Горячая сталь

      На фигурной деревянной подставке красовались прекрасные ножны короткого клинка. Лакированная черная поверхность сая мягко блестела в свете горящего ночника, слабо освещающего небольшую комнату, обставленную по минимуму в традиционном японском стиле. По центру уже также был расстелен футон, дожидавшийся своего хозяина, подобно мужчине, что внимательно разглядывал клинок, сидя подле невысокой длинной тумбы, на которой и находилась подставка.       Иватоши тяжело вздохнул, переводя взгляд на футон.        Задерживался. Должно быть, не может один управиться со своей длинной прекрасной шевелюрой. С человеческим телом столько проблем. И волосы хозяина этой комнаты одна из них.       Длинные. Шелковистые. Мягкие. И наверняка прекрасно пахнут.       Нагината мотнул головой, отгоняя ненужные мысли и вновь молча принялся созерцать танто своего маленького тенгу, что в мирное время спокойно покоилось на своей матовой черной подставке.       По сравнению с его собственным оружием этот клинок казался вовсе маленьким, и обладатель его был точно таким же — миниатюрным и ярким, как блестящие золотистые вставки на сае.       Порой Нагината боялся не сдержаться, сжав этого самого маленького ворона в своих мощных лапах. Наверняка, он бы напугал мальчишку до смерти. Наверняка довел бы до слез или сделал слишком больно. Именно потому иногда боялся даже коснуться того лишний раз. Впрочем, его лезвие не было таким же хрупким: острое, сокрытое в ножнах, оно безошибочно, являлось опасным оружием. Не было страха сломать его случайно…       Наконец, после долгих водных процедур, танто успешно завершил попытки отмыть свои длинные волосы, даже смог расчесать их после всего этого и теперь гордо шагал в свою комнату, где его верная нагината дожидался его, чтобы пожелать сладких снов. А иначе не уснет! Маленький клинок настолько привык к большому парню, который иногда выглядел, как дикий пес, вставший на его защиту.       Вот его тонкие ножки бодрыми шагами пробегают до дверей, но даже коснуться деревянных ставней Иманотсуруги не успевает, как в его маленьком теле пробегает слабая дрожь. Не от страха, не от холода. От странного чувства, доселе ему неизвестного, слишком смущающего и, на удивление, приятного.       Маленький ворон осторожно отступил назад, чувствуя, как дрожь вновь пробегает по его телу чуть сильнее, не в силах понять, что может ее вызывать. Столь приятное идущее откуда-то извне ощущение едва грубых прикосновений к его мягкой коже, словно всего его под тканью тонкой ночной юкаты обхватили шероховатыми руками и теперь неторопливо обласкивают каждый его сантиметр.        Коротко испуганно пискнув, меч осторожно спиной облокотился о стену возле раздвижной двери, опускаясь на пол, стараясь избавиться от невесть откуда взявшейся напасти, озираясь чуть испуганно по сторонам, но не находя никого в окружающей темноте, разрушаемой лишь слабым светом за тонкими стенами и редкими фанариками, что освещали деревянную веранду дома, ежился от новой волны дрожи.       Ища спасения, одной рукой танто неторопливо дотягивается до ставни дверей, бесшумно чуть раздвигая их, уверенный в том, что там, за дверью его верный пес точно поймет, в чем источник беспокойства, но новая, словно ударившая электрошоком волна не позволила открыть дверь и наполовину, а стоило Иманотсуруги заглянуть в небольшой проем, как открывать ее уже и не хотелось.        Удивленный взгляд его очаровывающих дикого пса глаз зацепился за то, как нагината неторопливо языком проводил по стальному лезвию клинка в его руках от наконечника до самой тсубы, острыми зубами прикусывая края оной. Иманотсуруги беззвучно вскрикнул, тут же закрыв свой рот ладошкой и быстро пряча алеющую мордашку от открывшегося дверного проема, чувствуя, как его живот столь приятно сдавливает, отдаваясь мягкой щекоткой вниз.       Даже не глядя на нагинату за стенкой, он отчетливо понимал, к какой части его клинка он касался. Чувствовал. А воображение уже само дорисовывало картины того, как с непривычной нежностью нагината притрагивается губами холодной стали, очерчивая поцелуями хамон, с силой сдавливая небольшую рукоять, обхваченную его грубой ладонью. Он буквально ощущал это каждой клеткой его маленького тельца, прижимаясь спиной к стенке, стараясь хоть как-то успокоить дрожь и не издавать ни звука.       Воронье любопытство заставило вновь заглянуть в комнату, а следом убедиться, что танто ни разу не ошибся в своих ощущениях. Нагината не отпускал от себя клинок, языком в этот раз проходясь по самому краю лезвия, заставляя Иманотсуруги сильнее сжаться, хватаясь за ткань собственной юкаты, запустить руку под белую ткань фундоши, где дрожь пульсацией отдавалась в его член. Несдержанный укус у самого хабаки выбил из бедного тела короткий приглушенный вскрик, и мальчик маленькой ручкой обхватил вставший член, смущенно зажмурившись на короткий миг, но тут же приковывая взгляд к мощным рукам нагинаты, поймавшим его клинок в ловушку.        Увлеченный собственным странным делом Иватоши растирал плетеную рукоять клинка, лаская кашира большим пальцем, что в свою очередь неловко повторял танто с собственным членом, неторопливо водя по возбужденной головке, ощущая на собственном теле каждое касание к холодному лезвию, каждый горячий поцелуй, расходящийся по всему телу, словно тысяча. Тяжело вздыхая, танто одной рукой закрыл свой ротик, став несдержанно надрачивать, тонкими пальчиками елозя по члену вверх-вниз, раздвинув чуть ножки, раскрыл подол юкаты, пока ловкий язык Иватоши исследовал каждую мелкую деталь его тсубы.       Острые зубы впились в тсукамаки, обхватив рукоять губами, и танто не сдержался от протяжно стона, выдавшего его присутствие с головой. Однако слабая дрожь по всему телу не унялась, даже когда удивленный пес отпрянул от согретой в его руках стали, уставившись в дверной проем. Танто, дернувшись, зажмурился, шумно сглотнув и испуганно отняв руку от пульсирующего органа.       На минуту в воздухе повисло молчание, в котором ни один из мечей не знал, что сказать, нарушаемое лишь тихими всхлипами из-за двери. Чуть шатаясь Иманотсуруги постарался подняться, хватаясь рукой за стену позади, следы от выступов которой наверняка остались на его спине даже через тонкую ткань. Второй рукой хватившись за пояс юкаты, он, стараясь собраться собственную решимость, показался в дверном проеме, неуклюже распуская юкату, что под легким движением руки спала с маленького тельца. — Ива…тоши… — маленькие капельки слез покатились по розоватым щечкам мальчика, смущенно отводящего чуть испуганный взгляд.       Растрепанные мокрые волосы слабо липли к обнажённой спине, и танто пугливо сделал еще один небольшой шажок в комнату, где его так долго дожидалась его верная нагината. ____ Сая — ножны Тсуба — гарда клинка Хамон — видимая линия закалки на лезвии Хабаки — муфта у тсубы Кашира — навершие рукояти Тсукамаки — оплетка рукояти