комнаты самой Эрзы, судя по всему. Главное, чтобы она не узнала, а то Новый год мне придется встречать на галерах. — Ну да, ну да, — покивала Мираджейн. — Выберу-ка я себе что-нибудь, а то до Нового года целых двенадцать часов. Боюсь, не вытерплю, — взгляд Каны остановился на одной из бочек. — Так, этого мне пока хватит. Девушка попыталась ухватить бочку, но та была тяжеленная, будто бы груженая цирковыми бегемотами, что на спор ели кирпичи. — Ну, ни фига себе! — мотнула Альберона головой. — Ладно, придется вскрывать прямо здесь. Уменьшим содержимое — уменьшится вес! — Ты уверена, что там алкоголь? И вообще, как ты умудрилась ее из общаги донести? — забеспокоилась Мираджейн. — Катила и перекатывала, чего тут сложного. Мира-чан, одолжи-ка ножичек. Одолжив ножичек, светловолосый ангел-хранитель «Хвоста Феи» усвистала в сторону Люси и Тельца, которые маялись с елкой. Кана же деловито поддела ножом крышку, отставила ее и заглянула внутрь емкости. — Охуеть, киндер-сюрприз… — выдохнула она, с ужасом взирая на копошащееся во тьме бочки нечто. «Нечто», узрев непривычный глазу дневной свет, на секунду замерло. За эту секунду произошло сразу три связанных друг с другом события: Кана успела опознать «сюрприз»; Леви-чан обернулась и остолбенела; Эрза, все-таки почуяв спинным мозгом свою бутылку виски, подошла к Альбероне и с фразой «Это еще что за…» заглянула в бочку. А через секунду нечто плюнуло в зависшую Титанийскую машинным маслом и загрохотало: — МАКГАРДЕН, ТЫ СОВСЕМ ОФОНАРЕЛА?!! НА РЕМНИ ПОРЕЖУ, ТОЛЬКО ПОДОЙДИ!!! ВЫТАЩИТЕ МЕНЯ, ПАСКУДЫ, ВАШУ БОГА ДУШУ МАТЬ!!!..* * *
— Всю ночь в бочке? — Люси в ужасе прижала руки к щекам. — В женской общаге?! — возмутилась Эрза. — В комнате Леви?.. — подмигнула Мираджейн. — Дурдом, нахрен, — Гэзилл мрачно оттирал плечи восьмым полотенцем и никак не мог наговориться с живыми людьми. — Сижу, блин, почти захлебываюсь. Час сижу, второй, третий… Чуть не одурел к утру, надышался этим чертовым маслом, всякая хренотень мерещится, думаю, все, скоро гайки сорвет. Тут какие-то звуки, бочку толкают, меня взбалтывают… Так до гильдии, видать, и катили. По всем колдобинам, по всем, мать их, ямам, ни одну выбоину не пропустили! И масла этого дорогой напился по самое не хочу — дрянь редкостная… Думал, либо блевану сейчас, либо просто откинусь. Как МакГарден посмела про меня забыть?! И вообще! Ночевки в бочках, NC-17 со швабрами, ежедневные косплей-дефиле и мужской стриптиз, матриархат, нездоровая атмосфера вечной пьянки, завышенный общий уровень кретинизма и дефицит мыслительных функций… Золотой фонд Кунсткамеры. Эту гильдию давно пора сдать на опыты, всех, начиная со старого хрыча-склеротика и заканчивая тараканами под барной стойкой, которые небось тоже уже психи все. Фейский грипп, бля… — У нас нет тараканов! — возразил Грей. — Подохли? Грипп опаснее, чем я предполагал. — Интересно, от нас существуют прививки? — захлопал глазами Хэппи. — От вас существует только магический спаренный пулемет, — поведал Редфокс. — Да и то, с вашей страстью к разрушениям и таланту к выживанию, истребить вас наверняка — это утопия. — Гэзилл-кун, откуда ты такие слова умные знаешь? «Утопия», «матриархат», «дефицит»… — моргнула Джубия. — Не считай меня за идиота. Им!.. — Гэзилл ткнул масляным пальцем в Драгнила, — …им меня так быстро не переклепать! А слова умные — это все МакГарден и «Большая энциклопедия», которую она почитает за Библию, блин! Эта мелочь постепенно превращает меня в ботаника! Кстати… — Гэзилл слегка сбавил тон, — а где эта мелочь? — Лучше бы Гэзилл-кун спросил, почему