Прости, малая.

      За окнами тлеет закат и тьма медленно наступает. Я сижу на своей кровати, скрестив ноги по-турецки, чуть высунув кончик языка, и сосредоточено вырезаю картинки. Кипа старых журналов и фоток разложена полукругом. По комнате разносится голос Скриптонита, давненько я его не слушала, да и вообще в эту часть плейлиста не заглядывала. Откладываю готовую часть к остальным и принимаюсь за следующую. Хочу сделать небольшой коллаж. Ну как небольшой, если лист А4 является небольшим, то да. Еще пара ловких движений и очередная часть будущего коллажа готова. Но среди фоток нахожу снимок, который заставляет подхватится внутри все живое. Поджимаю губы и жмурюсь. На фотокарточке я с тем самым человеком, из-за которого я сбежала из Питера почти два года назад, сбежала из города мечты, из города, с которым связывала все свое будущее. Мы обнимаемся, нас фоткает Эля, тогда мы вместе отдыхали. Счастливые и довольные, крепко-крепко держащие друг друга в объятиях. Грустно усмехаюсь, тогда я верила, что это любовь. К черту. Сминаю фото и откидываю куда-то на пол. Потираю лицо руками и встаю с постели. Вдохновение и желание творить пропадает. Фыркаю и отправляюсь на кухню, нажимаю на кнопку электрического чайника, рыскаю по шкафам в поисках банки быстрорастворимого кофе. Кидаю взгляд на телефон, что лежит на подоконнике и беспрестанно вибрирует. Даже не собираюсь подходить и проверять, кто так старательно до меня хочет достучаться. Эля сидит в соседней комнате, так что всё, на остальных я забью. Ничего супер-важного в одиннадцать часов вечера произойти не может. Пока чайник кипит, заглядываю в холодильник, но не нахожу ничего, что бы прельстило моему желудку, потому открываю морозильную камеру, находя мороженное с тремя вкусами: простой пломбир, шоколадное и клубничное, что ж это меня устроит. Вытаскиваю ложку и в ожидании, когда наконец смогу заварить себе кофе, усаживаюсь за стол, занимая себя поеданием шоколадной части и залипанием в одну точку. Мою меланхолию прерывает вскипевший чайник, который перестает шуметь и таки замолкает. Я же не двигаюсь с места, только лишь зачерпываю ложкой еще немного мороженного и не отрываю взгляда от созерцания стола. На кухню входит Эля, обнимая себя за плечи и в удивлении приподнимая брови. — Я, конечно, все понимаю, но все настолько плохо что ли? — я облизываю ложку и поднимаю на нее взгляд. — В смысле? — Ну, ты сидишь на кухне с банкой мороженного и бездумно залипаешь в одну точку, — подруга присаживается на соседний стул и забирает из моих рук ложку, зачерпывая пломбира. — А, ты об этом, — я слабо усмехаюсь. — Лучше бы и правда бутылочку виски. Девушка усмехается и качает головой. Ладно-ладно, я вообще-то не алкоголичка, но… Я знаю, что в последнее время (читай: год) количество алкоголя превысило, наверное, все то, что я когда-либо пила за всю свою сознательную жизнь, а пила я мало, я же была за ЗОЖ. Хотя на самом-то деле я скорее больше говорю об алкоголе, чем пью его. Вздыхаю и возвращаю себе ложку, щедро черпая клубничное мороженное. — Кстати… — Эля вздыхает и отводит взгляд. Что-то случилось? — Лёша звонил. Это ни черта не объясняет. — Что такое? — Он знал, что если позвонит тебе, то ты тут же разведешь панику… — продолжает подруга и я внимательно ловлю каждое её слово. — В общем, он звонил сегодня днём. Сказал, что ему нужно уехать из города на пару дней, причины он не пояснял, но… Он, кажется, был чем-то напуган… — Миша, — предполагаю я и подруга кивает. Блять. Он ей тоже не нравится. Он никому, блин, не нравится. Но почему сейчас она соглашается со мной? Словно тоже считает, что он не просто мажор со смазливой мордашкой и кучей бабла, а опасный тип, что может… Может что? Или не может? Я не знаю ответа. — Я не знаю, что там произошло, но