Прости, малая.

      Праздничное, напичканное тонами сиреневого и бирюзового. И все так предельно счастливы, рады, сидят за праздничными столами, набивая животы дохренилионом закусок и лакая дорогущие ликеры. А ты сидишь и давишься одним только воздухом, пропитанным запахом счастья. Полтора года. Полтора долбанных года. А время продолжает стоять на месте, всё там же недалеко от железнодорожных путей, где она спасла мою жизнь ценой своей. Это гложет и ломает, и ты никуда от этого не можешь деться. Оно так глубоко пустило свои корни, что надежда на исцеление тает с каждой секундой. — Ти, — сегодняшняя невеста легко касается моего плеча, пока основное внимание, наконец, от неё ушло. — Ты как? Отстойно, Элли, отстойно. — Пошли, я вызову тебе такси, — кивает мне на выход, но я решительно отказываюсь. — Сегодня ваш праздник, Эль, — чуть улыбаюсь ей, полагаю, что выходит вымученно. — Не беспокойся обо мне, к тому же я же на своей. Девушка только брови вздергивает, но отступает от меня, чуть поджимая губы. Нет, я, правда, рад, что и она и Леха обрели свое счастье, в конце концов они его заслужили. Леху вообще, помнится, едва на тот свет не отправили. Воспоминание отдается глухой болью в груди, тогда и его жизнь, и мою снова спасла малая. Блять. Поднимаюсь из-за стола, старательно не привлекая к себе излишнего интереса, но прихватываю со стола ещё неначатую бутылку виски, думаю, сегодняшние молодожены не будут против. И торопливо выхожу на улицу. Промозглая осень сыплет начинающимся дождем. Фыркаю, направляясь к своей тачке. — Ти! — цокаю, оборачиваясь к другу. — Куда ты? — Домой, Лех… — я знаю, что ему не требуется объяснений, он и так прекрасно понимает. — Все наладится, Кир… Да нихера не наладится, Лех! Абсолютно ничего уже не наладится. Потому что я спать не могу, я жрать не могу, я даже сука дышать спокойно не могу, понимая, что я живу только потому, что умерла она! — Да, всё обязательно… — запинаюсь. — Ещё раз поздравляю, Лех, и береги новоиспеченную супругу. Пожимаю ему руку, по-братски обнимая. Миронов скептически смотрит на бутылку в моей руке. — Ты же не против? — усмехаюсь. — Только если не за рулем, брат, — ответно усмехается, прощаясь, возвращается обратно. А я только нервно посмеиваюсь. Наладиться. Какая, блять, глупость. Открываю бутылку и делаю глоток, ещё не доходя до машины. Щелкаю сигналкой. Сегодня все закончится. Вжимаю педаль газа, выруливая с парковки, и делаю ещё пару глотков. Ебаная пустота поглощает всё внутри. Я не могу больше так жить. Он целился в меня, он должен был убить меня. Так давайте же вернем справедливость. Мне требуется не так уж и много времени, чтобы выбраться из плотных потоков за город. Пустынная дорога. И чем ниже уровень алкоголя в бутылке, тем я свободнее от любых чувств. Мозг навязчиво напоминает, что в отсутствии людей никто мне не сможет помочь. Сумасшедше улыбаясь, делаю еще глоток. Алкоголь непременно усыпит попытки разума остановить меня. Вдавливаю газа до упора и выкручиваю руль, а затем и вовсе отпускаю. Машину заносит, и без управления тачка вылетает с дороги, переворачивается. А дальше блаженная темнота и отсутствие боли. Больше нет ничего… — Кирилл! — вскрик заставляет меня открыть глаза, я отчего-то лежу рядом с тачкой. Мозг никак не может дать мне отчет о происходящем, пока не вижу перед собой Еву. — Что же ты натворил… — ужасается девчонка, присаживаясь рядом со мной на колени. Ева… Она… Задыхаюсь в эмоциях, в секунду прижимая тельце малой к себе, судорожно сжимаю её хрупкую талию в своих руках, все сильнее и сильнее боясь, что она растает. Утыкаюсь в её волосы, ощущая аромат карамели, который так навязчиво меня преследовал с того самого весеннего дня. Отрывисто дышу, чувствуя влагу на глазах. Моя малая… — Ты… Ева… — никак не могу справиться с эмоциями. — Как это… — Ну, это же ты отпустил руль, — чуть отрывается от меня, находя немного расстояния между нами. — Зачем ты это сделал, Ти? Смотрит мне в глаза. А я в ответ только подаюсь вперед, утыкаясь лбом ей в плечо и чувствуя, как вздрагивают собственные плечи. А девчонка в ответ прижимает меня к себе. Я скучал, малая. Ты не представляешь, как я скучал по тебе, по твоим прохладным ладоням, по запаху карамели, по бездонным карим глазам. — Я не мог иначе, — начинаю тихо-тихо будучи от чего-то уверенным, что она слышит. — Ты… из-за меня… Я просто… я просто не могу с этим жить. Я не могу просыпаться утром и осознавать, что тебя нет, только потому что я имею возможность дышать… Малая… Я люблю тебя, Ева, и без тебя там невыносимо… — Тш-ш, — девчонка тонко улыбается, сначала треплет мои отросшие волосы, а потом обхватывает мое лицо ладонями, заставляя не прерывать зрительного контакта. — Ты тут не при чем, малыш-Ти, — чуть покачивает головой. — Это был мой выбор, я бы никогда не позволила тебе умереть, зная, что могла бы тебя спасти… Перестань корить себя, тебя впереди ждет целая жизнь, музыка и фанаты, друзья… И… Ты должен сейчас вернутся, Ти, понимаешь? — Нет, малая, нет, — перехватываю её руки. — Я не отпущу тебя больше. — Я люблю тебя, Кирилл, и потому я отпущу тебя, — тепло улыбается, высвобождая свои руки. — Ради меня, Ти, пожалуйста, вернись… А я… Я же всегда буду рядом… Обнимает, и я чувствую её тепло. А затем целует, и я чувствую её слезы. — А теперь тебе пора, мы ещё увидимся, я обещаю, я вернусь к тебе, — встает, отступая на пару шагов. Я поднимаюсь следом, неготовый её отпустить. — Не делай мою смерть напрасной, пожалуйста, Кирилл, живи, — чуть склоняет голову на бок, пронзительно глядя на меня. — Тебе пора, прощай… А я точно маленький ребенок тяну к ней руки, но девчонка отступает. И когда, кажется, я уже дотянулся, когда она снова вот-вот в моих руках, я слышу истошный крик… Видение тает, малышка исчезает прямо из моих рук, а я открываю глаза. Больничная палата и куча проводов. А еще Макс, облегченно вздыхающий, когда встречается со мной взглядом. Я вижу в его глазах слезы. «Пожалуйста, живи». Я обещаю, малая. Только не отставляй меня. И тихий прозрачный голос, следующий ответом «никогда».