Мне нравится, как изменяется ее дыхание, когда я прикасаюсь к ней

— Значит, ты любил ее? — голос Лео раздался будто из ниоткуда, щипцами вытаскивая меня из собственных мыслей. Я нервно сглотнул, вслушиваюсь в звенящую тишину холодной комнаты. В тусклом свете я едва различал очертания его лица, но отчетливо понимал, ему также тяжело, как и мне. В глазах резко помутнело, и я отвел взгляд в потолок, чтобы не заплакать. Потрескавшаяся побелка, словно змея извивалась всеми возможными узорами, частично переходя на голые стены. Эта комната — единственное, что осталось после нее, и теперь каждая деталь этого заброшенного, никому незнакомого уголка вселенной, стала для меня лучшим местом на планете. — Ведь этот потолок может рухнуть в любой момент, — произнес я, лишь бы не молчать. Тишина слишком сильно давила, заставляя слышать каждый удар разбитого сердца и чувствовать, как осколки пронзают измученную бессонными ночами душу. — Плевать, — ответил Лео, — эта жизнь слишком жестока, и умереть от обрушившегося потолка было бы даже милосердно с ее стороны. В воздухе опять повисло напряжение, за последние три дня после случившегося я впервые поговорил с ним по душам и понял — ему тоже больно. Мы были врагами, и чтобы примирить нас, она пожертвовала собой. Как глупо… — Знаешь, мне так нравится, как изменяется ее дыхание, когда я прикасаюсь к ней, — продолжая сдерживать слезы, я трясущимися руками взял в руки стакан и осушил до дна его содержимое, — нравилось… — Ведь мы любили ее, почему она ушла? — спросил Лео, он выглядел, как обиженный ребенок, который впервые познал всю несправедливость жизни. — Не смогла сделать выбор, видимо, он был слишком трудным. Незаметно для себя я стал его успокаивать, осознание того, что я не один несу эту потерю, вдруг придало сил. — И что теперь? — спросил я. — Ничего, я дышал ею, а теперь у меня отняли самое дорогое — кислород. Мы посмотрели друг на другу долгим внимательным взглядом. Каждый блуждал в своих мыслях, и каждый осознавал, ее больше нет, а значит нет и нас.