***
На столешнице в прихожей лежит связка ключей с потрепанным жизнью брелоком и маленькая записка под ней, написанная на скорую руку на желтом стикере. Такие обычно висят на холодильнике рядом с магнитами, привезенными из путешествий, и прочей ерундой по типу сердечек и цветочков. Сокджин громко вздыхает, наполняя пустую однушку хоть какими-то звуками, а затем усмехается самому себе, сминая в руках желтый квадратик и роняя его на паркет. Он совсем запутался в себе и во всем этом дерьме, что хочется просто улететь куда-нибудь отдохнуть на недельку, а лучше вообще насовсем, но в жизни всегда не все так просто как хотелось бы. А еще Ким думает, что конкретно проебался в этой самой жизни, которая стала похожа на сюжет глупой сопливой мелодрамы. На те, которые обычно крутят по TV, разбавляя неожиданными поворотами сюжета жизнь одиноких женщин и домохозяек. Те, что обычно имеют счастливый конец, несмотря на все муки главных героев. Только вот Сокджин совсем не ощущает себя главным героем дорамы с идиотским названием "жизнь", да и надежды на счастливый конец у него становится все меньше. А плата за квартиру все больше. Не снимая своих новеньких кроссовок, купленных на деньги с летней подработки, парень берет ключи, захлопывает дверь, не закрывая, и спускается вниз по обшарпанной лестничной клетке. Потому что лифт в этом доме по обыденному сломан и, кажется, его даже никто и не собирается чинить. Но за все время Ким научился искать плюсы везде, хоть и не считает себя гребанным оптимистом, это уж точно не про него. Правда он все же отдает должное сломанному лифту за подтянутые ноги, когда каждый день поднимается на девятый этаж. Но вот круглосуточный минимаркет через дорогу не может не радовать, поэтому, кивая в знак приветствия уже давно знакомой девушке за кассой, Джин пролетает к нужному стеллажу, набирая одновременно номер на смартфоне с треснутым стеклом.***
— Ну и по какому поводу мы в этот раз бухаем? — парень в капюшоне щурит и без того узкие глаза, наблюдая за тем как прозрачная жидкость наливается в стопки, а затем берет со столика свой стаканчик с запаренным раменом, откидываясь на скрипучем диване. — Все по тому же, — парирует старший, выпивая первую залпом, даже не чокнувшись, и сразу наливает вторую. — Ты серьезно? — хмыкает парень, будто говоря: "как же предсказуемо", — то есть я поднимался сюда хер знает сколько этажей пешком, чтобы опять выслушивать твои нюни о том, как тебя бросила очередная девушка? — теперь уже младший выпивает горький соджу из своей рюмки, все так же не чокаясь. — Хэй, Юнги, я думал, ты мне друг, — с натянутой улыбкой продолжает Джин, хлопая парня по плечу, заставляя и того слегка улыбнуться, хотя скорее даже ухмыльнуться. — Ага, друг, на которого ты забил из-за этой...— еле слышно говорит младший, натягивая капюшон сильнее, — и я, конечно, согласен бухать с тобой хоть 24/7, но поводы у тебя сомнительные и постоянно те же, — Мин закусывает горячим раменом, обжигая язык и матерясь, — а что, кимчи-то нету у тебя? — недовольно буркает младший, но продолжает жевать острую лапшу из стаканчика. — Тот, что присылали родители, уже давно закончился, а в магазинах одна фигня, так что жуй так, — говорит Ким, пихая в рот все ту же лапшу, от пара которой запотевали его очки с круглой оправой. Джин частенько носил их дома, отдыхая от линз: со зрением ему в этой жизни тоже не фортануло. — Какой же ты привередливый, — говорит с набитым ртом Юнги, подливая себе и другу крепкий алкоголь, — лучше бы ты так девушек выбирал... — прозвучало как тост, и парни все-таки чокаются стопками, слегка разливая алкоголь. У Сокджина за его двадцать лет было уже много девушек, даже слишком. И это не потому что он блядствовал направо и налево, меняя своих спутниц как перчатки, нет, даже наоборот, он всегда был сторонником серьезных отношений, а перепихоны по пьяне его вообще не устраивали. Поэтому еще, наверное, с курса первого он искал себе достойную девушку, с которой бы мог создать счастливую семью. И ведь парень никогда не был обделен вниманием со стороны прекрасного пола, да и не только. Люди всегда обращали на него внимание и, проходя мимо, иногда оборачивались вслед, отчего тому поначалу становилось как-то не комфортно. Зато это здорово поднимало самооценку, и со временем Джин перестал стесняться своих недостатков, выставляя на показ лишь достоинства и становясь все мужественнее и краше с каждым днем. И даже несмотря на приобретенный авторитет бабника, он всегда был популярным. Сначала в школе, когда его шкафчик постоянно был забит любовными письмами, которые частенько летели в мусорку, оставаясь непрочитанными, а потом и в универе, когда в аудитории вокруг него собиралась целая толпа девчонок, причем это не зависело от того, на каком ряду сидит Ким на первом или же на последнем, его просто окружали со всех сторон. Кто-то надеялся получить внимание от парня, а кто-то просто находил в нем свое вдохновение, незаметно рисуя его идеальный профиль в лекционной тетради. И такой расклад вполне устраивал Джина. Да только вот его отношения никогда не длились дольше месяца, а в последнее время и дольше недели. Ким пары и то реже пропускал, чем сменялись девушки в его жизни. И дело даже не в том, что все видели в нем лишь красивую картинку, хорошее дополнение к своему образу и идеального парня, которым можно похвастаться перед подружками-сплетницами, хотя и такое случалось нередко. Просто... Джину всегда нравилось развлекаться, ходить на тусовки и хорошо проводить время, общаясь с людьми. Но только девушка - это не дружбан, с которым максимум, что может случиться, так это поцелуй по пьяне. Девушки это совсем другое, поэтому, когда дела доходили до интима, парень почему-то ощущал себя "не в своей тарелке", ему становилось противно, то ли от самого себя, то ли от партнерши. Душа в этот момент выворачивалась наизнанку, изнывая и терзаясь от неопределенности и вины, она останавливала его, как только руки тянулись к нежным оголенным плечам или вздымающейся груди, посылая мозгу мигающий сигнал "стоп". Но сказать он ничего не мог, а бросить уж тем более, поэтому оскорбленные таким отношением девушки сами одна за другой уходили из его жизни. Никто из них не мог принять тот факт, что парень не видит в ней девушку и не возбуждается стоит лишь надеть юбку покороче. А еще в связи с этим по универу ходили очень интересные слухи о Сокджине, но он старался не обращать на это внимание, хотя какой-то там, когда тебя почти за глаза называют педиком. Но Ким (будучи выращенным в консервативной семье, где все делилось на плохое и хорошее и где парень обязательно должен встречаться с девушкой и никак иначе) даже не допускал мысли о своей нетрадиционной ориентации. Хотя вполне нормально стал относиться к этому, когда все же начал выстраивать свою жизненную позицию сам, а не зависеть от мнения родителей, которые придерживались старых взглядов. Но все же Джин постоянно внушал себе, что он просто еще не нашел ту самую, с которой ему было бы хорошо и уютно, с которой бы он смог переступить эту грань, утопая в обоюдных чувствах, любить и быть любимым. Ему хотелось верить в это. Но все повторялось, превращаясь в адов круг, от которого хотелось разве что не блевать, и Джин оставался один с бутылкой соджу и вечным другом-собутыльником в растянутых толстовках на пару размеров больше. Правда три месяца назад в его жизни все же загорелся огонек надежды на счастье. Ее звали Тэхен. Ким Тэхен. Девушка, чьи высветленные волосы едва прикрывали слегка оттопыренные ушки, которых она так стеснялась. Девушка, чья квадратная улыбка вселяла необъяснимое чувство счастья в души людей. Девушка, благодаря которой Джин вновь почувствовал себя живым, а не бессмысленным мешком с костями. Потому что она была настоящей, она была собой, и этого было достаточно, чтобы трогать сердца. Они познакомились совершенно случайно, во время перерыва в университетском буфете. Тэхен подсела за его столик со словами "надеюсь, не помешаю" и открыла недочитанную мангу, дернув за розовую закладку. Его любимую мангу. Белая свободная футболка подчеркивала ее смуглую кожу и открывала вид на острые ключицы, в ложбинке которых красовалась незамысловатая подвеска. Джин непозволительно долго смотрел на эту прекрасную картину, не в состоянии