«Сон — ничто иное, как твое воображение. То, что ты так хочешь сделать… или то, что ты не смог, видишь в своих снах. И чем больше ты жалеешь о прошлом или не можешь достигнуть желаемого, сон будет тебя преследовать. В основном, если ты с кем-то говоришь во сне и он даёт тебе советы, то этим «кто-то» оказываешься ты сам. Это, вроде, твой внутренний голос, замаскированный под другого человека. Ты просто должен отпустить прошлое или хотя бы не так сильно о нем беспокоиться…» — такой совет дал Цукишима Кагеяме. Да, именно Цукишима, ибо ему уже надоело постоянно наблюдать за сонным связующим, подводящим на тренировках всю команду только из-за того, что его мучают кошмары.
Кагеяма всегда прокручивал эти слова у себя в голове перед сном. И тот сон за эти два месяца приснился всего лишь три раза. Но, наверное, из-за таких длинных промежутков он выглядел более реалистичным и оставлял глубокий отпечаток в душе ещё на несколько дней. Как бы Тобио не старался забыть, но перед Ойкавой ему все равно было очень стыдно и неловко.
Вот и сейчас, укутавшись в одеяло, он снова повторил эти слова. Но после последних строчек в его голове невольно возник образ связующего Аоба Джосай, который стоял и измученно улыбался, как в тот злополучный день. На его прекрасном лице на мгновение проскользнули растерянность и неверие, но вскоре их сменила вечная беззаботность. Ойкава медленно приоткрыл губы и тихим голосом, все так же расстроенно улыбаясь, произнёс: «Тобио-чан, ты монстр».
Кагеяма резко открыл глаза. Но вместо того, чтобы лежать в своей мягкой постели, он стоял в спортзале Аоба Джосай. Вокруг все тренировались и не обращали на него внимания. «Хах. Забавно. Сейчас Дайчи-сан должен подойти». И, как он и думал, его окрикнул капитан:
— Кагеяма! Ты всё ещё не в форме? –Савамура подбежал к нему и вручил одежду. — На, переоденься быстрей. Через десять минут матч!
Он взял свою форму, чтобы переодеться, но вспомнил. «Ага, как же. Вот пойду в раздевалку, а там этот…» Кагеяма уже наизусть знал свой сон, поэтому ответил:
— Я не буду играть!
И побежал к двери спортзала, ведущей наружу. Но как только он поспешно вышел и закрыл дверь, он оказался… в раздевалке. Перед ним спиной стоял человек и надевал футболку. Несомненно, это был Ойкава Тоору. И поэтому Кагеяма резко развернулся, чтобы уйти, но дверь пропала. Опять.
— Тобио-чан? — услышав своё имя, он обречённо обернулся.
Ойкава стоял с удивлённым выражением лица. А потом оно резко переменилось: глаза сузились, и от них повеяло презрением, губы сжались в тонкую полоску. Тоору смотрел на него, как на жалкого червя.
— Что ты тут делаешь?
Несомненно, Кагеяма сейчас должен броситься вымаливать прощение или попытаться оправдать свои прошлые действия. Но он это уже делал. В своих последних снах. И поэтому он просто опустил взгляд, не зная, что ответить. Одной рукой он все еще сжимал свою форму. Точно! Скоро матч.
— Я пришёл переодеться, — последовал грубый ответ, после которого Ойкава усмехнулся.
Он быстро начал снимать с себя повседневную одежду под пристальным взглядом Тоору. А когда форма уже была нацеплена, Кагеяма с вызовом посмотрел на своего семпая.
— Мне нужна дверь.
После этих слов ухмылка стала ещё шире, что немного напугало связующего Карасуно и заставило подготовиться к тому, что скажет Ойкава.
— А я тут пустое место, да? Тобио, ты и правда эгоистичный и бесчувственный. Что, даже прощения не попросишь?
— Зачем? В прошлый раз же ты меня и так не простил. Что изменится сейчас?