он обещал позвонить вечером, но так этого и не… — Твою мать, — шиплю я и, оставляя ложку в банке с мороженным, тянусь за телефоном. Пролистываю херову тучу сообщений и звонков от Миши. Припоминаю сегодняшний разговор с Олей, она сказала, что пёсики брата куда-то резко сорвались. Но я тогда не нашла в этом ничего удивительного, он срывает их по поводу и без. Набираю номер друга — недоступен. Тогда звоню Князеву. — Да, киса? — после пары гудков раздается голос моего «парня». — Что-то хотела? — Ты где сейчас? — Соскучилась? — угу, как же, по твоей роже никогда скучать не буду. — Я немного занят сейчас. — И чем же? — я скриплю зубами, черт. — Не суй свой прелестный носик во взрослые дела, крошка-котенок. — Окей, я спрошу прямо, — на секунду прикрываю глаза. Знаю, что сейчас за свою прямоту могу схлопотать. — Оля сказала, что ты куда-то сорвал сегодня своих ребят, а Лёха не отвечает на мои звонки… — И ты думаешь, я к этому причастен? — смеется парень. Конечно, думаю, это же ты, твою мать. — Просто спрашиваю, — вздыхаю, пытаясь успокоиться, но нутром чувствую, что за его напускным весельем и спокойствием кроется что-то ужасное. — Думаю, твой ненаглядный Лешенька пока что в порядке, ты ведь хорошая девочка, верно? — не понимаю, к чему он клонит. — Часа через… через два я заеду, будь готова. У меня встреча и мне нужна спутница. Сделаешь всё как нужно и можешь мне верить, мои ребятки не тронут твоего дружка. — Хорошо, — шиплю я. — Не опаздывай, родная, — ехидно произносит он и напоследок я улавливаю фразу, которая поясняет происходящее. Это все из-за той вечеринки у GazGolder'а, я отказалась идти с ним, я осталась в компании двух рэперов. Знала ведь, что он найдет способ ужалить меня за это побольнее. Но на часах, мать вашу, двенадцатый час ночи, какие встречи и спутницы?! Чёрт бы его побрал! Я откидываю телефон и жмурюсь. Нет. Плакать я уж точно не буду. Подруга поджимая губы, трогает меня за плечо, пока я пытаюсь совладать с эмоциями. Я не могу допустить, чтобы из-за моей глупости пострадал Лёша. Он мне не просто друг, он как старший брат. Он так же как и Эля стал роднее тех, с кем меня связывает кровь. Подруга обнимает меня, сковывая в крепких объятиях. Я вздыхаю, всё ещё не решаясь открыть глаза, и обнимаю её в ответ. Я благодарна ей, потому что никакие слова не помогут сейчас. — Мне нужно собираться, — тихо говорю я. Подруга до этого момента вообще ничего не знала о моих отношениях с Мишей, точнее о них самих-то она знала, конечно, а вот об условиях отнюдь. — Но с тебя объяснения происходящего, понятно? — я киваю, тяжело глотаю слюну и встаю. Чувствую, как трясутся колени. Его верные пёсики следят за Лёхой. Этим он был напуган? Поэтому хотел уехать? Он не дурак и прекрасно понимает, что с Мишей лучше не связываться. Это я тут дурочка, которая всегда находит неприятностей на свою пятую точку. Может Лёха решил сыграть в рыцаря и поговорить с Князевым? Может поэтому он спустил своих ребяток? Или всё ради того, чтобы досадить мне? Спустя отведенные мне два часа я стою на крыльце подъезда. Кусаю губы до крови и вижу, как BMW шоколадного цвета останавливается прямо передо мной. Вздыхаю, беру себя в руки и шагаю к открывающемуся переднему сиденью. — Ну, привет, родная, — я натянуто улыбаюсь и киваю. — Угу, — отвечаю я на приветствие. — Куда мы едем? — Один мой «друг» нуждается в небольшом уроке. Он забыл, где его место, — поджимаю губы, принимая к сведению ни черта не объясняющую информацию, и уставляюсь в окно. Не люблю его машину. — А я там зачем, если тебе нужно указать человеку его место? — Позже узнаешь, киса. Загадочно отвечает он и обращает всё своё внимание на дорогу. Я же опускаю взгляд темно-карих глазищ на свои сложенные в замок руки и не двигаюсь всё то время, что мы едем.