отвести взгляд, и, наверное, смотрел бы так вечно, если бы не: "долго еще пялить будешь? Твои котлетки скоро остынут". Тогда парень слишком запаниковал, роняя вилку со стола, чем и вызвал необычную по форме улыбку незнакомки. Так начались их отношения. Хотя это больше было похоже на дружбу нежели на что-то романтическое: Тэхен никогда не упускала возможности подстебать своего парня, а ее любимой фишкой было говорить: "нам нельзя встречаться, мы же однофамильцы, а что, если мы кровные родственники". С этой, на первой взгляд странной, девушкой Джину было очень легко и комфортно, их интересы странным образом совпадали почти во всем, что заставляло Кима не раз вспомнить фразу Тэхен о родственных связях. Тэ, как сама просила называть себя девушка, была очень непредсказуемой, чем цепляла Джина еще больше. То она хочет в парк лопать сахарную вату и кататься на карусели, то говорит Джину повзрослеть, когда тот ставит ей "рожки" во время селфи. Он слишком увлекся ей, что почти забросил учебу, зависая с Ким в самых странных и неизведанных ранее уголках города. Даже Юнги пытался что-то вдолбить в друга по типу: "она тебе не пара" и "она совсем мне не нравится", но Ким просто уходил от разговора или бросал трубку, когда Мин продолжал "лезть не в свое собачье дело". Они гуляли по крышам, встречая там рассвет и держась за руки. Он играл на гитаре, а она подпевала ему своим глубоким, пробивающим до костей, голосом и говорила, что всегда хотела петь, но родители думали иначе, заталкивая ее на юридический факультет. Так незаметно пролетели почти три месяца, за все это время Джин не позволял себе больше объятий и нежных поцелуев. И вот в этот раз он не был уверен до конца: это из-за того, что он не хочет или же просто боится спугнуть девушку. Но все решилось в их годовщину. Сто дней вместе. Джин уже приготовил Тэхен небольшой подарок в виде серебряной подвески, на которую откладывал хоть с какой-то маломальской стипендии, и большого плюшевого медведя, на которого девушка пускала слюни каждый раз, когда они проходили мимо витрины магазина подарков. Он не ждал от нее чего-то особенного, даже допускал мысль, что Ким просто-напросто забудет про этот день. Но какого было его удивление, когда, переступив порог своей квартиры, он обнаружил шарики и украшенную его ранее серую однушку. На глаза приземляются чужие руки, которые парень не сможет спутать с другими, и раздается протяжное: "сюрприииииз". Где-то в сознание проскакивает мысль о том, что недавно он давал Тэхен ключи, так на всякий случай, он явно не ожидал такого поворота. Настроение сразу подскакивает еще выше, а теплота разливается по всему телу парня, вызывая не менее теплую улыбку. Джин целует Тэхен в макушку и прижимает к себе как плюшевого мишку, который сейчас лежит где-то в его комнате. А затем спускается на мягкие губы, которые девушка любила мазать вишневым бальзамом, и вновь едва ощутимо целует, слегка поглаживая по мягким и коротким прядям волос. Но глаза мгновенно округляются, и Кима бросает в жар, когда Тэхен впервые проявляет инициативу, углубляя поцелуй и просясь языком в его рот. Парень едва заметно отвечает спустя пару секунд, впиваясь сильными руками в хрупкие плечи, будто хочет оттолкнуть, но почему-то не делает этого. В голове какая-то каша, и его вновь не покидают все те же ощущения. Он думает, что хочет, очень хочет быть с ней, дарить любовь, делать счастливой, видеть ее улыбку. Пока окончательно не понимает, что это опять его иллюзия, созданная глупым сознанием. Он не хочет ее, наконец доходит до Джина. Да, Тэхен хороший друг, с которым можно болтать часами напролет, да, она всегда поддержит в трудную минуту, просто находясь рядом, она всегда за любую движуху, будь то футбол или сопливая мелодрама. И это очаровывает Джина в ней, но он опять все перепутал, выдавая желаемое за действительное. Он перепутал дружбу или даже легкую симпатию с чувством, которое заставляет сердце биться чаще, с чувством, которое создает новую вселенную, существующую лишь для двоих. Ведь парень никогда не ощущал ничего подобного, находясь с ней, наверное, он и правда никогда не любил ее как девушку. Однако понял это слишком поздно, когда одно ранимое сердце готово было вот-вот разбиться на части. Джин отталкивает Тэхен, когда та стоит лишь в одних черных джинсах и кружевном бюстгальтере. Он морщится, устремляя взгляд в пол, ему противно от себя, от своей никчемности, а девушка принимает это на свой счет. — Почему? — едва слышно произносит она, — что я сделала не так, за что ты так со мной? — в голосе обида и, похоже, подступающие к горлу слезы, а Джин только и может что повторять "прости", не в силах выдавить из себя что-либо еще, — так значит эти слухи про тебя правда? — Ким никогда не поднимала эту тему, пока они встречались, считая все это лишь пустыми сплетнями, вызванными завистью, — зачем встречался со мной, если ты гей? — Джин много раз переживал расставания, но он никогда не видел столько боли в чужих глазах, наверное, она и правда любила его, — зачем ты разбиваешь мне сердце? — голос девушки повышается, а Сокджин стоит все так же молча с пустым и безнадежным взглядом. Прозрачные слезы все же скапливаются на длинных нижних ресницах девушки. Она уходит, подбирая свою футболку, оставив его совсем одного с нетронутым тортом и надписями о любви. Так хреново Киму еще не было никогда в своей жизни.***
Они не общаются два дня, и Джин не выходит из своей квартиры ровно столько же, даже чтобы выбросить мусор, к которому сейчас относит и себя. А еще он ассоциирует себя со скукожившимся воздушным шариком, который одиноко валяется на полу, пока другие подпирают потолок своими тушками. Он так и не убирал остатки "праздника". Шторы плотно закрыты и не пропускают и лучик солнечного света, хотя Джин уверен на все сто, что даже солнце отказывается для него светить, и оказывается чертовски прав, когда все-таки решает впустить в свою квартиру хоть немного свежего воздуха. Цветок, который Ким купил, чтобы в его жизни было хоть что-то постоянное, безнадежно сдыхает от недостатка любви. И Джин чувствует себя еще херовее, особенно когда узнает, что из еды в его доме имеется абсолютно ничего. Он бы, конечно, хотел позвонить, извиниться и сказать, что все изменится, попросить забыть этот вечер, но он знает, что нет, ничего не изменится. А еще он чувствует себя слишком виноватым перед Тэхен, и если можно было бы вернуться в прошлое, Джин пожелал бы никогда не встречать ее: смотреть как разбивается чужое сердце оказывается очень больно. На следующий день он все же отрывает свою задницу от дивана, чтобы развеяться и хоть на немного прекратить копаться в себе, занимаясь самобичеванием в своей тесной квартире, в которой стены скорее не помогают, а лишь быстрее сводят с ума. В зеркале его встречает какое-то подобие зомби, и даже холодный душ не сильно исправляет ситуацию, но все же становится чуть лучше, чем было, а это уже хорошо. Во всяком случае всегда есть очки и маска, за которыми можно спрятать все тяготы жизни, которые как назло отразились на лице. Погода на улице ни больше ни меньше, чем отвратительная, зато полностью отображает внутреннее состояние Кима. Белые кроссовки быстро становятся серыми и мокрыми, когда парень шагает по лужам от прошедшего недавно дождя, у него, конечно, нет под рукой термометра, но по ощущениям погода на все минус тридцать, хотя сейчас всего лишь ноябрь. Лучше Киму вообще не становится. Хочется укутаться в теплый вязанный шарф, или даже вернуться домой и попивать себе горячий чай с лимоном, укрывшись пледом перед ноутбуком. Но парень решает согреться по-другому, когда, вернувшись домой, находит свои запасные ключи и записку с надписью "я так больше не могу". Адресант ему вполне очевиден, просто больше некому.***
