Тишина

　　Обычно Курогане было сложно отвлечь. 　　Человеком сдержанным он не был, но сосредотачиваться умел, как никто другой. Величайшим воином в стране просто так не становятся. А уж путешественником по мирам — до сих пор живым — и подавно. 　　Чёртов маг умел отвлекать так, словно практиковался в этом всю жизнь. Или закончил специальные курсы. С отличием. Глядя на многообразие миров и на то, как по-разному люди в них любили сходить с ума, гипотетическое существование подобных курсов не вызывало сомнений. Иногда сумасшествие, особенно массовое, выливалось во что-нибудь действительно интересное — вроде той манги на 800 выпусков, которая каким-то невообразимым образом оказывалась в каждом встреченном им мире старше того, где проживала Юко. Курогане довольно быстро присоединился к фанатским массам и не особо возражал: любая история может чему-то научить. Но чёртов маг... 　　Он отвлекал профессионально. В основном словами — что неудивительно, маги вечно слишком сильно на них полагаются. Может, потому их так легко заткнуть чем-нибудь чересчур правдивым. Ремарками, которые не то чтобы сильно задевали, но вспыльчивость помогала сохранять шаткое равновесие и раскрепощала. Да и бегать, в конце концов, полезно. Иногда маг отвлекал молча. И это было хуже всего. 　　Курогане старательно выполнял утреннюю тренировочную рутину и совсем не видел, как маг потягивается на крылечке, ещё совсем сонный и взъерошенный. Старательно мыл посуду и не замечал ключицы, белевшие в расстёгнутом вороте рубашки. Старательно делал вид, что спал, и не слышал ни всхлипов, ни проклятий. Потом всё полетело в тартарары. Несколько раз. Потом Курогане надоело старательно закрывать на всё глаза. Потом его назвали полным именем. 　　Маги умеют выбирать слова. Иные бьют под дых так, что не опомнишься. Курогане всегда лучше обходился с мечом, но в его жилах не зря текла кровь нихонской жрицы. Он ответил: и словами, и кровью. А потом ещё раз. Пока не наступила тишина. 　　И, потому что Курогане было сложно отвлечь от чего-то действительно важного, тишина та стала уютной. Её можно было вдыхать и выдыхать. Ею можно было делиться. Она легко разбавлялась перепалками, в которых не звучало настоящей обиды, смехом и шёпотом на языках, совершенно друг на друга не похожих, но звучащих в унисон. 　　Путешествие и не думало заканчиваться. Прямо как та манга на 800 выпусков. А вот концентрация Курогане всё чаще брала выходной. 　　Чёртов маг (уже не то чтобы "чёртов", да и просто "маг" почти никогда) начал отпускать волосы. И ничего в этом такого, конечно, не было — разве что смирение с прошлым и внутренний рост, ведь когда-то эти светлые водопады доставали до самой земли. Но Курогане отвлекался. 　　В Нихоне почти не было светловолосых людей. Впрочем, похожих на Фая людей за всё время их путешествия они почти не встречали. Где-то здесь маячило дурацкое романтическое "единственный в своём роде", но ведь когда это правда, то и звучит менее дурацки? 　　Курогане ничего такого не говорил. Мысли его могли нестись на второй космической, но слова всегда были тщательно выверенными и взвешенными. Как удары меча, который нельзя слишком часто использовать. 　　Вместо слов он, конечно, действовал. 　　Ерошил светлые пряди, когда раздражался, или в знак одобрения, или при любом удобном случае. Задевал рукой, когда тянулся к плечу. Утыкался ночью, уставший и расслабленный, надеясь, что сны будут к нему благосклонны. В мирах типа Пиффла от волос вечно пахло чем-то сладким и искусственно свежим, и они были мягкими и совсем не привычными на ощупь. 　　Однажды утром, когда маг привычно стягивал тонкие пряди в хвост, вдруг вырвалось: 　　— Скоро будут совсем мешаться. 　　Руки Фая замерли, волосы снова рассыпались по плечам. 　　— А у Куро-рина и решение есть? 　　Прежде тон этот казался издевательским — потому что и сопровождающая его улыбка была насквозь фальшивой. Теперь Курогане улыбнулся в ответ — одним уголком рта — и вытащил из сумки прихваченные на рынке за пару миров до того шпильки и гребень. 　　У Томойо и в детстве были длинные волосы — приходилось иногда помогать Соме, сначала пряча недовольство, а потом стараясь не показывать, как это его успокаивало. 　　Фай даже не стал язвить и сидел спокойно всё время, пока Курогане вспоминал навыки, которые, казалось никогда не пригодятся. 　　И их совместная тишина стала чуть полнее.