***

      Дорогущее авто тормозит у какого-то жутко дорогого ресторана. Уже ничему не удивляюсь и просто следую за своим мучителем. Миша направляется к определенному столу, там нас уже ждут. Пара поднимается со своих мест, когда мы приближаемся. У молодого мужчины насыщенного зеленого цвета глаза и черные смоляные волосы, правильные черты лица и неплохое телосложение. Он довольно неплохо держится для человека, для которого этот ужин вот-вот превратится в поминки. Рядом с ним миловидная девушка с копной золотых волос, небесно-голубыми глазками и маленьким пухлым ртом. Осторожно улыбаюсь и здороваюсь. Мы присаживаемся за стол, и с четверть часа они просто беседуют, прямо-таки светский прием. Только вот я кожей чувствую напряжение, которое исходит от бедного парня напротив, а от Миши, наоборот, полную уверенность в том, что завтра он принесет на могилу этого паренька розочку, для девушки может быть даже две. Хочу выпить. Меня тошнит от этой нервной обстановки. — Мне нужно отойти, — притягиваю внимание своего сегодняшнего спутника тихим шепотом. Он внимательно вглядывается в мое лицо и всё же кивает. Я направляюсь к уборной. Закрываю за собой двери и открываю воду. Споласкиваю руки прохладной водой, внимательно всматриваюсь в свое отражение в зеркале. Подавляю вздох и дрожь по телу. Я не знаю, что такое сделал этот молодой человек и каким образом он сумел перейти дорогу Мише, но он явно сделал это зря. Медленно покидаю дамскую комнату и на выходе из узкого коридора, который выводит тебя сразу к бару, сталкиваюсь с Адилем. Господи, как же я несказанно рада видеть хотя бы его. Улыбаюсь, хотя и слабо, но зато искренне. Ади отступает на пару шагов от меня и усмехается. — Не ожидал на тебя тут наткнуться, принцесса, — смеется он и окидывает меня изучающим взглядом. — Аналогично, — я прищуриваю глаза и ухмыляюсь. Мельком смотрю за столик, где оставила своего спутника. Он так увлечен беседой, что пока вовсе не заметил того факта, что я столкнулась с Жалеловым. — Каким судьбами-то тут? — решает он продолжить разговор, и я вовсе не против, мы плавно перемещаемся поближе к бару. Я пожимаю плечами и неоднозначно оглядываюсь за столик, к которому мне придется вернуться. — Тот самый как его?.. Миша? Я поджимаю губы, цокаю и киваю. — Именно, — передергиваю плечами. — А ты? — Заехали с ребятами покушать и культурно отдохнуть, не всё же время по тусам да впискам мотаться. Я усмехаюсь. — У вас же скоро концерт, — тяну я, переводя тему. Ади качает головой, а я в недоумении поднимаю брови. — Если ты про тот, что в «Essen» должен был быть, то его перенесли, — спокойно отвечает он. Слышать его речь без мата вообще непривычно, но мы же в культурном заведении и оба пытаемся соответствовать: трезвые и без разговорного русского в речах. — В смысле? — и какого чёрта я узнаю об этом, блять, от Адиля, а не от Олега? Хотя последний, наверное, пытался мне позвонить или собирался сообщить мне об этом завтра, то есть уже сегодня. — В прямом, — смеется молодой артист. — Начальство решило перенести на сентябрь. — Оставили меня без работы и денег, вот бессовестные, — тоже смеюсь я. Оглядываюсь на стол, за который должна вернуться, и понимаю, что Миша меня потерял. Князев зорким взглядом осматривает зал, а я не могу и сдвинуться с места, точно жду момента, когда он наконец найдет меня. Мы встречаемся взглядами, мой сегодняшний спутник сжимает челюсть так, что жевалки ходят по щекам. Он замечает рядом со мной Жалелова и это его точно не радует. Прикрываю глаза и возвращаюсь к разговору с Адилем, пропуская мимо ушей его язвительный комментарий с прилагающимся матом. — Ладно, не буду отвлекать, — без труда замечаю молодого парня, что вышел из помещения, закрытого от основного зала, он точно из команды Скрипа. — Тебя уже потеряли, — тут же поясняю я и киваю на парня, что приближается к нам. — Удачи, принцесса, — кивает мне казах и обнимает за плечи, я ниже его и миниатюрнее, прямо-таки куколка. Усмехаюсь и, прощаясь, спешу к своему столу. Князев встречает меня недобрым взглядом. Наши «друзья», любезно согласившиеся составить на эту ночь компанию Мише, внимательно смотрят на меня. Точнее смотрит только молодой человек. А девушка, наоборот, опустила взгляд на руки и чуть сжала плечи, её спутник приобнимает её одной рукой за эти самые дрожащие плечи, и та немного расслабляется. — Нагулялась, киса? — переполненный сахаром и одновременно злобой тон мне совершенно не нравится. Я пожимаю плечами и предпочитаю промолчать, чтобы не нарваться на очередные неприятности, которых мне и так уже не избежать. — Я задал вопрос! Рычит он и я прикрываю глаза. Златовласая девушка напротив меня вздрагивает. Князев усмехается, мотает головой, быстро отправляя кому-то сообщение. И наконец обращается к виновникам этой встречи. — Ну, что, голубки, — тон снова обманчиво мягкий и добрый. — Идемте, нам пора. Девушка жмурится, не знаю, о чем они тут говорили. Парень аккуратно помогает своей спутнице подняться и крепко обнимает её за плечи. И пока встает Князев и направляется к выходу, точно зная, что все пойдут за ним, молодой человек целует девушку в лоб и полностью утягивает в свои объятия. Это похоже на прощание, и липкий ужас сковывает меня. Что он им сказал?