Он прожигал взглядом своего оппонента. Но внезапно Тоору широко улыбнулся, а после начал смеяться.
— Дураааак, какой же ты дурак. Я в жизни таких идиотов, как ты, не видел, Тобио. Сам же повторяешь эту бурду перед сном, что твой дружок рассказал, а потом забываешь обо всём. — Кагеяма напрягся. — В прошлый раз? Когда это? Я всего лишь твой внутренний голос. Разве не настоящий Ойкава Тоору должен тебя простить?
Кагеяма вздрогнул и поник. Это правда глупо: просить прощения у кого-то во сне. И если этот «Ойкава» перед ним действительно он сам, значит, он извиняется перед собой?
— Я понял, — начал он. — Но… Думаю, Ойкава всё равно не простит. Я поступил с ним так отвратительно, что сам себя ненавижу. Я действительно монстр, раз играл с его чувствами. Даже Хината с Тсукишимой и Ямагучи, наверное, так думают. Хорошо, что остальные из команды не знают. А Ойкава… он меня ненавидит.
Он почти выдохнул последние слова. Всё это он говорил с опущенной головой и с каждым словом сжимал свои кулаки всё сильней.
«Когда я узнал о его чувствах к себе, то сразу же ощутил неприязнь. Хотелось просто наорать. Я подумал тогда, что он издевается. Поэтому развернулся и ушёл, назвав его придурком. А потом, когда он стал хорошо со мной общаться и делать для меня что-то, я неосознанно начал пользоваться этой добротой. Я никогда не задумывался о его чувствах, они казались мне несерьёзными, впрочем, он сам никогда не был серьезен. Но всё же я перешёл черту, даже Хината это заметил и пытался меня остановить. Но я осознал все слишком поздно: тогда, когда Ойкава уже узнал, какой я на самом деле».
— Тобио-чан, — опять это сладкое произношение, — ты никогда не узнаешь наверняка, что я о тебе думаю, если не поинтересуешься сам.
— Но я не могу.
— Не будь таким жалким.
Ойкава сложил руки на груди и величественно посмотрел на Кагеяму, гордо подняв подбородок.
Кагеяма не знал, что ответить, но зато постепенно начал чувствовать, что просыпается. Он в последний раз захотел посмотреть на связующего Аоба Джосай, но когда поднял голову, увидел самого себя, ухмыляющегося.
***
— Хината, не тормози!
— Да это ты вообще-то опоздал!
— Ничего подобного!
— Вечно эти двое… — вздохнул тренер, выслушивая очередную перепалку.
— Народ! У меня хорошие новости! — в зал ворвался запыхавшийся Такеда. — Я договорился на товарищеский матч с Аоба Джосай!
Кагеяме резко стало плохо, а Цукишима усмехнулся, наблюдая за ним.
— Нашему королю предстоит испытание…
— Заткнись.
А Ямагучи и Хината просто бросили на него сочувствующие взгляды.
***
Снова это место. Только сейчас уже не сон. Когда все переоделись, Хината подошёл и сказал только, улыбнувшись: «Не подведи!» Кагеяме стало легче. Всё же нужно выложиться на полную. Но что делать после матча? Впервые за два месяца они встретятся с Ойкавой. Какими глазами теперь он будет смотреть на кохая? Только эти вопросы крутились в голове связующего Карасуно — и это действительно странно: Тобио еще никогда не думал ни о чем, кроме волейбола, перед матчами. Может, Ойкава действительно не так уж ему и безразличен?
Когда они приехали, их встретила команда-соперник, но Тоору почему-то не было среди них, даже на разминку он пришёл за пять минут до матча и не бросил ни взгляда на Тобио. Неужели он это специально, только чтобы не встречаться с кохаем? Кагеяма ещё больше впадал в отчаяние. Во время матча он не мог полностью собраться, зная, кто перед ним стоит. «Не подведи» Хинаты выручало. Но не всегда. Тогда Ойкава впервые заговорил:
— Глупый Тобио-чан даже на мяче сконцентрироваться не может.
