***
Маг почти всегда молчит. Редко, очень тихо разговаривает с Артуром, еще реже – с остальными. У нее часто закрыты глаза, можно подумать, что она дремет, только нервные пальцы, перебирающие оторочку плаща, говорят, что Маг не спит. Билу кажется, что она вообще не спит. У нее есть своя палатка в глубине пещеры, в самом темном и холодном углу. Она обычно не выходит к всеобщей трапезе, предпочитая есть в одиночестве, за плотным пологом палатки. Билл сомневается, ест ли она вообще. Слишком прозрачна кожа на ее щеках, слишком блестят глаза, слишком сильно просвечивают вены на тонких руках. Билл замечает то, что не видят другие – то, как мало она ест, как мало спит и как много для них делает. Она лечит их, избавляет от горячки, заживляет раны, делает настойки и мази, и дичи в окрестностях стало водиться больше. Билл видел однажды, как она принесла крохотные фиолетовые цветы – он не знает, как они называются, но знает, что они растут лишь в паре мест на скалах в лесу. Она делает из них замечательную мазь, от которой сходят синяки и порезы за одну ночь, и он видит, как быстро она расходуется. Маг приносит их все реже и реже. Он притаскивает их целую охапку с охоты следующим днем, и кладет их перед ее палаткой. Его руки в кровь изодраны об острые камни, пока он забирался наверх за чертовыми цветами. Маг замечает их сразу, когда возвращается и оглядывается, нахмурившись. Билл отворачивается, едва завидев ее, но чувствует, что она смотрит на его спину.***
Маг сидит на небольшом каменистом холме близ их логова, кормит с рук огромного орла – хищный клюв нетерпеливо рвет куски мяса, вырывает из ее рук. Черные глянцевые когти скользят по влажным булыжникам, птица взмахивает крыльями, чтобы удержать равновесие, зло мигает кожаной пленкой на острых глазах. Билл смотрит, сощурившись, на эту странную трапезу, долго, прежде чем выйти из-за раскидистого дуба. - Почему ты кормишь его? Орел вытягивает шею в его сторону, открывает клюв, недобро смотрит янтарными круглыми глазами. Маг не отвечает, не поворачивается. Проводит пальцами по орлиной шее, по жестким перьям. Птица топчется вокруг нее, успокаиваясь, и Билл подходит поближе. - Почему ты кормишь его? – повторяет он свой вопрос. Маг накидывает капюшон на темные волосы, и Билл с досадой морщится – теперь скрыто то немногое, что он видел – плавная линия длинной шеи и щека. - Он устает. Не может охотиться сам. - Устает? Почему? Маг ведет узкими плечами – то ли пожимает, то ли ежится от вечернего холода. - Он помогает мне. Билл решает не спрашивать в чем – вряд ли она расскажет, и вряд ли он поймет. Вместо вопроса он протягивает руку к птичьей голове, и орел предупредительно шипит, вытянув голову. Черные когти сдирают слой мха с камней. - Не надо. Он может разорвать тебе руку. Билл хмыкает, но руку убирает. - Хочешь, я настреляю тебе кроликов? Эта тварь наверняка очень прожорлива. Маг, наконец, поворачивает к нему голову. - Не трать свои стрелы. - Мне не сложно. Она улыбается чуть дрогнувшими уголками губ. Другой бы и не заметил, но у Билла острый глаз. - Они… приходят сами. - Кролики? Маг кивает. Билл смотрит задумчиво на ее макушку, покрытую темно-синим капюшоном. Он до сих пор не может привыкнуть к ее способностям – подчинять животных, разжигать костры движением пальцев, снимать боль непонятным бормотанием… Боги знают, что еще она может. - Но спасибо за предложение. - Обращайся, - спохватывается он, запоздало понимая, что молчание слишком затянулось. – Повелительница кроликов. Уходя, он услышал за спиной странный звук – то ли шепот, то ли еле слышный смех.***
