Арс-сений Сер-ргеевич, вы что?..

      — Давайте же, Шастун, я жду, — вяло подгонял мужчина, подперев голову рукой.       — Это… ну, это… как бы сказать, — выжимал из себя бессвязный набор слов Антон, уставившись на свои пальцы, нервно мнущие низ футболки.       — Вы знаете ответ или нет? Если нет — ставлю три и расходимся.       — Знаю. Я учил, просто забыл, сейчас, дайте минуточку, я всё вспомню, — протараторил на одном дыхании парень, чем вызвал у преподавателя усталый вздох и ленивый мах рукой, мол, ладно уже, дам минуточку. Для лучшей концентрации памяти Антон прикрыл глаза, но и это не помогало.       Месяц назад Арсений Сергеевич дал группе Антона список вопросов к экзамену по общей психологии, чтобы те начали готовиться заранее. Да и было к чему, шестьдесят теоретических и сорок практических! Это вам не письки на заборе рисовать! Впрочем, испугавшиеся сначала, студенты быстро успокоились и занялись другими, более важными, конечно, делами. А Антон что, хуже? Сигареты не докурены, сериалы не досмотрены, музыка не дослушана, компьютерные игры не доиграны. Дел невпроворот.       За неделю до экзамена среди одногруппников повеяли нездоровые тенденции. «Антох, готовишься? Слышал, Сергеевич — зверь просто, отличнице тройбан влепил!» — тут, «Слушай, а ты тридцать седьмой вопрос по общей психологии не решал ещё? Ответ найти не могу» — там, и Антон начал волноваться. Волновался, волновался и за три дня до экзамена сел готовиться.       Три дня. Семьдесят два часа. Четыре тысячи триста двадцать минут. Двести пятьдесят девять тысяч двести секунд. Готовился в поте лица, отвлекаясь только на сон-еду-сигареты-кофе-туалет-сериалы-музыку-компьютерные-игры-и-многое-другое. Нашёл ответы на все вопросы и даже постарался запихнуть их в голову, но она ведь не резиновая, хоть и пустая (не совсем). Все новоприобретённые, но не систематизированные знания путались и мешались, не даваясь в руки.       Представьте, заходите вы в библиотеку, ну, допустим, за томиком Толстого. Заходите, а там погром. Проходы между стеллажами затоплены брошюрами, книгами, томами, фолиантами и талмудами. Большие и маленькие, толстые и тонкие, старые и новые, целые и порванные. Всё перемешалось. И сверху присыпано вырванными листами.       У вас паника, но томик нужен. Человек вы здравомыслящий, потому ищете отдел «Русская классика». И вот он, но что это? «Хоббит: туда и обратно», «Анжелика и король», «Кладбище домашних животных»! «Но где же Толстой?» — кричите вы в отчаянии, отпихивая «Грозовой перевал». На крик выбегает заполошный библиотекарь. Выслушав вашу просьбу, он понимающе улыбается и протягивает «Граф Монте-Кристо», заговорщицки подмигивая. От такого потрясения вы теряете равновесие, упав прямо на горку книг. На голову тут же летит килограммовый «Архипелаг ГУЛАГ». Да, тот, в котором все семь частей в одном издании. Занавес. (Ах да, томик Толстого в отделе «Эзотерика», приятных поисков.)       Представили? Вот нечто подобное творилось в голове Антона, когда он пытался найти правильный ответ в чертогах (комнатка метр на метр) своего разума.       — Вспомнили? — вытянул из раздумий голос преподавателя. — Шастун, имейте совесть, я принимаю экзамен с восьми утра, сейчас два часа дня. Хотелось бы уже закончить. Давайте быстрее, вы последний.       Антон удивлённо огляделся. Действительно, аудитория за его спиной была пуста. Тянуть больше некуда.       — Я думаю, что это явление, точнее, состояние человека, при котором…       Мужчина оживился. Он подбадривающе кивнул, слегка улыбаясь. Антон уставился на эту улыбку, а затем посмотрел в голубые глаза. Слабый проблеск надежды в них привёл его в растерянность.       — При котором человек… ну, как бы это… Я не помню, Арсений Сергеевич, — выдохнул он, прикрывая глаза. — Но не ставьте три, пожалуйста. Мне очень нужна стипендия. Очень. Можно другой вопрос?       — Другой вопрос? — Голос мужчины вдруг стал строгим, потеряв прежнюю усталость. Арсений Сергеевич впился в парня недобрым взглядом. — Это уже шестой, мать его, другой вопрос!       Антон выпучил глаза. Или интеллигентного вида преподаватель общей психологии, который на лекциях ни разу голос не повысил, ругнулся, или Антона всё-таки стукнуло по голове литературное детище Солженицына.       — Ч-что?       — Что слышал, блять! Шастун, ты что, не только тупорылый, но ещё и глухой? Нахера тебе тогда эти огромные локаторы?       — Арс-сений Сер-ргеевич, вы что?..       — А что? Знал бы ты, Шастун, как меня заебал! Думаешь, я рад в этом сраном клоповнике учить таких же малолетних пиздюков, как ты? Хуюшки! Ты, значит, яйца чешешь весь семестр, а мне потом слушать твой лепет, от которого разит скудоумием, как от бомжа — блевотиной! Да затрахало! А больше всего меня затрахал ты, Шастун.       Мужчина вдруг резко вскочил, стремительно обошёл огромный преподавательский стол и схватил Антона за ворот футболки.       — Да, именно ты, каланча распиздяйская. Ты мне, говноед, личное время пересрал. Я уже целый час спустил кобелю под хвост, пока ты, выблядок, сопли из хлеборезки пускал. Это я не знаю, то я не знаю, извините, Арсений Сергеевич, меня в детстве в парашу уронили, — неприятным голосом перекривлял он студента.       — Вы... Что происходит? — взвизгнул Антон, дрожа под злым взгляд нависающего над ним преподавателя.       — До чего же ты жалок, — сплюнул мужчина, а после дёрнул парня на себя, заставляя подняться. И пусть Антон был выше Арсения Сергеевича на несколько сантиметров, ему ни разу не казалось, что он смотрит сверху вниз.       — Отпустите… пожалуйста.       — Тряпка, — рыкнул преподаватель, а потом притянул парня к себе и впился в его трясущиеся губы своими. Поцелуй оказался жадным, грубым, злым, но нисколько не болезненным. Мужчина не давал хода зубам, а лишь сильно сминал чужие губы, даря хоть и не особо приятные, но терпимые ощущения. Наконец, он отстранился.       Выдохнул, прикрыл глаза на пару мгновений, а открыв их, вновь стал самим собой. Привлекательным молодым преподавателем с добрыми, понимающими, но слегка утомлёнными глазами.       — Я сделал всё, что мог. Если вы сейчас не скажете, что такое когнитивный диссонанс, я не смогу вам поставить даже тройку. Думайте, Шастун, думайте... Соотносите увиденное и пережитое с моим вопросом.       — Что? — Антон ошалело глядел на Попова, прикидывая, из какой психиатрической больницы тот сбежал.       — Решил вам помочь немного. Шастун, я правда устал уже. Так что там с когнитивным диссонансом?       — Когнитивный диссонанс — это психическое состояние человека, вызванное столкновением в его сознании ранее имеющегося опыта, идеалов, установок и новоприобретённой информации, — удивлённо выдал Антон, словно из учебника прочитал. В голове всё резко прояснилось, отчего забытое определение само просилось на язык.       — Молодец, — расплылся в улыбке мужчина. Он плавно обошёл стол, занял место преподавателя, открыл зачётку студента и поставил оценку и подпись. — Четвёрка вам. Надеюсь, в следующем семестре на отлично выйдете. И без моей помощи.       — Стоп, стоп, стоп! Арсений Сергеевич, то, что произошло… это… непедагогично, неэтично и, возможно, незаконно! — возмутился Антон, прижимая к груди зачётную книжку.       — Ну, это вы слишком, — улыбнулся мужчина, складывая свои вещи со стола в кожаный портфель.       — И многим вы… ну, это?.. — Мужчина недоуменно выгнул бровь. Он бросил последний взгляд на пустую аудиторию, а затем направился к двери, подзывая жестом и Антона. — Помогаете так своеобразно.       — А, это! Нет, только тем студентам, которые каждую пару пялятся на мою задницу, едва я отвернусь, вместо того, чтобы слушать лекцию. — Преподаватель закрыл аудиторию на ключ. — Хорошего вам лета, Шастун.