— А может, тебе стоит попробовать что-то новое? — вокруг дивана валяются по меньшей мере три пустых бутылки, но оба все еще в адеквате (ну или почти), разве что язык иногда заплетается, и они ржут друг над другом. — В каком смысле? — оживляется Сокджин, жуя чипсы, которые прихватил в минимаркете. — Ну, не знаю, если с девушками не получается, может с парнями попробуешь? —мямлит младший, хотя это даже не от алкоголя, он всегда так разговаривает. — Шутишь что ли? — ухмыляется Ким, потягивая теперь уже холодное пиво: одного соджу оказалось явно мало, — и это мне говорит заядлый гомофоб? Х, смешно. — Да я серьезно, — протестует Мин, — и вообще, если я в средней школе, когда увидел целующихся парней, сказал: "фу, педики, блять", это еще не значит, что я гомофоб. Ты тогда точно так же отреагировал, кстати. — Шуга, я уверен в своей ориентации на все сто, давай больше не будем поднимать эту тему, окей? — когда старший злится, он всегда так называет Мина, прозвищем, которое сам ему и придумал, и тут нет никакого интересного пролога или пошлой ситуации, все просто - младший очень любит сладкое, даже прямо сейчас сосет какую-то карамельку, которые всегда припрятаны у Джина для него. — Да что ты говоришь... — Юнги как-то странно-пьяно лыбится и подползает ближе к Джину, — а если я тебя сейчас поцелую? — и закидывает руку на плечо другу, демонстративно перекатывая во рту конфету. — Ч-что, зачем это, ебнулся что ли совсем? — старший пытается отцепиться от загребущих ручонок Юнги, но тот почему-то оказывается слишком сильным, чего совсем не скажешь по его дистрофичному виду. — Помочь тебе, придурок, хочу, — все так же шепелявит Мин и выдыхает пьяно почти в самые губы Джина, — чтобы ты наконец разобрался в себе. —Я ка-как-нибудь с-сам разберусь, окей, — Ким старается отвести взгляд, зацепиться за что-нибудь, за стоящие на полках книги, например, но у него явно хреново выходит, потому что Мин даже не собирается отлипать. — А я смотрю тебя жизнь вообще ничему не учит, да? Сколько еще этих шлюх тебе надо перебрать, чтобы до тебя дошло? — младший все ближе, и Джин чувствует волну по всему телу, то ли от страха, то ли от чего-то еще, — так я поцелую тебя? — Мин переходит на шепот, бесстыдно разглядывая губы старшего. — Нет! — опять возражает Ким, но кроме слов ничего не предпринимает. — Да. — последнее что говорит Мин, прежде чем притягивает Джина к себе, впиваясь в его пухлые губы. Он следит за реакцией старшего, боясь углубить поцелуй. Его голову сносит конкретно, и это совсем не от алкоголя, которого он выпил явно меньше, чем старший. Джин смотрит в темные глаза еще секунд пять, а затем прикрывает свои, отчего ресницы незаметно дрожат. Он не знает куда себя деть, и разум не особо помогает понять, что вообще происходит: выпитый соджу вперемешку с пивом дает о себе знать, и Ким просто плывет, не падая лишь по той причине, что Мин крепко держит его холодной рукой за затылок. Горячие, слегка шершавые губы скользят по чужим, сверхчувствительным на прикосновения. И Джину слышится что-то похожее на "так долго ждал", когда Мин отстраняется на мгновение, чтобы заглянуть в затуманенные глаза старшего, но сознание Кима запихивает эту мысль куда подальше. Юнги притягивает податливое и, похоже, в дерьмо пьяное тело (и когда его успело так развезти?) еще ближе к себе и все-таки решается углубить поцелуй, отстраняясь лишь когда почти съеденная на двоих мятная конфетка оказывается во рту у Джина. Они молчат, пытаясь отдышаться и просто смотрят друг на друга, а затем продолжают пить в тишине.***
Сокджин просыпается от ужасной головной боли и чьего-то очень громкого, как кажется человеку с похмелья, копошения на кухне. В голове мелькает мысль о дежавю, а где-то вместе с ней и о том, что последняя бутылка соджу была все-таки лишней. Джин постанывает как старик при смерти, пока пытается стащить свою тушку с дивана, на котором кажется так и уснул, не удосужившись доползти до постели. Правда он так и не успевает осуществить свои планы, свисая наполовину с дивана, как в него прилетает бутылка холодной спасительной жидкости в виде минералки, и старший смотрит на Юнги как на бога, даровавшего ему новую жизнь. Тот лишь качает молча головой, да мол: "знаю, я охуенен и все такое", и подсаживается к другу на диван, с которого тот так и не смог сползти, откидывается назад, громко вздыхая, и прикрывает лицо рукой. Мин даже не думает о том, стоит ли им поговорить о событиях прошлого вечера, потому что наперед знает, что старший не помнит ровно ничего. Потому что такое случается уже не в первый раз. Просто именно вчера что-то подтолкнуло Юнги наконец-то попробовать на вкус эти пухлые, мягкие и, кажется, такие родные губы, о которых он грезил еще со времен старшей школы. Наверное, это была отравляющая разум ревность, которая душила и терзала его все это время, пока Джин встречался со всякими встречными-поперечными девушками. Юнги, будучи таким холодным и колючим на глазах у Кима и других, постепенно умирал внутри себя от пожирающих чувств, но ничего не предпринимал. Он даже себя пытался уверить в том, что ничего не чувствует к старшему, оставаясь в тени и живя себе со статусом "лучший друг, очень умело скрывающий свои чувства", и он был уверен, что все эти отношения Джина не на долго. Потому что Мин не слепой, в отличие от Кима, и он в состоянии отличить любовь от "мне нужно встречаться с тобой, чтобы никто не думал, что я гей", правда о своих наблюдениях он предпочитал не говорить старшему, который жил в своем придуманном мирке, где он просто самый натуральный-натурал. Юнги и правда не переживал за недоотношения Кима, разве что чуть-чуть, пока не появилась эта странная Тэхен, порушившая размеренную и привычную жизнь Мина, в которой постоянно был Джин. И это уж точно не могло не раздражать младшего, а лишь сподвигло его занести эту девушку в свою воображаемую "тетрадь смерти". Первым пунктом. Благо учились они все же на одном факультете, по известным для Мина причинам, которые даже не стоит озвучивать, но даже так старший всегда бегал на перерывах к своей новой девушке, о достоинствах которой Юнги уже осточертело слушать. Но еще больше его бесили эти искры в глазах и довольная улыбка Джина, когда тот рассказывал о ней. Юнги уже начал думать, что где-то конкретно просчитался насчет ориентации своего друга, что даже впал в жуткую депрессию, чего Джин, к слову, даже не заметил. И Мин пообещал себе конкретно так обидеться на старшего, но все его убеждения вместе с дурацкими предположениями о "натуральности" Кима летят к чертям, когда старший зовет бухать и говорит такие ласкающие слух и греющие сердце: "мы расстались". Юнги скрывает свою радость на лице за широким капюшоном и порцией горячей лапши, потому что Мин вроде как хороший друг, который должен поддержать страдающего хёна, а не радоваться как школьница, когда ее любимый актер расстался с очередной пассией. Под конец таких регулярных пьяных посиделок, в которых Юнги почти никогда не напивался до усрачки и беспамятства, чего не скажешь о Джине, они сидели, облокотившись друг на друга, и все шло примерно по тому же сценарию. — Вообще все они суки, — начинал бубнить старший, — разве секс это главное в отношениях, а? — Мин на это просто ухмылялся, думая о чем-то отстраненном, а Ким через какое-то время продолжал — ты ведь знаешь, что я люблю тебя, потому что ты никогда не бросишь меня в отличие от них. — Знал бы ты как люблю тебя я, — слегка обреченно говорил младший, целуя невесомо в черную макушку, а иногда добираясь и до шеи, когда старший сам открывал ее, посапывая в объятиях Мина. Юнги всегда просыпался раньше, а Ким ничего и не помнил, в этом и заключалась формула счастья Мина, ложного счастья. Первая пара по никому не нужной философии уже с успехом проебана, но впереди еще целых три, таких же ненужных по мнению Джина, но если он не хочет вылететь из универа, за который платят родители, еще до сессии, то ему все же лучше начать туда ходить. Именно к такому выводу приходит парень, сидя с Юнги за чашкой быстрорастворимого кофе, который тот называет отстойным пойлом, но все же продолжает пить, ведь выбор у старшего небольшой. Они сидят в абсолютной тишине, что даже слышны удары капель из крана о немытую посуду и ход стрелок настенных часов. Зачем вообще говорить людям, которые знают друг друга больше десяти лет - они и так понимают друг друга без слов, и Мину иногда и правда кажется, что между ними какая-то особая связь, телепатия. Поэтому даже свои не очень приличные мысли о старшем он старается держать при себе, ведь страх того, что Джин все может прочесть в его взгляде, берет верх, и младший всегда заливается краской по уши. Выглядят они сейчас, к слову, чуть лучше чем никак: вчерашняя попойка круто отразилась на них, оставляя за собой не только головную боль, но и опухшее лицо, украшенное синими кругами под глазами. Каждый думает о своем, а Юнги о Джине, и о том, что даже так он прекрасен и по-домашнему уютен, даже с растрепанными волосами и в растянутой домашней футболке, которая открывает вид на эти прекрасноохуенные ключицы, которыми хочется вскрыться на месте. А еще возникает желание прижать к себе и защищать от всего мира, и с этими мыслями Юнги уже ничего не может поделать, даже если Ким сможет прочесть их. Они добираются на автобусе, толкаясь со всякими вредными аджумами, и невольно прижимаются ближе друг к другу. Макушка Юнги приятно пахнет свежей мятой: он опять мылся шампунем Джина, когда был у него в душе. Ким вдыхает аромат волос, не думая о том, что вообще делает, и прижимается еще ближе, в его голове мелькают странные мысли, когда Мин поворачивает голову и смотрит тому в глаза, эти мысли лучше не озвучивать вслух.***