Биллу хотелось бы думать, что его появившееся желание заботиться о ней – снисходительно-отеческое. Как к Рубио или этому верзиле с королевскими кровями. Она, в конце концов, годится ему в дочери. Нет ничего зазорного в том, чтобы помогать девчонке в мелочах – насобирать по пути с охоты редких фиолетовых цветов, из которых она делает отличную заживляющую мазь, или отложить пару кусков набившего оскомину кроличьего мяса, пока в котле не остались одни кости, или заделать навес над ее палаткой, в прореху которого льет вода во время дождя. Наверное, эту заботу можно назвать отеческой. Он надеется, что Маг не замечает ее. Она и не замечает. Маг всегда смотрит внутрь себя, и молчит, молчит… Билл никогда не был отцом. Не успел по некоторым причинам, о которых предпочитал никогда не вспоминать – слишком остро болело с левой стороны груди, слишком резко перехватывало дыхание, до сих пор, даже спустя столько лет. Он даже имя ее не произносил про себя. Он начал забывать ее лицо, и воспринял это с облегчением. Маг была не похожа на нее. Совсем нет. Но почему ему было так беспокойно рядом с ней, и почему он подолгу всматривался в ее фигуру, закутанную в плащ?***
- Скользкий... Скользкий? Билл вздрагивает и поднимает голову. Бедивер дает ему свернутую куртку. - Там дождь вообще-то, - говорит недовольно Билл. Во взгляде Бедивера ни тени извинения. - Ну охренеть теперь, - сплевывает Уилсон. – Хороший хозяин собаку не выгонит в такую погоду. - Кто сказал, что я хороший хозяин? Бедивер подкидывает в костер полено, поднимая сноп искр. Тепло от костра раздается вширь, доходит до лица, холодных небритых щек, которые Билл с силой трет, прогоняя сонливость. С утра льет промозглый холодный дождь, просачиваясь во все невидимые щели их грота, развозя на полу черную грязь. Ветер выдул последние остатки тепла. По углам стоят палатки, где можно укрыться от сквозняка, но от влаги и скуки спрятаться негде. Вчера вечером они напали на обоз черноногих, везущих в столицу последнее добро из разоренных северных деревень. Добра было не так уж много, а вот орущих на чем свет стоит детей – предостаточно. Черноногие остались валяться вдоль дороги в дремучем лесу, а мелких пришлось тащить в лагерь, пережидать непогоду, прежде чем возвратить их матерям. Они быстро освоились, галдели, шумели, опрокинули котел с бараньей похлебкой, уничтожили недельный запас провизии и, самое ужасное, что только могло случиться – добрались до его лука, пока он спал в самом дальнем ответвлении их подземного убежища. Билл раздал затрещин, разогнал заревевшую ватагу мелких негодяев по углам и сидел теперь у костра, налаживая порванную тетиву, любовно поглаживая тисовое плечо лука. Бедивер намекал весь вечер, что еды у них нет, а эту полоумную орду надо кормить еще как минимум пару дней, пока дорога не просохнет. Ясно было, почему все эти переживания адресовались Биллу – этакий непроизнесенный вслух приказ настрелять дичи или оленят. - Не пойду, - бурчит Билл, поглядывая наверх, на каменный, покрытый мхом потолок, с которого капает вода. - Наши скоро вернутся. Кормить нечем. «Наши» – это Рубио, Джо и Снегирь, стоявшие в дозоре у края леса. Менялись каждые сутки, чтобы не проморгать облаву Легиона. - Не сдохнут, - опять бурчит Билл, но уже понимает – охоты под проливным дождем не миновать. Ненавидел иногда себя за это – за чертову жертвенность, даже в таких мелочах. Но они бы пошли на чертову охоту, если бы он, голодный и продрогший шел сейчас из караула, мечтая о густой горячей похлебке. И он пойдет. Но побурчать – это его неотъемлемое право. Есть еще одна причина, по которой