Джубия в наручниках, — захныкала девушка-дождь. — Прекратишь челночничать туда-сюда с гадской омелой — так и быть, сниму их до Нового года, — успокоил ее Фуллбастер. — «Эта мелочь», — ехидно процитировала Люси, — сидит под елкой и отказывается вылезать. — Дерьмо. — Гэзилл упал духом. — Да, фраза про ремни была весьма эффектной. Спорю, даже у Эрзы по спине мурашки пошли, — Мираджейн подперла рукой свой очаровательный подбородок. — Ерунда! Важнее, что Гэзилл осмелился в меня плюнуть! — громыхнула Скарлет. — Думаешь, я выбирал, Скарлет? Кого первым увидел, в того и плюнул! — Первой была Кана. — Не трогай Кану, — Грей покачал головой. — Она в депрессии. Сидит под елкой вместе с Леви-чан. — Это еще зачем? — удивилась Мираджейн. — Считает, что допилась окончательно и находится при смерти. Никаких зеленых чертей, а сразу — Гэзилл в бочке! Я бы помер, где стоял. Железный Убийца Драконов рыкнул, но промолчал, протягивая руку за новым чистым полотенцем. — Эрза, а давай ты в него тоже плюнешь! — у Нацу глаза загорелись азартом. — Устройте дуэль! Плевки с разбега по мишени из-за угла!.. Эй, Люси, хочешь покажу чау-чау? — Фу! Нацу! Ты что, пол вылизывал? — Нет, почему пол? Стены. Так сказала Эрза. — И почему ты все понимаешь так буквально? Что с елкой, что с уборкой… — А что с елкой? — Ты дурак?* * *
— Да не виноватая я! — выли в один голос Леви и Кана, периодически стряхивая друг с друга колючие елочные иглы. Гильдия столпилась вокруг хвойного дерева, будто бы в ожидании подарков, но под елкой гнездились лишь два далеких от идеала ревущих презента. — Джет с Дроем прямо с утра… А я сонная, не соображаю… Потащили к двери, что-то наперебой тарабанят… А как… как, спрашивается, я им скажу, что у меня Гэзилл?! — Гляжу: бочка! А я еще думаю, что Леви-чан того… тоже потихоньку спивается… Все из-за отсутствия мужиков… Все из-за них! — Хватит мужиков! Их слишком много! — рыдала малютка Леви, топая ногами и грозя свернуть елку. — Куда девались настоящие мужчины?! Почему ни одного порядочного за милю не видать?! — вторила ей Кана. Говорят, истерика на двоих проходит быстрее, и жизнь начинает казаться не такой скверной. Ни хрена. В отчаянии Альберона перечисляла: тяжелое детство, бросивший их отец, отсутствие хороших игрушек, все-люди-гады, тотальная невезуха, первая рюмка, первая бутылка, первая бочка, многочисленные разочарования в любви, экономический кризис, сумочка, сожранная дворовой шавкой, хвостофейные придурки, намозолившие глаза, черт в масле, — девушка не забыла ничего. Впрочем, она бы точно вспомнила еще что-нибудь, если бы не необходимость хоть иногда дышать. Кана набрала полную грудь воздуху и приготовилась вещать дальше, но ее прервал вопль: — Только не налысо! Сгною!! — Эт-та что? — Леви не успела оглянуться, как рядом с ней под елочкой очутилась Люси. — Хочешь, покажу ежика? — нервно хихикнула Хартфелия. — Че? — опомнилась Кана. — Расчесать колтуны Гэзилла после путешествия в бочке не удалось, потеряна одна расческа, — доложила Люси. — Лохмы стоят торчком, не укладываются никак. Единственный вариант… — Хрен тебе, блондинка! Толпа «фей» боязливо схлынула. Гэзилл был зол, как свора цепных псов, стая июньских слепней и стадо севших на диету Эрз. Промасленные волосы мага вздымались вверх под немыслимыми углами. Даже корова не смогла бы зализать их до такого состояния. Расческа Люси действительно затерялась в непроходимых джунглях, в которые превратилась и без того неаккуратная прическа Редфокса. Увидев сей пейзаж и дополняющую пейзаж мину Гэзилла, Кана выпучила глаза и обняла елку. Откуда-то до них