Пары заканчиваются, и до Сокджина вдруг доходит, что он в полнейшей беспросветной жопе, причем по всем дисциплинам. Настроение катится куда-то в бездну, когда ему угрожают возможным отчислением. Доигрался, блять. По закону жанра телефон вскоре разрывается от звонка обеспокоенной матери, которая вообще-то отправила своего сыночка из провинции в большой город, чтобы тот мог добиться чего-нибудь в этой жизни, а он даже не удосуживается звонить хоть раз в месяц. Похоже, сын из него тоже херовый. На расспросы Сокджин отвечает почти в веселом тоне, говоря, точнее откровенно обманывая, о том что у него все хорошо и в учебе и так, все просто супер. Но нихрена подобного, конечно. Женщина все же не может удержаться и задает вопрос о личной жизни парня: "может девочка там какая-нибудь есть", а то вроде как и "внуков уже хочется нянчить". Но у Джина на это совсем иные планы, и он просто отмахивается тем, что учеба совсем не дает. Хотя по сути это он никому не дает, да еще и в учебе проебался по всем фронтам, но об этом явно не стоит говорить. Парень все же решает закупиться продуктами, потому что есть один рамен целыми днями как-то не очень, да и желудок уж точно спасибо не скажет. Сокджин, смотря на цены в супермаркете, пытается уложиться в свой крошечный бюджет, высчитывая в уме, как ему кажется, какие-то логарифмы с интегралами, и выбирает между мясом и курицей. Либо раскошелиться на мясо один раз и не есть больше ничего, либо купить курицу, а к ней еще и овощей для разнообразия рациона. Сокджину, конечно, сейчас похер на все, но когда по жизни идешь с девизом "еда превыше всего", то стоит потратить пару минут своего времени с курицей и мясом в руках, размышляя что же все-таки лучше. Но сомнения вмиг рассеиваются, когда Ким видит мелькающую рекламу на экране возле отдела выпечки, в которой до жути красивый парень что-то втюхивает, и глаза цепляются за его светлые блондинистые волосы. Джин думает "почему бы и нет" и кладет в свою корзину вместо мяса десяток яиц и упаковку риса, уверяя себя, что от однообразия еды еще никто не умирал, а еще в корзину летят пару осветляющих порошков.***
Сокджин решает начать новую жизнь, какую именно еще точно не знает, однако думает, что новый цвет волос, который как оказалось ужасно идет ему, неплохо впишется в нее вроде чистого блондинистого листа. Ким мысленно хвалит себя за такой удачный каламбур, родившийся в его голове, и улыбается своему отражению в зеркале, поправляя упавшую на глаза челку. Изменения в своей жизни он решает поддержать генеральной уборкой, в надежде что лишний мусор покинет не только его квартиру, но и голову, извилины в которой, похоже, уже переплелись между собой, создавая густые заросли в виде странных мыслей, которые то и дело заводят в тупик. Сокджин ходит босиком по еще немытому полу, и стопы неприятно липнут к паркету, но надеть домашние тапки слишком лень. Да и, похоже, парень даже не знает, где видел их в последний раз с тех пор, как мать заботливо передала ему их и сказала носить, ведь отопление в этом доме крайне ужасное, но когда Ким слушался кого-то. В итоге полы все-таки блестят от чистоты, хоть отражение свое в них смотри, а Джин и смотрит, чувствуя, что для полного счастья чего-то не хватает. Точнее чьего-то присутствия. Шуга стоит на пороге квартиры с тортом в руках и немножко (пиздец как сильно) офигевает с преображений Кима, а тот ржет как морж, ударяя по плечу, и заталкивает внутрь. Ему и правда чертовски идут эти блядские белые пряди, думает Мин, но сидя за чаем на кухне старшего, лишь говорит: — Ты теперь еще больше на девочку похож, — Мин с ухмылкой отпивает горячий чай, слегка обжигаясь, — ну или на педика, я еще не решил, — чай и правда - кипяток только что разлитый из чайника, но Мин никогда не разбавляет, по крайней мере в гостях у Джина. Ведь всегда есть повод задержаться подольше, пока не допьешь этот несчастный дешевый чай с лежащим на дне пакетиком с заваркой. — Я ведь могу и обидеться, — дует губы Сокджин, и двигает торт к себе в знак протеста. — Но ты никогда не обижаешься, — младший возвращает торт на место, не собираясь прощаться с любимой сладостью, хотя что или кого конкретно он имеет ввиду под "любимой сладостью", это еще тот вопрос. Особенно когда старший все-таки психует и, вонзая вилку в целый торт, пихает огромный кусок в рот, забив на белый крем, который остался на его пухлых губах и немного за их пределами. Юнги находит в этом зрелище что-то до беспредела сексуальное и возбуждающее, но эти мысли были быстро отброшены младшим куда-то подальше. — Ты похож на свинку, — говорит быстро Шуга, сам удивляясь тому, откуда в его словарном запасе делает это уменьшительно ласкательное слово, хотя Мина все же больше удивляет то, что он использовал его именно сейчас, в адрес Джина. — Ты уже определись, на кого я больше похож: на свинью, на бабу или на пидора, — ржет Джин, так и не убрав с лица заварной крем. — Прямо сейчас ты похож на всех сразу, — подхватывает волну смеха Юнги, — а еще на умирающего тюленя, потому что твой ужасный смех невозможно описать по-другому. — Я не понял, у нас что собрание на тему: "обсуди все недостатки Ким Сокджина"? — старший тараторит со скоростью света, тыча пальцем в Мина, и опять заливается смехом, держась за живот и подтирая слезы. А Юнги думает о том, как вообще можно влюбиться в этого придурка, но нет оказывается можно, проверено самим Юнги. Небольшую комнату освещает лишь монитор ноутбука, на котором периодически сменяются картинки какого-то фильма, найденного по первой ссылке из "топ 10 лучших фильмов 2017", но вопреки ожиданиям это второсортное кинцо совсем не тянет на топ лучших, да и вообще хоть на какой-нибудь топ. Максимум что на руководство: "как снять фильм, если у тебя нет фантазии и денег". Все слишком сопливо и наигранно, в жизни так не бывает. Но, похоже, двоих сидящих по ту сторону экрана, это совсем не волнует, они уже давно не следят за действиями происходящими на ослепляющим глаза экране. Старший сладко посапывает на плече Мина, изредка комментируя все фэйлы фильма, пока тот путается своей костлявой рукой в его волосах, медленно оттягивая белые пряди. Правая рука Кима неосознанно обвивает талию Юнги, не давая и надежды на освобождение, хотя даже если бы сейчас на улице пачками раздавали деньги, Шуга бы ни за что не сдвинулся с места. И он соврал бы себе, сказав, что ему этого достаточно, этих "ничего незначащих", наверное, только для одного Кима, прикосновений. Но ему определенно точно не хочется терять то, что он имеет сейчас, то, что Джин так наивно называет "просто дружбой". И лучше уж быть тем самым лучшим другом, готовым примчаться на любой зов, в любом состоянии и в любую погоду, чем не иметь ничего. Не иметь возможности видеть эти прекрасные, будто вечноулыбающиеся, даже в самые трудные времена, темные глаза, слушать этот ужасный, но такой заразительный смех, ощущать себя в безопасности и чувствовать домашний уют и тепло, просто находясь рядом. И Юнги никогда не хочет терять это и, кажется, думает об этом слишком часто даже сейчас, позволяя себе мимолетно коснуться губами чужого виска, а затем и щеки, оставляя слегка влажный след на молочной коже. Старший уже спит, Мин уверен в этом.***