Билл покидает относительный уют сырой пещеры. Эту причину он пытается сделать самой незначительной и не брать ее во внимание, но она есть. Маг ушла еще утром, и не появлялась до сих пор. Никто не беспокоился о ней – она часто вот так пропадала, и могла сама постоять за себя. Она же маг. Но снаружи ливень и гроза, и сильный ветер... Билл весь вечер думал о том, куда ее понесло и даже слегка злился на остальных – им, похоже, до этого не было никакого дела. Даже Артуру. Он учил мальцов играть в карты, а теперь дрых с богатырским храпом под навесом. Бедивер качает большой лысой головой, вздыхает с улыбкой. - Побыстрей давай. - Ага, побыстрей. В такую погоду всякая тварь попряталась. Разве что тебя с собой взять, чтобы напугал их своей рожей и выгнал из кустов. Пока Билл Уилсон по прозвищу Скользкий облачается в плащ, Бедивер наполняет его колчан стрелами. - Ну куда суешь-то? – недовольно бурчит Билл, выхватывая колчан из рук предводителя. – С десяток оставь. - Это я про запас. Вдруг промахнешься. - Я не промахиваюсь, - почти шипит Билл и тут же слышит раскатистый хохот. Он кидает на смеющегося Бедивера испепеляющий взгляд, закидывает колчан за спину и шагает в сторону выхода На него сразу обрушиваются потоки воды, ветер захлестывает холод и мокроту в воротник, в рукава, во все отверстия кожаного камзола и плаща. Вокруг темно, и он стоит несколько мгновений на тропинке, давая глазам привыкнуть. - Сучьи потроха, - зло бормочет Билл, надевая перчатки из тонкой кожи, с подрезанными пальцами. – Жрать они хотят… Ему кажется, что Артур, наглый и хамоватый, привнес свою манеру общения, которая распространилась и закрепилась внутри их общины. Конечно, они с Бедивером давно уже не называли друг друга «сирами», здесь, в лесу, это было неуместно. Но скабрезные шуточки и ругательства с появлением воспитанника борделя королевских кровей употреблялись теперь повсеместно. Но это было весело, и мало кто на это обижался. Теперь они совсем не аристократы. Они давно уже чумазая, обтрепанная шайка головорезов, прячущаяся по лесам уже третий десяток лет. Иногда Биллу снится прежняя жизнь – королевский замок, убранство тронного зала, шелковая туника, начищенные до блеска латы, турниры и званые обеды, фамильное поместье, огромное, из серого камня, заросшее плющом, от которого остались лишь обугленные стены… Налет аристократизма сошел с них, как сходит кожа с врагов его величества Вортигерна Пендрагона Первого. Билл углубляется в лес, шагая по чавкающему под ногами месиву из грязи и мокрой, поникшей под ливнем травы. Через час у него висят на поясе три тушки кроликов, ливень затопил бедолагам норки, заставив вылезти, иначе не видать ему было добычи, а сам Билл вымок до нитки и основательно продрог, и настроение испорчено окончательно. Вдобавок к дождю началась гроза. Ветер был такой силы, что ему приходилось пригибаться к земле. Страшно было представить, что творилось на равнине, если здесь, в лесу, так ветрено. Над головой грохочет гром, криво рассекается небо кривыми молниями, на несколько секунд заливая все вокруг слепящим светом. Давно такой грозы не было. Он шмыгает носом, устало бредя по затопленным тропам, в редкие вспышки молний поглядывая по сторонам – об охоте не может быть и речи, а до их логова еще далеко. И если он не хочет быть придавленным каким-нибудь деревом, или сорваться в овраг с грязью, пора поискать укрытие. Билл вдруг замечает впереди, среди качающихся от ветра деревьев мелькнувший синий огонек. Ему не мерещится. Глаза никогда его не подводили. Билл достает из-за спины лук и осторожно движется вперед. Впереди