Эти слова и ухмылка приободрили Кагеяму, заставили облегченно выдохнуть и избавиться от чувства напряжения, и он начал работать усерднее.
После матча, который закончился поражением Карасуно, Кагема переоделся быстрее всех и выскочил из раздевалки. Он твёрдо решил поговорить с семпаем и покончить, наконец, со своими кошмарами. Если не сейчас, то другого шанса не будет. Он уже стоял перед раздевалкой Аоба Джосай и, справившись с легкой дрожью, постучал; не дожидаясь ответа, он открыл дверь. На него уставились удивлённые взгляды соперников, особенно Ойкавы, который такого просто не ожидал.
— Ойкава-сан, можно с тобой поговорить?
Возможно, если бы он говорил дольше, его голос непременно бы дрогнул. Он посмотрел на лицо семпая. Показалось, что уголки губ Ойкавы немного дрогнули вверх.
— Подожди, Тобио.
Связующий вышел за дверь и выдохнул. Оказалось, он всё это время задерживал дыхание. Ойкава переоделся быстро. Когда Кагеяма уже хотел начать разговор, Тоору потянул его к коридору и отвел подальше от спортзала и остального народа. Убедившись, что рядом никого, шатен встал напротив Тобио.
— И что ты хотел мне сказать?
Кагеяме казалось, что Ойкава уже итак знает, о чём он будет говорить. Он просто стоял, не зная, как начать. Он уже много раз представлял, как это будет, учил текст, который составил накануне, но внезапно всё вылетело из головы.
— Тобио…
— Дай мне сосредоточиться!
Блин, оборвал слова Ойкавы. Плохо. Нужно начать. Начать с извинений. Он не опускал голову, но в глаза Тоору старался не смотреть, лишь изредка пересекаясь с ним взглядом.
— Я хотел извиниться… за то, что сделал. Хотя, наверное, я не заслуживаю прощения. И да, я монстр. Но мне плохо оттого, что ты меня ненавидишь. Я… Я использовал твои чувства. Можешь верить, можешь нет, но я и сам не понимал, что творю. Но сейчас я не хочу, чтобы наши отношения были такими же, как раньше, в средней школе. Даже если ты меня не простишь, я буду пытаться заслужить твоё доверие. Только скажи, что мне надо делать…
Он остановился, не зная, что ещё нужно сказать. Ойкава улыбнулся и вплотную приблизился к Кагеяме, осторожно положив свои руки на его плечи. Он мягко и тихо ответил:
— Тобио-чан, я тебя не ненавижу. Но если ты так хочешь заслужить моё доверие, — он очень близко приблизился к лицу Кагеямы, — ты должен…
«А? Тобио сам меня поцеловал? Сам?» Это было всего лишь мимолётное касание. Кагеяма отодвинулся и посмотрел на удивлённое лицо Тоору. На самом деле, он обдумал все уже вечером, поэтому твердо ответил:
— Если ты хочешь, я готов с тобой встречаться.
Глаза связующего Аоба Джосай расширились сильнее, после чего он ещё и покраснел. «Так нечестно! Это я должен ставить его в неловкое положение, а он должен краснеть, как это всегда и было!» Он отвернул лицо, чтобы Кагеяма не смог разглядеть его смущение и слишком довольную улыбку.
— Ну, вообще-то, я не это хотел сказать… Но твоё предложение звучит заманчивее.
Он уже собирался поцеловать Тобио, но из спортзала вдруг раздалось громкое и внезапное:
— Где шляется этот связующий! Мы опаздываем, чёрт возьми!
— Укай меня убьёт, — вынес вердикт Кагеяма. — Что ж, пока.
И, в последний раз оглянувшись на Ойкаву, направился вперед.
— До встречи.
Тоору остался стоять на месте, чтобы сокомандники Тобио ничего не заподозрили, и глубоко вздохнул: «И почему меня вечно прерывают…»