донесся терзающий сердце детский плач. Три красавицы-девицы заискивающе пялились на воплощение всех адских бесов в одном лице. — А ну, вылазьте, — голос Гэзилла едва не пошатнул елку. — Гэзилл, да ладно тебе… Насчет стрижки, так я ж пошутила! — Гаечка… а я тебе хотела на Новый год котенка подарить… — Пресвятые угодники, чур меня, чур… тьфу-тьфу-тьфу… «Воплощение» тяжело молчало и сопело в две дырочки с громкостью паровоза. — Котенка? — через несколько очень долгих минут переспросил он. — Котенка, — кивнула Леви, шмыгая носом. — Такого милого, с приплюснутой мордочкой… — Приплюснутая? — Нацу стащил Хэппи со своего плеча (утром они решили попробовать сначала и снова сошлись), с садистским усердием растянул ему харьку. — Вот такая, что ли? — Не, Нацу, это растянутая, приплюснутая не такая, — отмахнулся Грей. — Впрочем, дай покажу. — Не трогать меня! Убери руки, Грей! — Хэппи взвился под потолок. — Я в ВОЗЖ пожалуюсь! — Какая вожжа? Хэппи, ты обещал мне завязать с валерьянкой! Услышав это, Кана даже пожалела, что так рано зашилась. Тем временем Гэзилл за шкирку вытащил из-под дерева Хартфелию и Альберону и полез под дерево сам. Елка стоически выдержала продирающийся сквозь ее ветви колтун Редфокса, лишь осыпалась кое-где. Толпа потихонечку разошлась. — Ну, одну… — Нет. — Всего лишь одну… Пожалуйста, Грей-сама… — Да фиг с тобой, делай что хочешь! — уступил Грей-сама. Довольная Джубия с радостным возгласом «Грей-сама — самый Грей в мире!» расправилась с наручниками (они просто не удержались на сделанных из воды запястьях), сняла шапочку, вытащила из шапочки задрипанный листик омелы, надела шапочку, с чувством собственной важности прикрепила листик на елочку и удалилась, напевая: «Быт и брак — убийцы романтики...» — А мальчик или девочка? А как назовем? Может, Цербером? — раздался шепот басом из-под еловых лап. — Мирольдом! Или, в честь великого полковод… — Тогда лучше Тапком.* * *
Как ни странно, подготовка гильдии к торжествам была закончена вовремя. Конечно, не обошлось без казусов. Мираджейн, раздобывшая фотоаппарат, с умилением показывала всем проявленные фотокарточки. Первая, озаглавленная как «Годзилла», являла собой Эльфмана в костюме Деда Мороза, который чистил крышу здания гильдии и, по всем законам жанра, на этой самой крыше и застрял. От недостатка внимания к своей персоне со стороны не торопившихся спасать его «фей» Эльфман слету перевоплотился в Короля Монстров и разревелся на всю Магнолию. С тех пор по всему королевству ходила байка о гигантском бухом Санте Клаусе с рогами, который живет на крыше, и матери еще очень долго пугали им непослушных детей. А дети исправно пугались. На второй карточке виднелись Джет и Дрой, застуканные за игрой в «бутылочку». Не подумайте ничего. Понимая, что в бою за Леви их ждет сокрушительное поражение, мужская часть «Теневого Механизма», вместо того чтобы наряжать елку (какую, нафиг, елку? Под ней поселился щелкающий зубами Гэзилл, и теперь они не приближались к ней и на пять метров!), устроили состязание на бутылках вместо шпаг. Тот, кто продует, должен был публично признаться в любви к МакГарден и пасть смертью храбрых от стальных рук промасленного чудовища. В углу карточки виднелась Кана, которая узнала в одной из бутылок ту самую зеленую из-под виски, принадлежавшую Эрзе, и с чувством проводила себе пальцем черту по горлу. На третьей карточке гильдичане водили хоровод вокруг праздничного стола. На праздничном столе, накрытом пока что чистой белой скатертью, тосковала жареная курица. Одна штука. О еде, судя по всему, Эрза забыла