нагромождение огромных камней, небольшой остов старых лесных скал, поросших травой. Отсюда хорошо было стрелять оленей, сидя в засаде, он знает это место. Свет идет от небольшой пещерки, даже выемки в скале, вход в которую чуть приподнят над лесной почвой. Там должно быть относительно сухо. Билл забирается наверх по мокрым камням, осторожно выглядывает из-за неровного угла, и замирает, перестав дышать. Голубоватый расплывчатый шар висит в паре метров над землей, прямо посередине пещеры, лениво покачивается в воздухе, мягко, лениво. Он похож на сгусток светящегося дыма. Огонек очаровывает его. Он плывет в воздухе, пуская тонкие нити синеватой дымки, переливается синевой, искрит в вспышках молний. Билл замечает, что здесь, у висящего дымчатого шара совсем тихо, не слышно на ветра, ни грохота бури… Тишина давит на уши. Низкий, совсем тихий гул исходит от огонька и тоже манит. Билл делает шаг, не отрывая взгляда от клубящегося синего огня внутри сферы, протягивает руку, чувствуя исходящее от него тепло. - Не трогай. Он почти подпрыгивает от неожиданности, шарахаясь в сторону, одновременно хватаясь за притороченный к поясу нож. Голос, мягкий и тихий, идет из угла каменного закутка, и Билл чертыхается, разглядев там знакомую фигуру. Как можно было ее не заметить? - Что ты здесь делаешь? – спрашивает он, еще неровным голосом, досадуя на это обстоятельство. У Мага блестят глаза в полумраке мягким синеватым отблеском. Ее плащ расстелен на полу, рядом лежит сумка, откуда выглядывают пучки свежесорванных трав, источают пряный влажный запах. - Прячусь от грозы. Билл осторожно обходит шар, прижимаясь спиной к каменной стене. Маг молчит, следит за ним глазами, и ему трудно разглядеть в темноте – улыбается она или это блики волшебного света пляшут на ее лице. - Да.. Гроза сильная, - говорит Билл. – Я сам искал укрытие… Он выжидательно смотрит на Мага, но она молчит. Билл прикусывает губу. Билл чувствует себя мальчишкой рядом с ней, несмотря на свою седину и радуется тому факту, что в пещерке темно и не видно замешательства на его лице. - Я посижу тут, а? Маг пожимает плечами. Это не похоже на отрицание, и Билл пристраивается неподалеку, на каменном полу. Гром слышится здесь глухо, ветер не чувствуется, холода тоже. Здесь тепло и тихо. Синий шар чуть слышно гудит, распространяя мягкое тепло. Некоторое время Билл сидит молча, поглядывая то на Мага, то на шар, потом произносит: - Удобная штука. Маг кивает – еле-еле, глядя куда-то в пол. - Хочешь есть? – спрашивает Билл, достав из поясной сумки горстку сухарей. Немного еды, огниво, отмычки, нож и бурдюк с водой – это то, что он всегда брал с собой, даже когда отлучался на пару часов. Маг так же еле заметно двигает головой, но теперь из стороны в сторону. - Ты с самого утра ушла, - говорит Билл. – Голодная, небось. Ешь. Он подвигает ей мешочек с сухарями. - Они только промокли немного. Они опять молчат. Билл любуется шаром, Маг – все так же смотрит вниз, с опущенной головой в капюшоне. Потом он слышит, как раздается осторожный хруст и улыбается. - Мы можем поджарить кролика. Сухих дров, правда, не найти, но, думаю, ты сумеешь что-нибудь придумать… Хруст прекращается. Билл чешет затылок. - Ты может, и не сильно голодна, но я одними сухарями не наемся. Это правда. Он чертовски досадует на себя, что пропустил сегодня обед. А ужин сожрала та мелкая спасенная намедни саранча. Прямо перед ним вдруг вспыхивает огонь, ярко, с шумным хлопком. - Черт! – вырывается у Билла, он отскакивает назад, поднимая пыль пятками сапог, ударяется спиной о каменную стену, и не сразу слышит