Self

      Все начинается с того, что Чимин открывает глаза и осознает где находится. Это определенно диван в их общей гостиной. И он определенно в общаге. Но почему он проснулся и, логично предположить, уснул на диване Пак понять не может. Неужели последние тренировки настолько его вымотали, что он уже до комнаты и собственной кровати дойти не может? Мысли, однако, долго парня не мучают. Внимание не отошедшего еще от сна мозга легко переключается на ощущение кого-то тяжелого. А то, что это именно «кто-то», а не «что-то» Чимин определяет простой логикой «оно теплое и кажется дышит». Впрочем и эти мысли быстро выбивает из головы. Тело начинает работать по принципу «меньше слов мыслей, больше дела».       Ощущение чужих губ на своих такое приятное до мелкого покалывания в затылке, а в голове исключительный восторг. Они настолько мягкие и ухоженные, что кажутся девичьими. Желание тянуться навстречу приятному остается желанием на доли секунды, становясь полноценным действием. Поцелуй тягучий, теплый, сладковатый и похож на взрывающуюся карамель по рту. Чимин почти скулит натурально, когда его прерывают, и нехотя открывает глаза, вскрывая тайну хозяина пухлых губ.       Чимин открывает глаза и видит… себя.       Его вселенная на куски рвется, взрывается и осыпается блестящей галактической пыльцой. Взгляд близнеца такой же несомненно, какой был у Чимина мгновение назад. Ошалевший, обезумевший даже, с пеленой опьянения неясной природы. Может Пак сошел с ума, хотя в этом почти нет сомнений. Многогранные желания стали заполнять маленькую сущность невинного, не смотря на весь придуманный агентством образ, танцора. Появились мысли разбить какое-нибудь стекло и осколком провести по искушающим на грех ключицам, аппетитно слизывая выступающие капли крови, возможно ловя парочку губами. А после в голове проносятся сотни бутафорских образов вампиров с комичного вида клыками очевидно из детских наборов конфета+игрушка. Разум затмевает несвойственное человеку довольно странное желание впиться в живую плоть, жадными глотками доводя до почти мертвецкой бледноты от потери крови. А после целовать изнеможенно, выбивая из тела рассудок. Ох, какая бы аппетитная картинка получилась. Белоснежная бледность и горящие малиновым светом истерзанные губы. А взгляд такой. Наивный и не соображающий нормально. И тело, доверчиво прижимающееся к такому же идентичному.       И почему Пак на фотографиях и видео не замечал насколько может быть соблазнительно-возбуждающим? С губ рык фальстартом срывается и руки к себе свое же тело прижимают в попытках вжаться максимально, каждый изгиб прочувствовать и постараться не кончить позорно в пижамные штаны от таких глупых действий. Будто тебе 13, ты понятия не имеешь, что такое секс, но вот перед тобой тело и делай ты, что инстинкты подскажут, только доведи себя до края. Пак скулит, извивается, носом в шею тычется, кусая тонкую кожу от беспомощности положения.       — Тише, Чимин, давай я помогу? — И улыбка у второго Чимина такая же добрая, светлая и совершенно детская, а маленькая ладошка на члене Пака горячая, умелая и совершенно настойчивая.       Чимина трясет всего лихорадочно от желания, и он хочет, чтобы второго Пака трясло также. Он скулит, цепляясь идентичными маленькими пальчиками за чужие свои руки, в попытать то ли убрать, то ли притянуть ближе. Изворачивается, красивые ноги вытягивает, бессмысленно демонстрируя сейчас натянутый носок с плавным подъемом, выгибается в пояснице. И хрипит. Потому что горло саднит уже от высоких стонов, по природе своей больше походящих на скулёж. С надрывом шепчет: «сожми сильнее». И дергается конвульсивно, кончая в ладонь тождественному.       — Ты такой мило-затраханный сейчас, Чимини. — Тянет Пак, носом ведя за ушной раковинной, и поднимается с дивана быстро, пока тот в себя не пришел, скрываясь за дверью ванной.       А Чимин, тот что на диване, губу кусает, чувствуя прилившую в щекам кровь от наблюдения за самим собой в такой дерзко-вальяжной манере. И ждет долго-долго, пока сон не одолевает его разум, унося в другие миры, где Луна фиолетовая, а кошек пастись на поля выводят, разводя как скот и после длинную шерсть состригая.

***

      — Эй, Чимини, просыпайся. Ну давай же. Я сейчас Шугу позову, он тебя пинком поднимет, не заботясь ни о чем. Или любимой водой обольет. Нам на съемки шоу выезжать через 20 минут, а я тебя все поднять не могу. Чимин! Не смешно уже, я сейчас натравлю на тебя свою армию кроликов, открывай свои маленькие глазенки! — Тэхену окончательно надоедает притворяться адекватным, будя одногруппника банальным подергиваем за плечо, и он прыгает на него сверху начиная щекотать под подбородком и кожу оттягивать.       — Аа! Что? Тэ-а, прекрати. Все-все, я встал. Встал, говорю! — Вывернувшись из-под цепких рук Злодея и Разрушителя Детских Снов, пробудившийся осматривается по сторонам, подняв вопросительный взгляд.       — А где Чимин? Это он меня с дивана сюда перенес, да?       — Пак, ты всем поехал, да? А еще меня шизиком называют. — Повертев пальцем у виска обладатель разрушающих сны рук и прямоугольно типа улыбки встает с танцора и уходит из комнаты, еще раз напоминая ему о том, чтобы он быстрее поднимал свою подкачанную задницу и пулей собирался.