Совсем вместе

Кисэ мечтает о панорамном окне в спальне. Аомине только разводит руками: он пару секунд как понял, что они окончательно решили жить вместе. Совсем вместе, без шанса нажать на стоп и открутить назад. Эта мысль ворочается в его голове, на фоне играет услышанная неделю назад попсовая мелодия. После конца сезона – а это через полтора месяца, если они выиграют (а они выиграют!) серию до трёх побед и выйдут в большой финал – Кисэ окончательно поселится рядом с ним. – И я перейду в твою команду, когда закончится контракт, – решает Кисэ и тут же понимает, что никогда не сделает этого. Потому что друг против друга играть интереснее. Его волосы взъерошены после длинной ночи, а в глазах искрятся мечты о ближайшем будущем. Аомине делает вид, что подумал над его предложением, а потом осторожно произносит: – Разве не лучше играть в разных командах? Так ты сможешь говорить, что скучал по мне на работе. С каких это пор он стал таким осторожным? – Ты хотел сказать, что так я не буду надоедать тебе ещё и на работе, а? – Кисэ не обижается. Он видит Аомине насквозь, и сейчас ему жуть как хочется рассмеяться над зрелищем. – Ладно, не буду. Зато у нас будет шанс состариться вместе. Кисэ поднимает с пола бледно-голубой домашний халат и уходит в душ. В тишине спальни почти слышно, как одна извилина в мозгу Аомине мучительно трётся об другую. *** Они снимают бессмысленно дорогую квартиру с видом на дома с такими же дорогими квартирами. В панорамное окно по утрам светит солнце, и Аомине жалобно стонет и утыкается носом в подушку. Второй раз он просыпается уже далеко за полдень и застаёт Кисэ в ванной, разглядывающего своё отражение. – Смотри на себя с большей симпатией, – советует Аомине, шагая в душевую кабину. Кисэ не отвечает, а может, он просто не слышит за шумом воды. У них обоих свободен весь день, что случается довольно редко. В такие дни Аомине отключает телефон и ноет: – Давай никуда не пойдём! Это значит, что они поговорят о баскетболе как о своей работе, о баскетболе как о виде спорта, потом кто-нибудь обязательно не выдержит и переведёт разговор в горизонтальное положение. Но сегодня Кисэ особенно задумчиво пьёт свой едва тёплый чай. – Как думаешь, это вообще возможно? – негромко спрашивает он, держа чашку обеими руками. – А? – Аомине жуёт холодный кусок вчерашней пиццы. Ему слишком лень не то что готовить еду – даже разогреть её. – Нам с тобой. Состариться вместе. Кисэ говорит короткими фразами, будто через силу. Аомине откладывает коробку с пиццей и садится на подлокотник кресла, хмуря брови. В закоулках его памяти всплывают всё новые воспоминания о том, как внимательно Кисэ рассматривает своё отражение. Каждое утро, день за днём. – А я-то думал, ты просто любишь смотреть на себя. Нет, я тоже люблю на тебя смотреть, но… – Аомине обрывает себя на полуфразе, понимая, что говорит совсем не то. ​Он не умеет говорить, поэтому решает действовать. Кисэ не сразу отвечает на поцелуй, но потом ставит чашку на стол и обнимает его в ответ. В ближайшие пару часов они больше ни о чём не говорят. *** Одна квартира сменяет другую, но панорамное окно остаётся неизменным. Аомине заключает контракт с более престижным клубом, Кисэ понемногу думает о том, чтобы уйти из большого баскетбола. Словно услышав эти мысли, в конце очередного сезона ему предлагают стать тренером школьной баскетбольной команды, и есть в этом что-то правильное, и неожиданно для себя Кисэ обнаруживает, что любит эту работу и горящие глаза молодых игроков куда больше шума огромных стадионов и внимания зрителей. Это происходит вечером после долгого дня, полного тренировок и пробных игр. Аомине лежит на кровати и ставит будильник на завтра, не забывая издать протяжный жалобный стон. Кисэ снимает джинсы, телефон падает из заднего кармана и с громким шлепком падает на пол. – Опять разбил? – лениво осведомляется Аомине, приподнимаясь на одном локте. Предыдущие два телефона Кисэ героически пали в бою с асфальтом и кухонной плиткой соответственно. – Надеюсь, нет, – Кисэ поворачивается, чтобы поднять телефон, задевает его пяткой и отправляет в полёт под кровать. – Да чтоб тебя! Дай фонарик. Аомине протягивает свой телефон. Холодный белый свет озаряет комнату и отражается в огромном окне. Кисэ инстинктивно поднимает взгляд. – Ты выглядишь, как в фильмах ужасов, – комментирует Аомине, широко зевая. – Спасибо, – Кисэ достаёт телефон, светя себе фонариком от второго. – Я выгляжу лучше, чем когда-либо. ​В подтверждение своих слов он светит в зеркало шкафа-купе, стоящего в паре метров от кровати. Щурится сначала с улыбкой, потом недоверчиво. – Ты чего? – бормочет Аомине. ​Кисэ включает верхний свет и бросается обратно к зеркалу. Теперь он уверен: это не особенность освещения. На его лбу виднеется неглубокая, едва заметная морщинка. – Да ты посмотри! – Кисэ не пытается скрыть своей радости. – Я же… я старею! Он снова смотрит в зеркало, проводит пальцем по лбу – морщинка не исчезает. Его лицо ещё красивее теперь, с прямым доказательством того, что Аомине предназначен именно ему. ​И тогда Кисэ понимает, что сам Аомине за всё это время не сказал ни слова. Должно быть, это отражается на его лице, потому что проходит всего одна секунда, кажущаяся вечностью. А потом со стороны кровати доносится негромкое и спокойное: – А я и без этого знал.