легкий смех Маг. Он хмурится, покачивая головой, но недолго – ее смех так необычен и так заразителен, что Билл сам расплывается в улыбке. Через несколько минут кролик поджаривается на стреле, наполняя пещерку ароматным дымком, а Билл, мокрый с головы до ног, потому что освежевывал тушку снаружи, сушится у костра. Гроза только усилилась. Небо обрушивается вниз нескончаемыми потоками воды, лесные ручейки превратились в бушующие реки, ветер гнет деревья к самой земле. Билл не перестает время от времени зачарованно всматриваться в шар, который дарит им здесь, в этом небольшом убежище, уют и тепло. - Похоже, нам здесь придется ночевать, - говорит Билл. – Ты не против? Маг ожидаемо молчит, и он добавляет: - Даже если бы ты была против, было бы слишком жестоко выгонять меня наружу. Маг продолжает молчать. Только глаза у нее поблескивают в свете костра, отблескивают то желтыми, то синими бликами от близости магического шара. Эти отсветы оранжевого и синего цвета красиво танцуют на каменных стенах, на ее лице. - Похоже, это будет не самая веселая ночь в моей жизни, - вздыхает Билл. Краем глаза он успевает заметить, как хмурится лицо Мага и в тоже мгновение вырвавшаяся из середины бездымного костра шаловливый язычок пламени больно обжигает его руку. - Ай! Он трясет в воздухе пальцами. - Так нечестно! У тебя есть все твои магические штучки, а у меня… - А у тебя слишком длинный язык, - заканчивает Маг спокойно. Билл удивленно приподнимает брови. Потом усмехается. - Ладно. Прости, если я сболтнул лишнее. Они опять молчат. Смотрят оба в середину костерка, который горит прямо посреди пола, без дров, хвороста и дыма. Билл не перестает удивляться этому зрелищу, вглядываясь в всполохи огня. Ему кажется, что и огонь горит непривычно – слишком ровно, спокойно и мягко, без пожирающей жадности и искр. Маг тоже смотрит в огонь, но что видит она и о чем думает – загадка. - Я хотела поблагодарить тебя, - Билл удивленно вскидывает голову на ее голос. - За что? - Ты знаешь. За твою заботу. За помощь. Он смущенно молчит, чувствуя себя мальчишкой, отворачивается в сторону, чтобы скрыть разгоряченное лицо. - Да ладно… Не за что… - Говорят, тебя прозвали Скользким, потому что ты все время ускользаешь из тюрем? – спрашивает Маг через некоторое время и Билл украдкой облегченно вздыхает. - Не совсем, - отвечает он, переводя взгляд обратно на костер. - Я в самом деле умею ускользать из тюрем, но эту кличку заработал давно. Маг смотрит на него с ожиданием. Это так непривычно – чувствовать на себе ее взгляд. - Это старая история. Не очень-то интересная. Она не отводит глаз, и он чертыхается про себя. - Ну правда. Совсем ерунда… Маг улыбается краешками припухлых губ. - Хорошо… Я был молод… Знаешь, по молодости всякие глупости люди творят. Я – не исключение. Напился как-то раз в местной таверне, возвращался под утро домой в компании таких же оболтусов… Улыбка у Мага становится шире, или ему кажется? Он продолжает: - Не знаю, с чего все началось, но мы поспорили, что я смогу пройтись по перилам моста в Рыночном квартале. Конечно, я сорвался, да так неудачно, что упал вниз – а там как раз разгружали телегу у лавки торговца. В общем, я угодил прямехонько в бочку с топленым гусиным жиром… - Гусиным жиром? - Ага. Вылез, с ног до головы перемазанный этим дерьмом. Поднялся шум, крики, откуда не возьмись явились стражники. Ну, я попытался дать деру, но будучи пьяным это не очень-то легко сделать. Но поймать они меня так и не поймали – я вырывался и изворачивался, а они, в своих кожаных перчатках, не могли меня удержать, потому что я был