Сокджин вот уже как три недели появляется в универе, даже слушает лекции и сдает все письменные задания, как прилежный и хороший студент. Перспектива возможного отчисления и не на такое способна, а возвращаться в провинцию к родителям и пахать поле или продавать овощи на местном рынке как-то совсем не хочется. К слову, Джин не видел Тэхен еще с их расставания, и только сейчас, стоя в коридоре, слышит от одногруппника, что та постоянно зависает с какой-то сасной девчонкой, как говорит сам Намджун. И кажется, ее зовут Чимин, Джин не особо запоминал. Рука Джуна приземляется на плечо Кима, и парень, немного вздохнув, говорит: "Похоже, ты совсем плох в постели, раз Тэхен от тебя к бабе свалила" и получает легкий удар в печень от Джина и угрожающий взгляд от Юнги. — Не, ну бедра, конечно, у этой Чимин просто вышка, — мечтательно продолжает Намджун, смотря куда-то в сторону, и явно представляет себе округлости той самой девушки, о которой двое напротив и знать не знают, — я бы с ней замутил, жаль только, что она по девочкам. — А ты что свечку держал? — Шуга делает заинтересованное лицо, хотя на самом деле ему пофиг, но думает, что лучше все-таки поддержать какой-никакой разговор, а не пялиться на руки Джина, когда тот потирает ими свои глаза после скучной лекции. — Зачем свечку, тут достаточно самому увидеть, как та смотрит на Тэхен, да и парней Чимин всех отшивает, — Юнги встревоженно переводит взгляд на Джина, когда второй раз в их диалоге мелькает имя "Тэхен", но успокаивается, видя безразличное и незаинтересованное лицо старшего. — Мда, ну вы совсем скучные ребята, — продолжает Джун, купив кофе из автомата рядом, — на что вам дана студенческая жизнь? Правильно, на то, чтобы развлекаться, — сам себе отвечает Ким, не дождавшись ничего от двух "тухлых" тушек напротив. — Легко говорить человеку, который покупает все курсовые и контрольные, — зевает Джин и, последовав примеру одногруппника, тоже закидывает в автомат монеты, чтобы купить горький американо, хотя от жуткого недосыпа он особо не поможет, — попробуй делать все сам, потом посмотрим как ты запоешь. — А зачем мне это, если есть возможность нихера не делать... блять,— Намджун проливает горячий кофе на себя, когда его кто-то толкает сзади, а Юнги с Джином мысленно фейспалмят от неуклюжести Кима. — Теперь у тебя есть уважительная причина проебать оставшиеся пары, — Мин посмеивается в кулак и пытается найти в своем рюкзаке салфетки, которые точно там были. — Да я и не собирался на них идти, кофту жалко, новая вообще-то, — Джун с печальным видом разглядывает пуловер, на котором красуется большое расползающееся пятно, и Шуга понимает, что салфетки тут не помогут, — кстати, я что сказать-то хотел, вы же знаете Хосока? — Ким встречается с непонимающим взглядом Юнги, — блин, ну тот чувак с прикладной математики, он еще с нами обедал пару раз, дружбан мой короче. — Ааа, это тот, который нес какую-то дичь про мат. анализ, — вдруг оживился Джин, который до этого витал где-то в облаках, мешая свой кофе, — я тогда и слова не понял, хотя вроде тоже технарь. — Да какой ты нахуй технарь, мы же на гуманитарном, — говорит Шуга, жуя сладкий батончик, который-таки достал из рюкзака, пока искал салфетки. — Судьба решила за меня, на каком я буду факультете, а в душе я технарь, да и вообще сюда было легче поступать, — начал возражать Ким. — Ну так воооот, — Джун пытается привлечь внимание этой парочки, которая, похоже, никого не видела кроме как друг друга, — Хо устраивает пати в клубешнике по случаю своего дня рождения и сказал, что я могу захватить с собой парочку друзей, ну я и подумал, раз парниша решил расщедриться, почему бы не позвать самую сладкую парочку нашего курса, — Ким улыбается фирменными ямочками и смотрит выжидающе. — Ты про нас что ли? — удивленно шепелявит Мин. — Ну а про кого еще? Так вы пойдете или нет? — Нам делает глоток от оставшегося в стаканчике кофе и отчего-то морщится. — Ну не знаю как этот зануда, а я точно иду, — улыбается Джин и хлопает по плечу Намджуна, — ты прав, надо развеяться, а то что мы все в учебе, да в учебе, — продолжает Ким и получает одобрительный кивок от Джуна. — Чего это я зануда, совсем что ли страх потерял, придурок? — возражает Мин, и старший получает легкий удар в плечо, — я тоже иду, — Ким крайне возмущен таким неуважением и собирается уже возразить, но его перебивают. — Ну вот, я же говорил парочка, ладно, вы тут разбирайтесь друг с другом дальше, а я пойду, ощущения не из приятных знаете ли, — Ким со сморщенным лицом оттягивает прилипшую мокрую кофту от своего тела, — напишу вам еще ко скольки подтягиваться, — и чешет на выход, заставляя двух оставшихся с долей зависти смотреть тому вслед.***
Холодный ноябрьский ветер пронизывает до костей, заставляя окончательно протрезветь, выветривая остатки алкоголя из слегка затуманенной головы, но лучше от этого однозначно не становится, а лишь приходит осознание реальности происходящего Парень глотает откуда-то взявшиеся соленые слезы и утирает рану на губе, пачкая кровью белоснежный вязанный свитер. Пальто было благополучно оставлено в том самом прокуренном и дешевом клубе, откуда ему пришлось уйти, не попрощавшись ни с кем. Ветер дует с новой силой, заставляя кровоточащую рану щипать сильнее, но Джина она сейчас особо не заботит, потому что он потерялся, окончательно потерялся в себе. Ноги сами останавливаются, и парень обреченно выдыхает теплый пар, образующий легкую пелену перед влажными от слез глазами. Он смотрит на ночное небо, на котором не видно не единой звезды. Джину кажется, что он не достоин даже этого. Сегодня было все по-другому, все изначально шло не так как обычно. Два мира, создающие обоюдную идиллию и спокойствие, вдруг пошатнулись, разрушая привычный покой друг друга. Теперь нет пути назад, либо все, либо ничего. Сокджин сидит за барной стойкой, пытаясь перекричать громкие басы, чтобы заказать у бармена хоть что-нибудь из выпивки. В итоге он потягивает виски со льдом, наблюдая за дрыгающимися телами на танцполе, среди которых отчетливо видно виновника сего торжества, отжигающего там как в последний раз. Тот самый расщедрившийся Хосок, кстати, оказался еще тем жмотом, потому что: "ну парни, налетайте на эти охуенные закуски, правда бухло за ваш счет", правда вместо "бухло за ваш счет", было что-то типа: "вот вам две бутылки вискаря на всю ораву", но Ким услышал именно так. Вообще это не так важно, потому что Ким все же решил завязывать с выпивкой, но здесь оказывается ужасно скучно, даже несмотря на разрывающую уши музыку, которая, к слову, совсем не по вкусу парню. А еще он не видит одного очень важного человека, который вроде как обещал придти. Прочитанные сообщения от старшего, так и не дождавшись ответа, висят в чате ненужным якорем в виде букв. Пока Ким пытается разглядеть среди всей этой толпы знакомую черную макушку, его взор загораживает чья-то женская фигура, а затем парень встречается глазами с миловидным личиком незнакомки. Та присаживается за барную стойку рядом с Джином, тут же включая все свое очарование, и парень узнает в ней свою однокурсницу. Точнее только лицо, которое однозначно мелькало на лекциях, имени он, конечно, не знает. Девушка заказывает мохито и нескрываемо разглядывает Кима, на что тот лишь ухмыляется, делая еще один глоток обжигающей горло жидкости. — Скучаешь? — вдруг начинает незнакомка, когда музыка в клубе сменяется на медляк. — Ну, есть немного, — отвечает Джин, не обращая никого внимания в сторону девушки. — Ты же Сокджин, да? — брюнетка в обтягивающем черном платье подсаживается ближе, и пытается заглянуть в глаза парню, — интересно... — девушка вдруг делает задумчивое выражение лица, потягивая при этом коктейль из трубочки, — а ты и правда по мальчикам, как говорят про тебя. Ким вновь усмехается. — А ты веришь всему, что говорят — кровь в жилах закипает, и эта красотка рискует попасть под горячую руку, — или хочешь проверить? — А что если и хочу? — брюнетка не отводит своего заинтересованного взгляда, закусывая нижнюю губу. Джин выпивает залпом остатки виски в стакане, и мысленно посылает все нахер, впиваясь в губы напротив грубым поцелуем. Ранимая гордость опять задета, и он хочет доказать этой случайной девушке и, наверное, всему миру, а заодно и себе то, в чем уже, кажется, и сам не уверен до конца. Парень подцепляет бретельку платья и беспощадно мнет в руке чужую грудь, прикрытую лишь кружевным бюстгальтером, а другой сжимает