***

      Уже чуть более получаса мы куда-то едем, проезжая улицы и, наконец, вырываясь куда-то дальше от основного потока. Туда, где нет людей, старые дома мелькают за окном авто. Следом за BMW, принадлежащей Князеву, едут еще две тачки, обе черные. В одной из них едут те двое, что, черт их знает, каким-то образом умудрились досадили Мише. Прикрываю глаза. Зачем здесь я? Спутница? Да, черта с два, для того, чтобы проучить «зарвавшегося мальчишку», спутницы не нужны. Подавляю вздох. Чувствую, как мелко дрожат пальцы, сжимаю руки в замок, в надежде скрыть это открытое проявление страха перед неизвестным (или известным, но слишком ужасным, чтобы признавать его). Машины останавливаются в каком-то незнакомом, малоосвещенном месте, где нет людей, и те, кто мог бы в нужный момент помочь, остались далеко позади. — Приехали, — грубо произносит Миша и вылезает из авто. Я, следуя его примеру, так же покидаю машину. Одну из сопровождающих нас авто он отпускает. Оставляя только ту, в которой ехали две жертвы маниакального желания Миши быть везде Богом вездесущим. Итак, нас трое беззащитных, против самого Князева и двух его пёсиков. Чувствую, как подгибаются колени. Даже при всем желании я не смогла бы сбежать отсюда: во-первых, я на каблуках; во-вторых, не знаю места. А вот девушка видимо знает. Та внимательно осматривает все кругом, затем кидает взгляд на тех двоих амбалов, что явно не дадут им возможности уйти. Мы переглядываемся, немая просьба. И мы обе понимаем, что мне крайне не выгодно подставлять себя. Ничему-то меня жизнь не учит. — Что он сделал? — предпринимаю попытку узнать у Миши, что же такое натворил этот бедолага. Или это попытка потянуть время, я не уверена. — О, он прекрасно знает, что он сделал, — улыбается наш теперь уже общий мучитель. — Кажется, я ведь спокойно просил убрать руки от моих вещей! — уже жестче произносит он и поясняет. — Ведь это было вовсе не сложно, оставить мне это чёртово помещение, а теперь я так и так его себе заберу. И до меня доходит. Это тот парень, о котором недели две назад рассказывала Оля. Кажется, Артём. Олька тогда трещала о том, что братец хочет выкупить очередное оборудованное помещение и передать его под что-то свое. Но только в этот раз он выбрал помещение то, что было предназначено для детей. И Артём со своей девушкой вступился за то, чтобы здание использовалось по предназначению. — Артём… — задумчиво произношу я, и парень поднимает на меня взгляд, значит тот самый. — Ты знаешь его? — удивляется Миша и я покачиваю головой, поясняя. — Ты не так давно упоминал какого-то парня, который тебе мешал, и вроде бы называл Артёмом, — пожимаю я плечами, надеясь, что он поверит. Ожидая того, что произойдет после. Кажется верит моим словам, но его задумчивый взгляд всё равно с минуту изучает мое лицо. А затем он кивает своим верным псам, и те достают пистолеты. Я замираю. Я могу помешать. Могу дать им возможность бежать. Дать фору. Я могу спасти! Чувствую, как дрожь пробегает по телу. Колени подгибаются. Один из мужчин поднимает руку с пистолетом и целится в парня. Я не могу пошевелиться. Но мысль, что сейчас на моих глазах убьют двух невинных людей, которые пытались отстоять права детей, заставляет действовать. Курок почти спущен, мне хватает этой секунды, чтобы успеть толкнуть его руку, так что пуля едва касается руки парня, совсем несерьезное ранение. Киваю девушке, которая, кажется, не верит случившемуся, и те срываются с места. Хорошо бы, чтобы этот риск был оправдан. Чувствую, как меня хватают за плечи, тянут и трясут. Слышу выстрелы, маты и понимаю, что эти двое сбежали. Один из мужчин срывается вслед за ними. Но все тщетно. Князев матерится, ругается и меня, в конце концов, отпускают. — Идиотка! — рычит он, и я дергаюсь, уворачиваясь от пощечины. — Безмозглая сука! Кто просил тебя вмешиваться?! Захотела вместо них в могилу? Меня трясет. Потому что сейчас я и правда, окажусь на их месте. Чёрт бы побрал мою доброту и вечную помощь всем, кто нуждается. Меня