весь… - Скользкий? - Да, - кивает Билл, тоже улыбаясь. – А мои друзья смотрели на все это с моста и покатывались со смеху. С тех пор я и стал Скользким. Или Биллом – Гусиным Жиром. Маг тихо смеется. - Эту историю мало кто знает. Не рассказывай никому, хорошо? Не подрывай мою репутацию. Она смеется чуть громче. У нее восхитительные ямочки на щеках, думает Билл. До неприличия восхитительные. - Кажется, кролик готов, - говорит он, снимая тушку с рогатин. Огонь тут же тухнет с легким хлопком. Они едят, негромко переговариваясь о чем-то незначительном. Раскатистый глухой гром периодически доносится из-за занавеси синей дымки. - Вкусно, - говорит Маг, облизывая кончики тонких пальцев. - А вот нашим друзьям, похоже, придется лечь спать на голодный желудок, - Билл зевает и вытягивается на полу. – Может, подгонишь им пару оленят? Маг не удостаивает его ответом, и Билл озабоченно поворачивает к ней голову. У нее на лице грустная улыбка. - Ты сражался с магами на стороне Утера? Этот вопрос звучит так неожиданно, что он не знает, что ответить. Он поднимает глаза и встречает ее взгляд – бездонный, черный, как нутро самого глубокого колодца, куда не проникает солнечный свет. - Да. Но я почти не участвовал в боях. Я был разведчиком, - это звучит как оправдание, он знает. Но за что он должен оправдываться? Это была война. - Хороший разведчик становится причиной гибели гораздо большего количества врагов, чем простой солдат. Маг говорит правду. Билл хороший разведчик и не сомневается в том, что его зоркие глаза и хитрость уложили народу не меньше, чем меч Будивера. - Это война, - говорит Билл то, о чем думает. - Я служил своему королю. Он не понимает, почему она спросила об этом. Это явно было лишним, неуместным и вообще... Билл с досадой морщится. Тягостная тишина возвращается в их убежище, где совсем недавно было уютно и спокойно. В пещерке становится как-то холоднее, синий шар уменьшается в размерах. Еще сырая одежда неприятно липнет к телу, холодит кожу. - Мне было семь, когда сожгли нашу деревню. Маг говорит полушепотом, обхватив колени руками, подтянув их подбородку. Замотанный вокруг ее тела плащ с выступающим капюшоном делает ее похожей на птицу. - Они заживо сожгли моих родителей. Сестру, братьев… Наших соседей. Заперли в сарае, обложили хворостом, и… Голос у нее до мурашек спокойный, ровный и тихий, и Биллу нестерпимо хочется услышать, как он дрожит. Это спокойствие пугает его. - Как ты спаслась? - Я не спаслась, - отвечает она, и новая волна холодных мурашек ползет по пояснице Билла. Маг повторяет: – Я не спаслась. Он думает, что понимает, что она имеет в виду. Он тоже не спасся – от редких кошмаров, от боли в груди, от намертво застрявшего в памяти взгляда мертвых родных глаз. - Артур это прекратит, - говорит он успокаивающим шепотом. - Да, - вторит Маг. – Но нас осталось так мало. - Но вы есть. Ты есть. Она опять смотрит – задумчиво, не моргая. - Ты хороший человек, Билл. Он сводит брови, так сильно, что ломит лоб. Билл чувствует угнетающее чувство вины и непонимания. И острой, почти физически ощутимой жалости к ней.***