тонкую талию, не отрываясь от губ. И направляет брюнетку, которая оказывается совсем не против такого напора со стороны парня, в сторону клубного туалета. Ужасно приторно-сладкие духи смешиваются с дешевым куревом, которым задымлен весь коридор возле туалета, и Джина уже начинает подташнивать от этой жуткой смеси. Но назад пути нет: на кону его гордость и еще какая-то там ненужная фигня, ради которой он готов заставить себя прикасаться к той, которая не вызывает и доли симпатии. Лишь чувство гнева и немного обиды, которую он держал все это время на всех, болтающих за его спиной. Так и не добравшись до самой уборной, парень чувствует чью-то сильную руку, сжавшую его плечо. Он оборачивается и готов увидеть там кого угодно, даже ревнивого парня этой девушки, которая стоит сейчас позади. И Джин уже даже готов получить пару раз по лицу от него. Но, к его удивлению, перед ним стоит хрупкий парень, который слегка качается из стороны в сторону. Ким узнает в нем своего друга, который бесцеремонно хватает того за руку и выводит из клуба, оставляя недоумевающую девушку все возле того же туалета. И Джин все-таки получает по лицу, когда Мин толкает его в холодную стену за углом клуба. Старший держится за горящую губу, округляя глаза, и пытается что-то возразить, но видит презрительный взгляд Юнги напротив. — Какая же ты сука, Сокджин, — Мин щурится и не выпускает из напряженного кулака белый свитер парня, цепляясь так, будто хочет оторвать кусок ткани на груди вместе с чужим сердцем, — когда ты уже перестанешь... — слова даются тяжело: в крови еще гуляет соджу, которое он выпил до, — вести себя как последний мудак. — Как мудак? — Джин искренне не понимает, что от него добиваются, и почему младший ведет себя так, — разве это я тебе сейчас губу разбил? И где ты, мать твою, успел так нажраться? — Ким повышает голос и хватается за кожаную куртку друга. На что тот лишь пьяно хмыкает. — Заткнись! Это всего лишь губа. Она никогда не сможет сравниться с сердцем, — Мин все так же, как кажется Джину, продолжает свои пьяные бредни, которые тот совсем не понимает, поэтому принимает попытки вырваться. Но Юнги опять оказывается слишком сильным, даже в пьяном состоянии, и Ким вновь слегка ударяется об бетонную стену головой. — Да какого хера ты вообще творишь!? — нервы старшего понемногу сдают, и он все еще не может понять, что от него хотят добиться таким поведением. Правда Юн даже не собирается ослаблять хватку и смотрит совсем нечитаемо с пьяными искрами в глазах, которые, кажется, могут сжечь все вокруг к чертям собачьим. Мин, похоже, что-то обдумывает в своей голове еще пару секунд, выдыхая холодный воздух через рот, так и не сводя взгляд с губ старшего. И с силой притягивает того к себе, потому что Ким все еще сопротивляется. Старший мычит в поцелуй то ли от неожиданности, то ли от боли в разбитой губе, а Шуга наваливается всем телом и слизывает кровь с пухлых губ, чувствуя металлический привкус во рту, и совсем слетает с катушек от нахлынувших ощущений, которые кажутся нереальными. Он с жадностью терзает чужие губы, много раз проходясь по ранке, заставляя кровь течь сильнее, но ему этого мало, чертовски мало. Рука дотягивается до светлых прядей и тянет вниз, заставляя Кима открыть рот в немом стоне. Мин незамедлительно пользуется предоставившейся возможностью, углубляя поцелуй, и не дает Джину и шанса вдохнуть морозный воздух, заставляя того задыхаться в своем пьяном поцелуе с привкусом крови и соджу. Ким значительно трезвее младшего, как будто и не пил вовсе, но рассудок все же туманится от всех этих пугающих манипуляций Мина, таких неправильных, как кажется Джину, но тогда почему... Ему это нравится? Он уже совсем не понимает ни себя ни того, что сейчас творит Юнги своими губами, горячим языком и руками, которые держат так сильно, что кажется вот-вот сломают парня пополам. Ким в каком-то испуге-недоумении отталкивает друга, и округляет глаза, потому что сам почти начал отвечать на поцелуй, нежно, в отличии от Мина, едва касаясь мягких губ напротив. — Что, противно? Я так противен тебе, Джин? — Юн слизывает остатки крови, только теперь уже со своих губ, и тяжело дышит в унисон со старшим, — А знаешь что, ты мне противен еще больше, — младший вновь сокращает дистанцию между ними и пристально смотрит, правда с какой-то нескрываемой ненавистью и обидой в глазах, а Джин не в состоянии и шелохнуться, — меня бесит, что ты такой трусливый мудак и пиздабол, говоришь не встает ни на кого, да? — Ким сдержанно стонет, когда чужая рука сжимает напряженный член через грубую ткань джинсов, — а это тогда что, м? — Мин слегка смягчается, чувствуя свое превосходство и растерянность в глазах Кима, — неужели у тебя встал на меня, — младший вновь ухмыляется, — как в тот день, когда ты расстался с этой шлюхой Тэхен, — Юнги видит удивление старшего и отвечает на его немой вопрос очередным вопросом, — Что, будешь и дальше притворяться, что не помнишь ничего, что не помнишь как стонал тогда, пока мы целовались, или как прижимался к моему паху своим стояком, тоже не помнишь? — рука сжимается еще сильнее, и старший уже шипит, — Так и будешь утверждать, что ты не гей? — Юнги уже конкретно унесло, спасибо двум бутылкам соджу без закуски, и он просто выпаливает все, что так давно копилось у него на душе. На душе, которая уже начала понемногу умирать от ужасных метастаз, расползающихся от большой опухоли под названием "безответная любовь", — Хотя нет, ты даже не гей, ты просто ебанный пидор, Сокджин. Разум Джина не справляется от такого количества информации и ощущений, и его просто клинит на последнем громком высказывании Мина. Младший шатается и вытирает теперь уже свою кровавую губу и сплевывает на асфальт. Он ухмыляется, бросив напоследок "видеть тебя не хочу", и в спешке скрывается за углом здания, еще до того как Ким успевает сообразить, что он вообще натворил.***
Утро встречает Сокджина настойчивым звонком в дверь и уже завсегдатай головной болью от похмелья. Он кое-как пытается собрать себя во что-то более-менее приличное и надев-таки те пресловутые домашние тапки шаркает к двери. Ким облокачивается о косяк и смотрит на человека, которого бы меньше всего хотел видеть в своей квартире рано утром в понедельник. И чего этой тетке не спится. — Господин Ким, я смотрю вы не особо рады меня видеть, — аджума в красном пальто и с такой же красной помадой на губах вальяжно заходит в квартиру, перед этим пройдясь осуждающим взглядом по всему Сокджину. И тот мысленно хвалит себя за то, что хоть догадался натянуть домашние штаны, а не разгуливал тут в боксерах. — Нет, что Вы, госпожа Пак, я очень рад, что вы решили заглянуть ко мне с утреца,— Джин натягивает лукавую улыбку и поспевает за женщиной, которая направляется на кухню. — Ну, во-первых, не к тебе, а к себе, не забывай, что это моя квартира, — мисс Пак демонстративно проходится пальцем по кухонной полке, собирая на него тонкий слой пыли, и тут же брезгливо отряхивает руки. — Ну как же такое забыть, и все же, что привело Вас сюда? — все в таком же тоне продолжает парень, наблюдая за дальнейшими действиями непрошеной гостьи. — А что? Выглядишь встревоженным, поди девиц сюда приводишь для развлечений, и одну из них прячешь сейчас где-нибудь на балконе. Джин думает, что прятать на балконе он может лишь свой бардак, да и то от самого себя. — Нет, что Вы, у меня учеба, мне не до этого, тем более вы сами запретили мне водить сюда кого-попало. — А память я смотрю у тебя хорошая, ну что ж ближе к делу, — женщина уселась на стуле, продолжая осматривать помещение, словно ища какой-то изъян, и у Джина уже не очень хорошее предчувствие. — Я тут посмотрела цены у других арендодателей на такие же квартиры, — Пак зачем-то полезла к себе в сумочку, но потом вдруг как будто передумала что-то доставать, и вновь устремила взгляд на парня, — так вот я пришла к выводу, что я почти даром сдаю тебе эту жилплощадь, так что со следующего месяца плата повышается на сто тысяч вон, — "пиздец" почти вырывается у Джина, но на деле он просто давится воздухом. И постоянно эта старуха придумывает новые причины для повышения квартплаты. — Окститесь, госпожа Пак, я же и так много плачу за это...— Ким проходит взглядом по однушке и не знает какое слово подобрать, которое бы точно описывало эти "хоромы", — тем более сантехника постоянно ломается. — Ну ты же мужик, руки-ноги есть, так почини. — А полы, в этом доме ужасное отопление, я зимой за коммунальные плачу больше чем вам за аренду. — Ладно, пятьдесят тысяч и это мое последнее слово. — Хорошо, — говорит парень и уже думает, на чем еще ему придется экономить, чтобы хоть как-то жить. Нет, он бы, конечно, мог собрать вещи и найти другое жилье. Но эта квартира ближе к универу, да и к дому Юнги, да и вообще Ким не очень-то любит перемены в своей жизни. Дверь за женщиной захлопывается, и парень чешет обратно в кровать, заранее зная, что теперь точно не уснет.***