это сейчас погубит. Не могу соображать. Меня хватают за плечи со спины и тянут назад. — Нет! Нет! — я вырываюсь и чувствую, как тяжелая рука опускается мне на затылок, хватая за волосы. Попытка оттащить меня к машине. Если я сяду в неё — живой никогда не выберусь. Мозг лихорадочно ищет вход. — О, нет, я отыграюсь на тебе, киса! — он кричит. — Помнишь, я говорил тебе, что ни с кем не делюсь своими вещами? Думала я шучу? О нет, ты слишком много натворила за прошедшую неделю. Клубы, тусовки, компании рэперов. Думала, я спущу тебе это блядство? О, нет, киса, ты мне заплатишь за свои глупости. — Что? Ты с ума сошел? Здесь никто не услышит, даже если буду кричать. Неизбежность происходящего наваливается на мои плечи. — Не-ет! — тяну я, понимая, к чему он клонит при словах «отыграюсь». — Не смей! Ты просто больной идиот! Нет! Нет! Глухой удар в область виска и сознание плывет. Словно пытается отключиться, точно я проваливаюсь в темноту. Она меня обнимает и убаюкивает. Раскачивает на волнах, то отступая, то погружая глубже. Темнота на секунду оставляет меня, ей на смену приходит спасительный образ того самого человека, из-за которого я сбежала из Питера. Тяну к нему руки, но он смеется и делает шаг назад. Кричу, чтобы он не уходил, но ответом мне служит лишь смех и глухие удары по ногам, животу и бокам, которые заставляют вынырнуть из мира грёз. Кричу, открываю глаза, но пелена боли не позволяет мне ничего увидеть. Не различаю слов, что мне говорят, но ясно слышу голос Миши. Чувствую под собой твердый асфальт, я вся в пыли, грязи и кажется даже крови. Меня хватают за волосы, заставляя подняться. Не в силах удержаться на ногах, я снова падаю, сдирая кожу с ладоней и открытых колен. Меня снова хотят поднять или дотащить до машины — не знаю. Всеми оставшимися силами пытаюсь вырваться. Запястья тут же перехватывает цепкая хватка, и тут сознание возвращается окончательно. — Дура! Думаешь, легкие побои будут худшим твоим кошмаром? О нет! Осознание того, что он собирается сделать, тут же затапливает меня. Кричу, пытаюсь вырваться. За что получаю новые синяки на теле. Это неизбежно. Пожалуйста, мне страшно. Но никого не волнует. Я пытаюсь спастись, но мне напоминают, что если не на мне, то есть Лёша, на котором отыграются похлеще. И если из меня он сделает лишь свою личную куклу, которую будет трахать в любой нужный ему момент, то Лёхе будет куда «веселее». — Нет! Не смей его трогать! Не смей! Меня бьют наотмашь, и я падаю, чувствую липкую кровь на руках, дикую боль в голове. Меня снова пинают. Именно пинают, избивая. Хотят затащить в машину, но не знаю, почему они этого не делают. Наверное, потому что я уже валяюсь в отключке и не подаю признаков жизни. Глухой удар в живот и маты. Это последнее, что я помню, а потом я тону в боли, страхе и ужасе, пока в конце концов не теряю сознание. Боль. Боль. Боль. Мне снова снится сон. Или не снится, а это подсознание всеми силами цепляется за жизнь, пытаясь не сойти с ума. Вижу уходящего от меня любимого человека, и сердце бьется на осколки. Та-ак больно. Не знаю, что происходит там в реальности. Боль не прекращается, но меня прекращают терзать. Оставляют. Холодно. Слышу знакомые голоса. Лёша! Это голос Лёши! И кто-то еще — незнакомый, но голос у него теплый-теплый, мне нравится. Или мне это только кажется? Очередная попытка сознания не свихнуться? Плевать. Мне приятно слышать этот голос. Он мне нравится, такой мягкий и убаюкивающий. Чьи-то руки меня обнимают. Теперь уже темнота не кажется такой страшной, не она меня утягивает. А кто-то заботящийся обо мне. Кто-то, кто поднимает меня на руки. В сознании всплывают слова Лёши: «Я не потащу тебя домой на руках». Цифра моего веса и теплые пальцы, которые аккуратно убирают волосы с моего лица. Больше ничего не осознаю, отключаюсь настолько, что даже мысли не рисуют никаких картин. Я проваливаюсь в тяжелый, но такой нужный мне полусон-полубред и больше ничего не помню…

мы клеили из пепла, все эти слова под открытым небом…