Билл просыпается от холода. Шар светит еле еле и сырой холодный туман забирается пещеру. Хорошо еще, что ветер стих, но дождь так и идет, монотонно шумит в темноте. Она не спит, сидит в той позе, в какой он видел ее, когда засыпал. У него замерз и затек левый бок, Билл кряхтит, силясь сесть. Он не может вспомнить, как он заснул. Несмотря на темноту, он замечает что-то черное на лице Маг, разводы, которые она быстро вытирает рукавом. - Это что? Он знает что, он видел такое. У Артура, Вортигерна, у самой Маг. Свидетельство жуткой, непонятной силы, магии, которая вытравливает кровь изнутри. Изматывает человека так, что он потом не может пошевелиться и стонет от боли. Наверное, она слишком долго держала этот чертов шар, не давая им замерзнуть… Сколько она сидела здесь, пока он спал? Может быть, ей вовсе нельзя было засыпать? Билл смутно понимает, как работает магия, и не хочет понимать. Во всем этом есть что-то противоестественное, неправильное, очень темное и опасное. - Холодно, - шепчет она. У нее такое белое, напряженное лицо сейчас, что он не выдерживает. - Хватит, - Билл срывает с себя плащ. – Хватит, Маг! Туши свой фонарик. Он накрывает ее плечи своим плащом и сильно тянет к себе, не думая сейчас о том, как она воспримет его действия. Билл не хочет больше видеть черное на ее лице. Спустя несколько мгновений до него с удивлением доходит, что Маг не сопротивляется вовсе, а обессиленно утыкается лбом в его грудь. Пещерка погружается в полную темноту. Шар исчез, оставив после себя синеватую дымку. Запах мокрой земли и совсем уже ощутимый сырой холод немедленно заползают внутрь. Тело Маг подрагивает в его руках и Билл укутывает ее еще плотнее, прижимает к себе, укладывая на землю. На ощупь у нее худое тело, худее, чем он думал. Он обнимает ее со спины обеими руками, подсовывая плащ под ее бок, прижимая к себе, стараясь согреть. Маг дышит неслышно, не шевелится вовсе и скоро у него затекает рука. Вокруг, кажется, в самом деле становится теплее. Маг наконец тихонько шевелится, выпростает свою белеющую в темноте руку и кладет ее на его вздрогнувшее запястье, сжимает несильно, проводит тонкими пальцами по выступающим венам и застарелым шрамам. Билл перестает дышать. Она поворачивает к нему голову - видно профиль, немного вздернутый нос, щеку, край тяжелых ресниц. Билл не понимает, что делает, когда тянется губами к ее голубоватому виску, и совсем теряет способность мыслить, когда вместо виска натыкается на холодные губы. Целовать ее – ни на что не похоже. На губах холод, внутри – огонь, гудит, как в огромном растопленном камине, дымом застилает глаза, а жаром – голову и грудь. Кто из них дрожит сильнее – непонятно. То ли он так сильно, что эта дрожь передается ее телу, то ли она тоже – более мелко, часто. Когда он разворачивает ее из кокона плащей, Маг судорожно вздыхает. Билл думает, не страх ли это, но остановится не может – знает, что пожалеет потом, но слишком силен огонь, слишком сильно, до боли скручивает низ живота. Он делает все на ощупь, не глядя на нее – знает, если посмотрит, остановится. А остановится сейчас – все равно что умереть. У него успевает мелькнуть не мысль даже, образ без слов, инстинктивный, животный, что она была готова его принять, судя по ощущаемой влаге на ладони, и он удовлетворенно выдохнул. Маг молчит – и когда он входит в нее и когда начинает двигаться, сразу быстро и глубоко. Пальцы зарываются в его волосы. Ему мучительно стыдно за то, что это не продлится долго, за то, что все выходит так потно и резко, но Билл задыхается, все сильнее ускоряясь, и скоро умирает на ней на несколько ослепляющих мгновений. Он умирает от взрыва и пожара внутри нее, который передается через связующую их часть его тела выше – живот, грудь, голова. Стена огня взмывается вверх, сорвав с его губ стон. Он утыкается лицом в ее плечо. Кажется, что ее тело сотрясается от ударов его сердца. Потом он чувствует легкий поцелуй на своем мокром лбу. - Прости, Маг, - шепчет Билл. - Гвин, - отвечает она. – Меня зовут Гвин. Он вновь бережно укрывает ее и прижимает к себе. В пещере стало тепло и без синего огонька.