В лекционной тетради непонятными закорючками появляются рисунки и символы, обведенные по несколько раз синей ручкой и совсем не относящиеся к теме лекции. Джин старается отвлечься и не думать о вчерашнем, но правая рука сама выводит поверх белых клеточек до боли знакомое имя рядом с оборванным предложением о современной экономике в Корее. Ким все еще надеется, что это была просто пьяная выходка парня, о которой он благополучно забудет на следующий день, но Юнги не Джин, он не страдает амнезией после выпивки. И последние надежды парня рушатся, как шаткий карточный домик, когда Мин проходит мимо него в столовой, перед этим бросив короткий презрительный взгляд из-под челки. Джина как током прошибает, и он едва не роняет поднос, понимая наконец всю серьезность ситуации. Юнги не забыл, и он даже не шутил. Намджун замечает, что у Мина тоже разбита губа, и озвучивает первую пришедшую мысль в свою голову. — Вы что подрались что ли? — как-то совсем буднично говорит он, присаживаясь за столик вместе с Кимом. — Не твое дело, — сухо бросает Джин и пытается сосредоточится на еде, которая совсем не лезет в горло. — Что не смогли решить кто будет сверху? — ржет Джун и сразу затыкается, видя пугающий взгляд парня напротив, — кхм, ну а если серьезно, что произошло-то, на вас это не похоже. — Просто...— Ким запинается, давясь рисом, — я такой тупой мудак, Джун, — он смотрит как-то совсем обреченно, и Намджуну даже становится страшно за парня, чего бы он не натворил, — знаешь, я, наверное, пойду. — Эй, чувак, ты чего, сегодня же важная контрольная, прогуляешь потом не сдашь, и зачета тебе не видать, — но слова парня доходят не полностью, потому что Джин уже идет к выходу, попутно врезаясь в людей. На экране сменяется картинка, показывая зрителям двух маленьких мальчиков лет семи не больше, они о чем-то беззаботно говорят, улыбаются беззубой улыбкой и обещают друг другу дружить всегда, скрепляя маленькие мизинчики вместе. Джин невольно вдается в воспоминания, сидя с теплым пледом перед телевизором, так и не открыв стеклянную бутылку с заманчивой зеленой надписью "соджу".***
Красный жучок быстро ползет по палочке, заставляя мальчика напротив подставлять другую, чтобы тот продолжал свое "увлекательное путешествие". На детской площадке ужасно шумно: мальчишки играют в войнушку, размахивая воображаемыми пистолетами в виде отломанной палки, девочки заливисто смеются рассказывая друг другу какие-то секретики, сидя в песочнице рядом с построенным замком. И только этот мальчик одиноко сидит возле дерева со своим единственным другом-жучком. Но тот предательски улетает, распахнув свои красные крылья, и маленькому мальчику становится совсем грустно. Он поднимает голову и немного удивляется, видя возле себя мальчишку в нелепых синих шортах и панамке, закрывающей пол лица. — Привет, меня зовут Мин Юнги, — незнакомец протягивает руку все так же сидящему под деревом мальчику, — давай дружить, — Джин смотрит как-то с опаской, ведь он не привык говорить с кем-то своего возраста, но добрая улыбка мальчика напротив почему-то внушает доверие, и он протягивает руку с причудливыми пальцами навстречу. — Только если ты пообещаешь, что никогда не оставишь меня одного, — Юнги заливается смехом, но предложение принимает, все так же держа своего уже теперь друга за руку. К слову, обещание свое Мин никогда не нарушал. Он и правда был всегда рядом, держа за руку трусливого мальчишку Джина, который, к слову, был на несколько месяцев старше и всегда на пол головы выше. В школе он стирал бледные костяшки в кровь, не жалея тех, кто хоть как-то оскорблял или, не дай бог, причинял боль Киму. Они частенько обедали на крыше яичными рулетиками из контейнера или чем-нибудь еще, что готовила мама Джина сразу на двоих. Ким бережно обрабатывал открытые раны и с грустью в глазах просил Юнги больше не ввязываться в драки, на что тот лишь глупо улыбался и трепал парня перебинтованной рукой по волосам. После окончания школы было решено вместе ехать учиться в большой город, правда Юнги к своему дяде, а Джин на съемную квартиру, за которую он едва мог платить. Шуга чувствовал ответственность за Кима, ведь это именно он был тем, кто предложил переехать в Сеул. Поэтому Мин частенько следил за холодильником Джина, в котором мало что было вкусного да и вообще съедобного, и загружал его продуктами раз в неделю, отказы, конечно же, не принимались.***
Джин с ностальгическими чувствами, которые проявлялись в виде дорожки слез на его щеках, рассматривал страницы старого фотоальбома. И везде, на всех гребанных снимках они были вместе: на экскурсии в начальных классах, на днях рождении друг друга, в первый день старшей школы, на выпускном. И Ким почему-то всегда принимал заботу и поддержку Юнги как должное, совсем не ценя это и не отдавая практически ничего взамен. И только сейчас, когда их дружба трещит по швам, Джин наконец-то понимает, что, похоже, не сможет без Юнги. Без его глупой, но такой теплой улыбки, которую он дарит только ему, без этого протяжного "хён", без нежного взгляда и таких же нежных прикосновений, которые Мин позволяет себе, пока Джин спит. Он просто не сможет без всего этого, не сможет жить без него. Может, это и есть любовь, которую Джин так долго искал в других людях, но не смог разглядеть ее в человеке, который всегда был рядом?***
Юнги игнорит Кима вот уже неделю, появляясь на парах ужасно редко, а если все же и радует своим присутствием преподов по основным дисциплинам, то сразу сбегает с поля зрения по окончании лекции, не давая Джину и шанса поговорить с ним. И Мин в очередной раз чувствует себя полным трусом и дураком, боящимся услышать отказ из уст старшего, когда посылает того куда подальше под косые взгляды студентов, собравшихся в столовой явно не для того, чтобы наблюдать чужие разборки. Хотя на самом деле старший, бегающий за Мином всю последнюю неделю как преданная собачка за хозяином, даже сам не знает с чего начать, как лучше подступиться, чтобы опять не ранить чужие чувства. Он больше не хочет, чтобы его Юнги страдал, потому что в одном он теперь уверен точно — он любит, безумно любит Мина, без которого ему так одиноко в серой однушке вечерами, без тепла и нежных объятий которого он не может заснуть даже под двумя толстыми одеялами, без заботы которого он совсем запустил себя и свою квартиру в частности. Он не чувствует Юнги рядом всего лишь какую-то неделю, но это кажется самой ужасной пыткой, которая медленно разрушает его, не давая вздохнуть полной грудью. Юнги нужен ему больше воздуха. Теперь нет сомнений в этом.***
