(не)дышать

      эггси проклинает себя каждую свободную минуту своей жизни. он пьет мартини, всегда из оружия выбирает зонт. он удваивает этим свое наказание. он подвел гарри харта. он не смог стать агентом кингсман, когда тот был жив. гарри харт подарил ему новую жизнь, а эггси не справился. он продолжает жить, он продолжает быть джентельменом, потому что гарри видел в нем человека с потенциалом. человека, который хочет прожить жизнь не зря. а эггси уже не знает, что он видит. кого-то, кто бесконечно виноват и не сможет это изменить. кого-то, кто расстался на слишком плохой ноте с важным человеком. он каждый чертов раз открывает шкаф с костюмами гарри, тянется пальцами к ткани… и отдергивает руку. он не достоин эггси бережет свои кроссовки с крыльями, как нечто дорогое и важное. он носит медаль с номером позади на шее, как раньше, надеясь, что позвонив однажды, он снова увидит гарри. звонить он не решается. слишком велика вероятность разрушить надежду. эггси бесится. эггси чувствует, как дрожат руки, когда он делает мартини. эггси устало трет переносицу и чувствует себя таким старым. он теряется и полностью пропадает, когда видит гарри харта, стоящего рядом с мерлином. он пытается сказать хоть слово, он двигает губами, он трет глаза, потому что не может больше ничего. где-то внутри него перегорели пробки или, быть может, кто-то обрезал провода. наверное, именно поэтому он просто стоит. ослабляет галстук, потому что дышать невозможно. эггси делает вдох и никак не может выдохнуть. его трясет, лихорадит так, что ему кажется — еще минута и он умрет прямо здесь, даже не сказав свое глупое «привет». наверное, нужно было кинуться обнимать. может, стоило сделать вид, что хочешь пожать руку, а потом упасть в объятия, цеплясь слабыми пальцами за пиджак. возможно, можно бы было коснуться лица, долго смотреть на черную повязку, закрывающую глаз. вот оно. еще один способ наказания. эггси решил, что и в этом виноват он. он делает шаг вперед, чувствуя, как подкашиваются ноги. он опускается на колени, обхватывая себя рукой, в глазах двоится, все плывет. он вымученно улыбается. как смешно было бы умереть в тот день, когда гарри харт вернулся. мерлин бросается к нему, зачем-то зовет врача. эггси хочет оттолкнуть его. там гарри, это важнее. ему нужно коснуться, ему нужно окончательно поверить. , но он лишь шепчет, смотря на харта: — гарри… господибожечтобменя. какой же ты мудак. я, конечно, тоже мудак, но не настолько. все это время заставлять меня думать, что ты мертв. ничего. не. может. быть. хуже. мерлин вдруг замолкает. он оборачивается, на его лице страх, непонимание. — здесь никого нет, кроме нас, эггси. перед глазами внезапно все становится ясно. пустое кресло мерлина, какие-то бумажки на столе. руки дрожат так, что он, наверное, не смог бы удержать ни один предмет. — нетнетнет. я же видел, я видел. прекратите уже. уже не смешно. эггси отталкивает мерлина, встает и покачнувшись, тихо смеется, забирается в кресло с ногами, прямо в оксфордах. глаза сухие, красные. эггси кладет руку на колено и зажимает ладонью рот. он смотрит куда-то в пол, в пустоту. было бы лучше, если бы он вообще больше не смог дышать.