весна, 2018
Москва плачет. В прямом смысле этого слова. Над огромным городом нависают темные свинцовые тучи, гремят раскаты грома, и молнии ярко освещают на короткий миг застланные пеленой дождя улицы. Дождь льет так, что едва ли что-то можно рассмотреть в радиусе вытянутой руки. Я на выдохе отворачиваюсь от окна. Желтый опель машины такси плавно заворачивает к вокзалу. Сейчас мне придется выйти навстречу этой истерике небес. Истерика внутри определенно не меньше. Я расплачиваюсь с мужчиной, тот кивает, убирая деньги, и с сожалением смотрит на меня, наверное, ему жаль, что сейчас я промокну до нитки. Мне плевать. Когда внутри все медленно, но верно затопляется пустотой, плевать становится на все. Я резко открываю дверь и покидаю автомобиль. И тут же чувствую, как мокну. Прохожие поджимают плечи, прячутся, кто может в машинах, кто-то под зонтами, кто просто в капюшонах. Таких же дурачков, как я, я не нахожу. Я просто стою под холодными каплями весеннего дождя и улыбаюсь, люди принимают меня за сумасшедшую. Плевать. Я торопливо направляюсь в здание вокзала. Не задерживаюсь там, я приехала как раз к поезду, поэтому дожидаюсь слов диспетчера — на какой путь прибывает мой питерский, — и довольная иду туда. Осталось только, чтобы никто из моих не стал меня искать. Поджимаю губы, шагая под проливным дождем к поезду, еще восемь часов, и я окажусь в любимом городе. Я знаю, что меня непременно потеряют в универе, потому что я вовсе не собираюсь там появляться. Сказала, что появились серьезные проблемы, и я буду только на экзаменах. Надеюсь, меня поймут, а если нет, то какая к черту разница? Мой мир и так уже лежит в руинах, объятый огнем и поглощаемый забвением пустоты, так о чем еще можно волноваться? Вот он, мой поезд и мой вагон. Довольная спешу к проводнице, женщине на вид около пятидесяти лет. Той не особо нравится погода, а я уже чувствую за этим дождем запах родного Питера. — Бедная, ты ж тут намокла вся, — миловидная женщина забирает у меня документы, при этом стоя в тамбуре. Проверяет досконально, вчитываясь; я усмехаюсь — какая дотошность. — Проходи, давай, не стой под дождем. Женщина улыбается мне, возвращает билет и документы и указывает рукой на проход в вагон. Я киваю и прохожу, быстро отыскивая свое место в плацкарте. Усаживаюсь, ленюсь даже достать расправить себе матрас, чтобы лечь. Просто сажусь рядом с окном, облокачиваюсь на стенку и всматриваюсь в косые струи дождя. Это умиротворяет. Пока за окнами не мелькает знакомый силуэт, мечущийся под этим дождем. — Незборецкий… Мой шепот застревает у меня комом в горле. Нет, только не это. Я не выдержу. А плакать при нем это будет верхом абсурда, я не слабая. Я дергаюсь. Всеми фибрами души желая, чтобы поезд уже тронулся наконец, и он не заметил меня. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!шел дождь, мы под водой, шелковые капли на руке...
я навстречу ветру, так промок, я не знаю, где мы есть...