Скорость, музыка и дорога

– Мой Малыш, – шепчет Бадди в перерывах между поцелуями, и из его уст старое прозвище звучит особенно интимно. Почему-то этот хриплый шепот выходит на передний план, заглушая звон в ушах похлеще, чем музыка, гремящая в айподе. Чуть позже гангстер закуривает сигарету и улыбается, как обычно чуть криво, но неизменно тепло: – Давай сбежим, Малыш. Только мы, музыка и дорога. Майлз улыбается в ответ. Он не слышит ни слова – в наушниках надрывается «Queen», но читает по губам и понимает все до последнего слога. – Ты же знаешь, это билет в один конец. От Дока еще никто не убегал, это понятно. Бадди не дурак, он знает, что этот побег нереален, но его улыбка дает надежду на будущее. Майлз криво ухмыляется своим мыслям. Боже, они даже настоящих имен друг друга не знают. Как зовут Бадди на самом деле? Джеймс? Фредерик? Может, Гектор? Это не важно. Важно то, что Малыш знает, каковы на вкус его губы. Как собираются у глаз морщинки-лучики и каков на ощупь ежик волос на затылке. Когда машина выходит в дрифт на повороте, Малыш не слышит скрип шин, все заглушает музыка в наушниках. Но смех Бадди почему-то слышен. Громкий, искрящийся – его обладатель не боится скорости или возможных столкновений, в этом смехе – доверие к водительскому таланту «духа автострады» и искренний, концентрированный восторг. Когда настает время менять тачку – стандартная схема, дабы не быть замеченными, – Майлз не успевает опомниться, как его прижимают к столбу в полутьме подземной парковки. Бадди целует его горячо и жадно, наваливается всем телом, почти не дает вздохнуть, а потом забирает один наушник, и вот Барри Уайт теперь поет для них обоих «Никогда-никогда не откажусь от тебя»*. – Время. Разрывать поцелуй совсем не хочется, но им еще нужно скрыться от преследователей. Это заводит. Скорость, музыка и хищный взгляд напротив. – Да, детка. Погнали. Сбежать от Дока после всего, что они натворили… Сбежать от правосудия… Оказаться между двух огней и не знать, какая кара страшнее. Они сидят на заднем сиденье бьюика, целуются взахлеб, словно пьяные школьники после дискотеки, когда все вокруг начинает взрываться от выстрелов. Беглецы пригибаются, понимая, что стрельба пока ведется наугад, по всем припаркованным машинам. Малыш выдыхает прерывисто, когда Бадди накрывает его своим телом – не в порыве страсти, в попытке прикрыть от пуль. От осознания серьезности ситуации немеют кончики пальцев, а звон в ушах становится сильнее. Ледяная удушливая паника подкатывает к горлу. Бадди – ох, не мужчина, а эталон спокойствия – целует Майлза в губы и произносит: – Я отвлеку их. Жми на газ, детка. Надеюсь, ты найдешь подходящий трек. А дальше Майлза буквально выталкивают на водительское кресло. Прежде чем вынырнуть с заднего сиденья под град пуль, Бадди произносит еще одно слово: – Джейсон. – Что?.. – Ответа не следует, очередная пуля разбивает лобовое стекло, и все, что остается, – втопить до упора педаль газа, вцепиться в руль и оказаться в привычной среде – скорость, музыка и дорога. Не хватает только… Джейсон. Черт, это же… «Бадди» ведь просто кличка. Его зовут Джейсон, и только что он… попрощался? Майлза душат злые слезы. Нет, нет, так не должно быть. Неужели все, кто становится хоть чуточку ему дорог, должны погибнуть? Решение приходит почти сразу, и Малыш разворачивает машину на 180 градусов прямо посреди оживленной автострады. «Некуда бежать, детка, негде спрятаться»**, – вторит визгу шин несчастного бьюика голос в наушниках. Ворваться под перекрестный огонь людей Дока и полиции – поступок далеко не образцового ума. Это верная смерть, но оставить там Бадди – вот это хуже смерти. Майлз стрелять не умеет, да и не хочет, но делает несколько выстрелов – отсутствие лобового стекла позволяет прицелиться даже на полном ходу. – БАДДИ!!! – голос тонет в выстрелах и криках, в музыке, ложащейся поверх всего остального. Майлз выдергивает наушники, снова захлебывается криком. – Бадди! ДЖЕЙСОН! Это последнее, что он слышит, – свой собственный голос, сорванный, испуганный, жалкий. Дальше – взрыв совсем рядом, бок обжигает, становится липко и больно, во рту кислит, голова словно раскалывается на части от оглушающего грома. И после – тьма и, наконец, абсолютная, абсолютная тишина. * * * Очень-очень тихо, будто через толщу воды, слышится голос матери; веки ужасно тяжелые, но даже если не открывать их, ощущается, что мир немного покачивается из стороны в сторону. Что это? Смерть? Тогда почему такая ужасная боль в боку? Смерть должна избавлять от страданий. Сделав над собой усилие, Майлз открывает глаза. – Привет. Проснулся? – Бадди ведет машину – не раскуроченный бьюик, а, кажется, самый неприметный форд. В салоне играет кассета – та самая, заветная кассета. Играет, скорее всего, на весь салон, но от слуха звуки отчаянно ускользают; приветствие Бадди было прочитано по губам. Бок плотно затянут бинтами так, что дышать тяжело, но это уже не важно. Они живы, живы оба, и одному Богу известно, как Бадди вытащил их из той кровавой бойни. Форд останавливается. Они оба знают, зачем. От крепких объятий саднит раненый бок, от поцелуев кружится голова. Или от потери крови? – Джейсон. – Да? – Меня… меня зовут Майлз… – Красивое имя, очень. Но ты все равно мой Малыш.