i was a heavy heart to carry

      Привыкнуть к тому, что всё — тело и разум — делится пополам, без возможности из двух частей получить целое, сложно.       Но Лорелин пытается. Заставляет себя привыкнуть, что             когда поутру или среди ночи, проснувшись от кошмара, она открывает глаза и смотрит в тёмный потолок, то и вторая делает то же самое;             когда она отправляет корабль прямиком в бездну космоса, то вторая сильнее сжимает рычаги;             когда она убивает — не важно, как и кого — Чародейка внутри неё довольно улыбается.       В Академии её боялись: видений, потери контроля и больше всего — перевоплощений, вызывавших в самой Лорелин какой-то необъяснимый самой себе трепет, когда чужие пальцы сжимали её руку и происходил переворот сущностей. С трудом и дикой болью к ней приходит способность управлять той, тёмной, вырывающейся из оков при малейшей возможности.       Но обретённый контроль не помогает.       Её всё равно считают чудовищем, шепчутся за спиной.       Её боятся.       Все, кроме Валериана, который, наслушавшись местных сплетен, решает самостоятельно узнать о страшном звере, восхищённо смотрит на неё — Чародейку — и повторяет едва слышно:       — Ты прекрасна.       Они становятся напарниками.       Лорелин бы радоваться, что она и делает, пусть Валериан порой бесит её до скрежета зубов и желания пару раз стукнуть его светлую голову о приборную панель корабля —             его самоуверенность глаза режет,             его бесстрашие перед силой могущественной колдуньи, бо-ги-ни, мучает Лорелин мигренями.       Но из них получается отличная команда: блистательный майор Валериан и его ручная ведьма — так шепчутся, стоит повернуться спиной, до момента, пока взбесившаяся Чародейка не подрывает отряд вражеских кораблей, едва только пальцем пошевелив.       Валериан потом долго смеётся, вспоминая отвисшие челюсти капитанов.       Он смотрит на них обеих — и Лорелин, и Чародейку — с таким выражением, когда решаешь голову сложить, но завоевать замок.       Лорелин — фыркает, реагирует на все его попытки подступиться ближе с наледью высокомерия и прописанного на уровне рефлексов профессионализма; спускает самооценку этого невозможного мальчишки с самоуверенной улыбкой на борт их корабля, раз уж до земли грешной далеко.       Чародейка — смеётся. Ей нравится Валериан, и это пугает: симпатия могущественной ведьмы варьирует от желания приласкать бравого майора, уложив его голову на свои колени, до мимолётной жажды провести тонкими пальцами по его горлу — хватит, чтобы лимит вдохов и выдохов Валериана сократился до десяти. Чашу весов перевешивает каждый раз, стоит ему обратить на кого-то излишнее внимание.       Лорелин игнорирует чужую, несвойственную ей — или же нет? — ревность. Продолжает помогать, прикрывать и спасать напарника, игнорируя факт, что её отношение к нему давным-давно выбивается из рамок нормальности.       Она едва удерживает остатки своего самообладания, когда Валериан пропадает с радаров в чёртовой мёртвой зоне.       Чародейка внутри неё кричит, и ярость искажает её красивые черты, превращая лицо в маску монстра.       Ей стоит больших усилий начать поиски, скрываясь, а не устроить в Городе запоминающийся фейерверк.       Осознание того, что они обе боятся потерять Валериана, накрывает как-то запоздало, почти пост-фактум, и Лорелин просто принимает эту истину, как новый закон.       Тиски ужаса отпускают её, дают дышать, когда Валериан снова оказывается рядом, живой, хоть и помятый, но всё такой же самодовольный. Лорелин бы успокоиться окончательно, но только желания отомстить обидчикам меньше не становится — в этом они обе солидарны.       — Не спускай с него глаз! — кричит Валериан, скрываясь за завесой, разграничивающей два совершенно разных мира.       Лорелин улыбается так, что коммандер мгновенно бледнеет, словно разом теряет всю циркулирующую в нём кровь.       — Куда уж там, тут такой мужчина, — шипит она и отпускает себя.       Чародейка сжимает чужую шею, переломить которую ей не понадобится много усилий — только пальцы сжать чуть сильнее. Ей ужасно хочется поджарить этому человеку, подвергшему их всех такой опасности, мозги, но тогда он будет бесполезен для дальнейших разбирательств.       — Если бы он пострадал из-за тебя, — она наклоняется, ловит чужой испуганный взгляд, — от тебя бы и песчинки не осталось. Благодари всё сущее за своё везение.       Вернувшийся Валериан недоуменно смотрит на них, но времени разбираться нет.       Но Лорелин знает, если они выживут — у них будет время всей Вселенной с её бесконечными просторами.       Она устала бояться саму себя, устала держать оборону и оберегать своё королевство.       — Это значит «да»? — улыбается Валериан, подойдя вплотную, что получается дышать с ним одним воздухом. — Конец войне? Сложим оружие?       Лорелин усмехается и первая притягивает его, чтобы поцеловать. В конце концов, слишком много времени утекло сквозь пальцы из-за её страхов.       Чародейка могла убить Валериана тысячу раз, но она взорвёт тысячи звёзд и убьёт за него.       И поэтому она протягивает ему руку, чтобы забрать в своё королевство.