Сухая земля.

      Иногда очень хочется научиться орать.       Не в качестве самозащиты, а так… Чтоб было. Слушают обычно тех, кто орёт. Когда молчишь — каждый воспринимает это по-разному. Одни — как бесчувственность. Другие — как опасность. Третьи вообще придумывают что-то своё и приписывают тебе те чувства, которых ты не то что не испытываешь, а и представления не имеешь, что так вообще можно.       Когда просто молчишь и не треплешься о своих делах, все считают, что у тебя всё лучше всех. Когда не жалуешься — считают, что тебе всё даётся без труда… живёшь и не напрягаешься. И всё бы ничего, если бы не тыкали в это носом каждый лишний раз… почему?       Да просто потому что не орёшь. Не истеришь, не вопишь на каждом шагу, что тебе плохо, не устраиваешь прилюдных сцен, потому что тебе это мерзко. Просто молчишь и переживаешь в себе. Никто и не догадается. А зачем? Все слишком заняты собой.       Когда больно, даже сложно заплакать. Сложно признаться кому-нибудь в этом. Просто ложишься, съёживаешься в комок, и ждёшь, когда перекипит внутри. А перекипает долго, и почему-то ничто не помогает ускорить процесс…       В груди всё сжимается так, что тяжело дышать. Внутри всё горит. А глаза почему-то остаются сухие. В бескрайней пустыне внутри не прольётся даже благодатный дождь, чтобы смочить сухую растрескавшуюся почву. Никогда…       Для тебя — только болезненные трещины. Сухие.       Но где-то под кожей, под земной корой — дремлющие вулканы, магматические потоки. Они горячие, они обжигают, покрывают всё внутри болезненными язвами и ранами.       Когда почва трескается, идёт кровь.       Когда из-под кожи начинает извергаться лава, страдают все вокруг. Ничто поблизости не спасётся, не останется в живых. Жидкий огонь вырвется наружу и уничтожит всё… и тебя тоже.       Возрождаться каждый раз, словно птица-феникс, — больно. Каждый раз — слишком долго. Каждый раз — маленькая смерть.       А процесс всё не останавливается, он разрушает до основания.       «Поплачь, станет легче», «не держи в себе», «выговорись» — говорят они. Да ни черта подобного. Попробуй — и та дыра в душе начнёт увеличиваться, разрывая ткань вокруг себя с оглушающим треском. Это только сломает тебя ещё больше. Почему?       Они поорут и успокоятся. Устроят грозу — и им станет легче дышать… А мы? Мы устроим пожар, а потом будем вдыхать горечь пепла.       Им все сочувствуют. Потому что плачешь — значит, чувствуешь. Значит, у тебя есть сердце. Значит, надо пожалеть, он же так переживает.       А ты… стоишь с каменным лицом. Никогда не можешь толком объяснить, что чувствуешь. Не можешь поддержать. Не блещешь эмоциями.       Сухой, как растрескавшаяся земля.       И изнутри — как застывший кристалл соли. Затвердевший, закостеневший.       Чего тебя жалеть? Ты же ничего не чувствуешь. Не жалеешь бездомных щеночков, не плачешь над «Хатико», не читаешь сопливые романчики.       Кто-то не понимает, а кто-то просто… боится подойти. Все опасаются извержения вулкана, ведь оно всегда происходит неожиданно. В любом случае, их же тоже может задеть. Никто не хочет стать жертвой. Своя шкура дороже.       Кто-то просто не знает, как помочь — и смиряется с тем, что лучше оставить мутную воду в покое, пока сама не прояснится. В самом деле, — как подойти к тебе, если сам кричишь, чтобы не трогали?       Потому что они только сделают больнее. Они как будто нарочно давят туда, куда не нужно. Да, сейчас, как никогда, хочется попросить помощи, но… не от кого.       Потому что скажут: «кому сейчас легко», или: «а вот у меня…». А какое мне дело, чёрт возьми? Я — сухарь. Оставьте мне мои проблемы, на ваши мне сейчас наплевать.       Оставьте меня в покое, если хотите обсуждать со мной свои проблемы, когда плохо — мне.       Мне не легче от того, что вам тяжелее, чем мне. Вам всегда тяжелее всех, — я это помню и так.       Остаётся перекипеть внутри. Остаётся — сидеть и молчать. Сдержать. Стерпеть.       А потом прийти домой, лечь на диван, съёжиться, как обуглившаяся бумага, и замереть.       Пока всё не кончится.       Пока не перегорит последний фитилёк. А потом… опять сначала. Опять вставать. Опять… возрождаться из пепла.