Крылья

— Какое интересное место, вот только, как я сюда попала? — подумала Лена, поднимаясь с мягкого… мягкого ничего, на котором она лежала секунду назад. Воспоминания с радостными воплями и сатанинским смехом разбегались в разные стороны, а внутренний голос предательски молчал, так что вопрос оставался открытым. Решив, что жизнь это движение, а значит надо двигаться вперёд, она поскакала в неопределенном направлении. Было стойкое ощущение, что пространство сжимается в плотную подушку под её ногой, а затем снова становится невесомым, несуществующим… Где-то в этой светящейся темноте, Лена неожиданно поняла, что темнота именно светится, едва слышно заиграла музыка. Девушка прислушалась, музыка становилась все громче, стало понятно, что это песня, но слов было не разобрать. Внезапно, словно почувствовав её желание получше разобрать слова, мелодия обрушилась на неё, накрыла с головой словно лавина. Это было кошмарно. Первые же ноты вывернули наизнанку всю её сущность, а каждый ритм вбивал в сердце раскалённый ледяной гвоздь. Правда спустя вечность, а может секунду, боль отошла на второй план, и Лена обнаружила себя в хорошо знакомой комнате, однако сознание вдруг раздвоилось, теперь она наблюдала два помещения: свою комнату и странный, тёмный, похожий на пещеру или пыточную, кабинет. В комнате, в дверном проёме на простынях висела она сама, только младше. Футболка с открытой спиной оставляла на виду свежие шрамы, а глаза были заполнены чернотой. Надо сказать, тот ещё видок. В другой комнате раздался щелчок пальцами, Лена перевела взгляд и успела увидеть, как осыпается горсткой пепла демон. Причиной этому послужил Люцифер, который теперь ходил из угла в угол, словно зверь в клетке. Вот он резко взмахнул рукой и ещё одного демона, приткнувшегося в углу, просто размазало по стене кровавой кляксой. Сатана снова яростно заметался по комнате, но потом остановился и выдохнул. На лице застыла маска ледяного спокойствия и Дьявол направился к выходу. Именно в этот момент Лена взялась рукой за отпечаток его ладони на плече, и он застыл глядя в потолок, губы растянулись в улыбке. Но нынешняя Елена не слышала слов, всю её заполнила эта горькая, как полынь, мелодия: «Ты снимаешь вечернее платье, стоя лицом к стене, И я вижу свежие шрамы на гладкой, как бархат, спине, Мне хочется плакать от боли, или забыться во сне, Где твои крылья, которые так нравились мне?» Люцифер сжав кулаки, кругами заметался по комнате. Яркая вспышка, и стены кабинета разлетелись в пыль. Обстановка сменилась. Она, бледная, с чёрными кругами под глазами, впрочем, как и в прошлый раз, села на кровати, внимательно глядя на мужчину. Медленно встав, девушка, больше похожая на зомби, подошла к дьяволу. А тот, неожиданно схватил её за горло, впечатывается в стену. В холодных голубых глазах плескалась боль. «Где, твои крылья, которые нравились мне? Где, твои крылья, которые нравились мне?» Кладбище. То самое. Люцифер покидает сосуд. Тонкий, длинный, как жало, меч пронзает огромную светящуюся фигуру. Всё пространство заливает непереносимо яркий свет. «Когда-то у нас было время — теперь у нас есть дела, доказывать, что сильный жрёт слабых…» — вонзает очередные иглы в её сердце мелодия. На кладбище с неба падает белый пепел, пепел от сожженых крыльев Светоносного. «Доказывать, что сажа бела.» Снова она. Избивает деревья в лесу, воя от непереносимой тоски, и этот звериный вой вновь заглушает страшная музыка: «Мы все потеряли что-то, на этой безумной войне. И кстати, где твои крылья, которые нравились мне? Где, твои крылья, которые нравились мне? Где, твои крылья, которые нравились мне?» И за спиной у Елены раскрываются они, белоснежные, светящиеся, напоминающие о Люцифере. Она бежит, как в ускоренной съемке, по… по аду? Отбиваясь от толп демонов. А Люцифер мечется по Клетке, бьется, пытаясь вырваться. «Я не спрашиваю, сколько у тебя денег, не спрашиваю сколько мужей. Я вижу ты боишься открытых окон и верхних этажей.» Она прижимается к решётке и та вдруг тает, стекая, как вода. А Дьявол заключает её истерзанную, окровавленную тушку в объятия. И неяркий свет льётся от затягивающихся ран. Поле, с неба падает, кружась снег. Музыка гремит… словно гроза… прибой… конец всего сущего… Она и Люцифер кружатся под неё, в странном, рваном вальсе. За спиной чётко вырисовываются крылья. Огромные крылья самого прекрасного архангела, белоснежные, сияющие, с лишь некоторыми обугленными перьями. И её, поменьше, но такие же белоснежные, с фиолетовыми мерцающими вставками. «И если завтра начнётся пожар, и всё здание будет в огне. Мы погибнем без этих крыльев, которые нравились мне. Где, твои крылья, которые нравились мне? Где, твои крылья, которые нравились мне?» Всё затухает, боль становится невыносимой. Внутренний голос шепчет: «Ты умираешь, Лена.» Она резко садится на кровати, обливаясь холодным потом и тяжело дыша. Это был сон. Это был просто очень странный сон. И очень странная и горькая песня из её далекой далекой жизни. Но что значит этот сон? Он был такой правдоподобный. Вскочив с постели и схватив альбом и карандаши, Лена карабкается на крышу, и быстро начинает зарисовывать все эпизоды, пока ещё помнит, с какой-то иррациональной уверенностью, что забывать это нельзя.