Любые отношения станут крепче, если добавить в них немного перца

Они встретились на рассвете. Солнечные лучи ласкали мужественные изгибы напряженных плеч, сонная нега уютно устроилась на кончиках ресниц. Мягкие губы нежно встретились в томном приветственном поцелуе. Эти двое не виделись целую вечность: с тех самых пор, как Хиджиката несколько часов назад отправился на работу, где, возглавив отряд, планировал, наконец… — Спасибо, Гинтоки! Я этого вовек не забуду! — раздражающе знакомый голос Кацуры Котаро заставил Хиджикату встрепенуться, оторваться от манящих губ и смазанным движением отдать приказ к началу штурма. Поздно: орудия дали залп, но обутые в варадзи пятки лидера Джой уже сверкали в конце длинного переулка, а злорадный смех и темные монашеские одежды, развевающиеся не хуже флага, знаменовали очередное поражение Шинсенгуми. — Сочтемся, Зура, — лениво ответил Саката и снова притянул к себе Хиджикату. Прочие бойцы давно считали террориста едва ли не родственником, а потому философски отнеслись к потере добычи. К тому же появление Гинтоки означало, что дьявольский зам командующего хоть немного, но ослабит свое рвение к работе и внимательность к соблюдению устава. Лишь Сого возбужденно блеснул глазами, понимая, что промах Хиджикаты — отличная возможность уничтожить, наконец, ненавистного начальника. — Даже не думай, парень, а то вместо Кагуры к тебе на прогулку заявится ее лысый папочка. Смекаешь? — Слушаюсь, данна, — Сого смирно опустил глазки, правда, танцующие в зрачках чертенята его сразу выдали. — Я не Зура, я Кацура, — ветер Эдо донес до компании тихий голос, от которого все закатили глаза: иногда лидер Джой проявлял себя совершенно неуместно. — Хей, кучерявый, из-за тебя мне снова придется объясняться с Кондо-саном, а также с его ужасающим начальством. — Зато мы вместе встретили рассвет, Оогуши-кун, не думал, что трудоголизм уничтожит в тебе всю романтичность, — лукаво сказал Гинтоки. Хиджиката в который раз понял, что им нагло манипулируют, но ничего не мог с собой поделать. — Я тебе такую романтику устрою! — уверенно заявил он. — За всю жизнь не забудешь.

***

Они обедали в любимой закусочной, однако удовольствия никто не получил. Ради невнятной романтики каждому пришлось слопать тарелку отвратительно жирного майонеза и омерзительно липкого сахара. — Какой дурак решил, что кормить друг друга любимой едой — вершина романтики, — недовольно проворчал Гинтоки. — Я скоро превращусь в существо с планеты Майо… — Зато я слипнусь, — вздохнул Хиджиката. — Пошли в кино? И они пытались целоваться перед аманто с планеты кошмаров, вылетели из зала, когда Гинтоки стал комментировать действия Дона Педро, представляя на его месте Хиджикату. Ели мороженое с майонезом (если залить и того, и того в стаканчик с разных сторон, получится очень вкусно), по очереди затягивались от последней сигареты из пачки. Предотвратили ограбление продуктового магазина, накрыли секретное место Джой, сразились с бандой байкеров, выйдя против толпы вдвоем, спина к спине. Распалились настолько, что сами не заметили, как оказались дома у Сакаты. Рыжая ято отправилась выгуливать собаку, мелкий очкарик, понимающе хихикая, отправился в магазин, и у двоих влюбленных внезапно появилось около пятнадцати минут полного, принадлежащего только им времени. Форма Хиджикаты причудливо переплелась со штанами Гинтоки, кипенно-белая рубашка закрыла часть голубого узора на смятом кимоно. Голова кружилась, губы жадно исследовали распаленное тело, поцелую покрывали нежную кожу бедер, подбираясь к самому сокровенному. Стоны распаляли, сподвигали на большее. Торопливость оставалась алыми следами на коже, резкой болью при проникновении, извиняющимися поцелуями и мощными, вынимающими душу из тела толчками, после каждого из которых рай казался гораздо ближе. Жемчужно-белые следы пришлось стирать уже в спешке. Хохотать, открывая окна нараспашку, натягивать помятую одежду и стараться не ржать при виде возмущенной молодежи, которую не устраивал факт, что старики опять поддались разврату. Как можно, если молодые еще даже не пробовали?! К счастью, на этом месте молодые смутились и убежали, едва не оставив очки. Кагура отправилась за другом, пообещав объяснить ему, что мир взрослых жесток, и можно было спокойно ржать, хватая друг друга за плечи и чувствуя ту самую любовь, то единение, которые воспевают романтики всех народов и эпох. Их отношения были обильно приправлены проблемами, противоречиями и сложностями, но они справлялись с этим вместе, поскольку на самом деле любили друг друга. В конце концов, любые отношения становятся крепче, если добавить в них перца. — Сахара! — Нет, майонеза! — Глупые взрослые! Просто разделите между собой сукобу!!!