Парень уверенно идет по темной улице, укутавшись в теплый вязанный шарф, и пытается вспомнить номер квартиры, в которой был от силы пару раз. Дверь в подъезде открывает какая-то старушка, собравшаяся гулять с непослушной собакой, которую та тянет к себе за поводок. И Джин, придерживая дверь, просачивается вовнутрь и поднимается на нужный этаж. На пороге его встречает удивленный парень в широких домашних штанах, который явно не ожидал его здесь увидеть. Он осматривает Кима с ног до головы и облокачивается о дверной косяк. — Ну и чего ты хотел? — шатен замечает красные и обветрившиеся вследствие мороза руки парня и уже хочет сказать, что тот совсем дурак, который даже не может позаботиться о себе, но вовремя останавливает себя, обрывая фразу в самом начале, пряча ее в кулаке. — И тебе привет, Юнги, — парень разматывает длинный шарф и смотрит то в пол, то на Мина, — поговорить, — звучит как-то совсем неуверенно, что-то среднее между утверждением и вопросом. — А нам есть о чем? — Юнги отвечает совсем безразлично, а глаза ужасно красные, будто он не спал всю ночь или же плакал, но Джину совсем не хочется думать об этом. — А разве нет? — у Кима немного прорезается голос, но его руки по-прежнему дрожат, — Да, Юнги, ты был прав, я еще тот пидор, мудак и еще кто-нибудь на твой вкус, — Джин приближается, немного пачкая чистый пол ботинками, а Мин пятится назад. — Если это все, можешь идти, — Мин все так же сухо отвечает, строя из себя обиженную девочку, и надеется, что блондин не слышит его бешеное сердцебиение. — Нет, не все, — Ким подходит еще ближе, хватая друга за бледное запястье, и бросает на пол свой шарф, — прости меня, — шепотом произносит парень, не отводя взгляд от Мина. — А за что ты извиняешься, хён? За то, что не чувствуешь ко мне ничего? Или за то, что растоптал мои чувства, — маска безразличия слетает с парня, обнажая все его эмоции, которые копились на душе, — боюсь, что мы уже не сможем дружить как раньше после этого, так что уходи, — младший пытается вырвать свое запястье, но в итоге лишь делает себе больно, повреждая нежную кожу. — А я и не хочу больше дружить с тобой, Юнги-чи, — Джин притягивает Мина ближе и пристально смотрит в глаза цвета шоколада, которые то и дело удивленно бегают по всему лицу парня. Ким сокращает и так ничтожное расстояние между ними, мягко касаясь сладких губ напротив, видимо Шуга опять ел сладкое. Мин вздыхает от неожиданности и цепляется руками за Джина, прижимая того к стене в прихожей. Трясущиеся руки расстегивают розовое драповое пальто, бросая его куда-то в дальний угол, а затем зарываются в высветленные короткие пряди волос. Юнги медленно проводит по почти зажившей губе старшего, будто извиняясь, и Джин впервые совсем не чувствует отвращения, а лишь нарастающее желание. Ведь во рту у младшего чертовски горячо и приятно, что совсем не хочется разрывать этот крышесносный поцелуй, а его махинации языком окончательно сводят с ума. И Джин чувствует, что это все слишком правильно, будто по-другому и не может быть. Юнги плавится от горячих прикосновений хёна, как любимое клубничное мороженое в жару, трется своим возбуждением о бедро старшего и протяжно стонет в поцелуй, когда Ким оттягивает темные пряди волос. Они оба уже возбуждены до затуманенного сознания и ноющей тесноты в штанах, поэтому Мин тянет старшего в сторону комнаты, попутно запинаясь о свой бардак. Джин нависает над парнем, впиваясь в пульсирующую венку на белоснежной шее, и покусывает ее до алеющих следов. Руки тем временем забираются под растянутую домашнюю футболку, изучая худощавое, но, как успел убедиться Джин, сильное тело, нежными прикосновениями, которые тут же становятся более грубыми, оставляя белые следы на коже. Младший рвано стонет, когда Ким проводит длинными пальцами под резинкой спортивных штанов, а затем сжимает напряженный орган сквозь мягкую ткань. Мин очень старается не материться, но какой там, когда старший так охуенно обхватывает своими пухлыми губами возбужденный член, проводя языком по выступающей венке, и заглатывает почти до конца, при этом смотря прямо в глаза Юнги. Поэтому маты все же срываются с его губ, за что Мин получает от старшего пару шлепков по бедру, отчего возбуждается еще больше. Раскрасневшиеся и еще больше опухшие губы возвращаются к острым ключицам, оставляя мокрой дорожкой красные отметины доходящие до мочки проколотого уха. Младший напряженно охает, когда его половинок вдруг касается чужая рука, и под удивленный взгляд старшего подминает того под себя, садясь сверху и нарочно задевая ноющий член задницей. — Нет, хён, так не пойдет, — Мин с азартом смотрит на парня под собой и закусывает блестящую от слюны губу, — это я должен тебя наказать за свои мучения, так что подставляй свою классную попку. — Блин, Юнги, ну я же уже извинился, — старший обреченно стонет, не в состоянии столкнуть Мина, — и с чего ты вообще взял, что я соглашусь? — Джин все еще не теряет надежды, поглаживая младшего по бокам, но если честно ему все равно, потому что, похоже, теперь он согласится на все, что придет в больную голову Юнги. — А куда ты денешься с этим, — шатен пару раз проводит по напряжению Кима, заставляя того недовольно шипеть, — я аккуратно, потерпи немного, — шепчет Мин, наклоняясь к губам старшего, и тянется за ближайшим кремом на тумбочке, потому что смазки у него на такой случай не припасено. Юнги растягивает медленно, тягуче, заставляя старшего прочувствовать прикосновения каждой клеточкой, стонать и выгибаться к нему навстречу. Он отвлекает блондина нежным поцелуем, когда заменяет пальцы своим давно требующим внимания членом, и пытается не сорваться от такой ужасной узости, вцепляясь пальцами до белых следов в подтянутые бедра старшего. Ким мечется по постели от сжигающего пожара внутри себя и громко стонет от нереальных ощущений, чуть ли не оглушая младшего, когда тот попадает прямо по простате. Сейчас ему невыносимо хорошо, что он готов признаться не только в том, что гей, но и взять на себя что угодно, лишь бы Мин не останавливался, задевая чувствительный комок внутри снова и снова. Но тот будто читает мысли и прекращает свои движения, с ухмылкой смотря на старшего. — Тяжело, наверное, вам, натуралам, под пидарами-то стонать, — победно говорит Мин и тут же заботливо стирает пот с виска Джина, который лишь закатывает глаза, — хотя, наверное, все натуралы так делают, да, Джинни? — старший не понимает, за что ему все это счастье, и пытается сам двигать бедрами навстречу, но Мин не позволяет сдвинуться и на миллиметр, держа железной хваткой, и Джин мысленно ставит галочку напротив "записаться в спортзал". — Ну Юнги, ну почему ты такой? — недовольно стонет Ким, бросая все попытки двигаться самому. — Какой, м? — Мин сам держится из последних сил, особенно когда Джин так сильно сжимает его внутри, но не собирается отступать. — Придурок, которого я люблю и ради которого готов признать, что я гей, — старший быстро тараторит, а затем прижимает Юнги к себе, переплетая свои пальцы с его, — доволен? — Более чем, — Шуга довольно лыбится, впиваясь глубоким поцелуем в и так истерзанные губы старшего, и срывается на быстрый темп, заставляя того стонать сильнее. По комнате раздаются характерные хлопающие звуки тела о тело и непрекращающиеся стоны, которые явно не дают соседям спать, но кого они сейчас волнует; вокруг становится слишком горячо, что, кажется, запотевают окна. Вязкая жидкость марает живот парня, когда он чувствует внутри себя разливающееся тепло, а затем и теплые руки, которые обнимают слишком нежно и заботливо. Тихое "люблю" повисает в воздухе, и старший устало улыбается, прижимаясь ближе.***
Сокджин просыпается в холодной постели и пытается вспомнить: приснилось ему это или нет, но резкая боль в заднице напоминает - нет, не приснилось. Парень шаркает на кухню, взъерошивая и так помятые волосы. Руки ложатся на тонкую талию, а губы касаются чужого уха, нежно посасывая чувствительную кожу. Он делает это так обыденно, будто они вместе уже давно, а не одну совместно проведенную ночь. Мин разворачивается и слегка бьет лопаткой по белой макушке. — Не видишь, я тут готовлю вообще-то, — пытается серьезно говорить младший, но план с треском проваливается, когда Джин глупо улыбается, смотря прямо в глаза, и дарит короткий поцелуй. — И тебе доброе утро, Юнги-чи, — парень мягко проводит по чужой щеке, чувствуя откуда-то взявшееся необъяснимое счастье, разливающееся тягучей карамелью внутри. — Если у меня там подгорит, тебе пизда, ясно? — игриво отвечает Мин, нежно переплетая пальцы и затягивая Джина в ленивый поцелуй. — У тебя сейчас еще как подгорит, — старший подхватывает Юнги за бедра и усаживает на стол, устроившись между раздвинутыми ногами удивленного парня, — ты же не думал, что теперь всегда будешь сверху, — старший играет бровями и проводит пальцем по губе Мина, сверля того возбужденным взглядом. — Но тебе же понравилось, — парень закусывает губу, словно вспоминая события минувшей ночи, и обхватывает парня ногами, прижимая к себе. — И тебе понравится, сладкий, — старший еще раз проводит пальцем по слегка шершавым губам, которые вскоре накрывает нежным поцелуем. У Джина все еще целая куча проблем: с учебой, с родителями, с деньгами и еще с чем-нибудь не особо важным. Но только не с любовью, и все остальное меркнет по сравнению с этим, потому что теперь он безумно счастлив.***