распорядиться. Договорились так: кончается музыка, и кто первый схватит курицу, тот молодец. А кто не схватит курицу, тот, соответственно, не молодец, а лох. В веселых игрищах не участвовал только Нацу, с недавних пор заботами Люси чувствовавший к курице непреодолимое отвращение. Но дело близилось к полуночи. Члены «Хвоста Феи» задолбались ждать. Так что праздник решили начать часа за два. К одиннадцати вменяемых уже не было. Поэтому телепортировавшийся из города Клевера Макаров застал воистину поле брани: валявшихся тут и там, окосевших от празднований «фей». — Подъем! — рявкнул Макаров. Он буквально свирепел. В анонимном письме было сказано, что спаленная дотла гильдия лежит в руинах, посему мастер бросил своих собутыльников и явился спасать ситуацию. Здание оказалось целехоньким, и у Макарова отлегло от сердца, но вопрос, кому бы вломить за ложную тревогу, оставался открытым. — О, с возвращением, мастер… Что-то вы рано… — подняла голову Мираджейн в костюме Снегурочки. Единственное державшееся на ногах нечто, которое немного напоминало Люси, приковыляло к мастеру и нахлобучило ему на голову праздничные оленьи рога. В одном углу слегка очухавшаяся половина гильдии с песнями «ма-а-аленькой е-е-е-елочке холодно зимо-о-о-ой…» водили хоровод вокруг Эвергрин, которая благим матом орала, что никакая она не Елочка, и проклинала русских переводчиков. В другом углу Лаксус Дреяр тихо сатанел на своего старшего родственника. «Громовержцы» во главе с внучком Макарова явились в гильдию за полчаса до наступления Нового года. Раскаявшиеся в недавних бесчинствах маги пришли не с пустыми руками, а с подарочками, которые сейчас тосковали в мешке на широкой спине Бикслоу. Последний изо всех сил пытался разобраться в том, что происходит, пока на него не наткнулась Альберона, больше похожая на чучело Масленицы, и не склонила к совместному распитию. Эвергрин с порога взяли в заложники «феи», уже свалившие елку, но все еще яро жаждавшие поводить хороводы. Репертуар постепенно менялся от «Каравай, каравай, кого хошь выбирай» до «Боже, царя храни». Несчастная Эва уже даже была согласна на «Елочку», порываясь снять очочки и пойти вразнос. Что до Фрида, то тот оставался верен своей привычке висеть на локте Лаксуса и утопать в обожании. Его согильдийцы даже как-то и не заметили. Шансы Макарова найти в этом стаде хотя бы одного вменяемого человека стремились к нулю, однако он предпринял последнюю попытку. — Где Эрза?! — сорвался мастер на истерику. И в следующую секунду, когда самая надежная и незыблемая опора гильдии явилась к его ногам, он понял: Эрза тоже потеряна для общества. Она прорвалась сквозь пьяную толпу, сметая все на своем пути, прекрасная и опасная в своем праздничном доспехе, а в ее руках вяло трепыхались придушенные Джет и Дрой. Она настигла их и поймала с поличным, изъяла пустую бутылку из-под коллекционного виски, которая невесть как попала к ним в руки, и надавала по шеям. (И, судя по измученным глазам мужичков, не только по шеям.) И вот, откликнувшись на зов любимого мастера всей пламенной душой, Эрза Скарлет важно выступила из толпы, отшвырнув более не нужных ей «механизмов», потом рухнула на колени, поползла по направлению к опешившим Дреярам, отбивая земные поклоны, и… увы, не доползла. Уснула. И мастер понял, что тут уже ничего не поделаешь. Праздник есть праздник. — Что ж… Я добрый Дедушка Мороз, и хрен я что тебе принес, — недобро глядя на развалившуюся на полу Эрзу, продекламировал Лаксус. — ЧП. Чрезвычайный пиздец. Интересно, — откликнулся Макаров, — если я жахну Законом Феи, они в себя придут?