can't get over you

Чимин медленно покачивается в такт музыке, прикрывая глаза от приятного ритма, отбивающего у него в венах. Приставучий и легко запоминающийся текст вертится на языке, губы складываются в буквы, произнося слова, но звуки тонут во всеобщей суматохе. Его никто не слышит, зачарованные его мягкими и плавными движениями. Сердце томяще сжимается в груди, настолько ему хорошо сейчас. Он приоткрывает отяжелевшие веки, будто опьяненный, и с легким сожалением осознает, что погружение в музыку окончено, на танцполе звучит уже другая, совершенно отличающаяся от предыдущей. Выбираясь из бьющейся толпы, не желавшей отпускать полюбившегося ей за три минуты с чем-то танцора, Чимин опускается в низкое кресло. Он легко улыбается, чувствуя истому в мышцах и думает о том, что его незапланированный поход в клуб в конце напряженной рабочей недели был отличной идеей. Сознание слегка скользит, движения смазанные из-за выпитого коктейля и немного даже смешно и радостно от своего состояния. Чимин поправляет волосы, неспеша пройдясь по шелковистым прядям пальцами. Убирая особо мешающиеся за ухо, он внезапно ловит на себе внимательный изучающий взгляд. И кроме глаз Чимин не замечает ничего. Он тянет уголки губ в улыбке, слегка смущенной. Откуда взялось смущение не знает он и сам, отведя свой взгляд на стеклянную поверхность столика, за которым он сидел. На ней отражается светомузыка, но если приглядеться, то можно уловить тот самый взгляд. Чимин поневоле возвращается к тем глазам, осторожно. Выглядит при этом заинтересованным, но быстро отворачивается, снова погружаясь в свою атмосферу, думая о том, что еще полчаса на танцполе и можно возвращаться домой. Включается еще одна композиция любимого исполнителя, и Чимин подрывается было с места, желая снова окунуться с головой в музыку, будто ласкающую его фантомными ладонями, но глаза напротив заставляют застыть на месте, так и не отняв от губ до конца недопитый коктейль. — Ты один? — спрашивает незнакомец, все так же глядя в глаза владельцу того завораживающего танца. Чимин слегка теряется, потому что для него оказалось загадкой то, как быстро парень пересек то расстояние, отделявшее его от барной стойки. Или это он настолько глубоко ушел в себя? И на вопрос не хочется отвечать банальное:«да», хоть это и правда. Да, он один. И здесь, и по жизни. — Я хотел присоединиться к тебе в танце, но очнулся, когда музыка кончилась, — заговорил парень. Чимин едва не прыснул со смеху, удержав порыв, но конвульсивно дернувшиеся уголки губ дали понять незнакомцу, что тот веселится. — Пошли сейчас, — наконец, призносит Пак и хватает чересчур близко сидевшего парня за запястье и утягивает за собой в толпу, в водоворот удовольствия. Чимин раскрепощается, привлекая излишнее внимание. На этот раз сознание не может уйти в транс, его не отпускают глаза, изучающие каждое изменение на лице счастливого парня с волосами цвета платины. Чимин то и делал, что, прикрыв глаза, играл с парнем в гляделки, только на дне его омутов не было никакой сосредоточенности. Всплеснув руками в танце, Пак запрокидывает голову. Кадык готов вспороть собой сверкающую от влаги шею, и незнакомец позволяет себе провести невесомо по линиям очертания талии, скрытой под черной тканью рубашки с коротким рукавом, в танце приблизившись к зачаровавшему его телу. Чувствуя движения чужих рук, похожих на дуновение ветра, Чимин немедленно возвращает голову в прежнее положение и вперивается взглядом в парня. Брови чуть нахмурены, волосы взлохмочены, но партнер не спешит отстраниться. — Не могу отвести от тебя взгляд, — зашептали губы, оказавшись в паре сантиметров от уха. Чимин слегла наклонил голову, пытаясь убежать от ощущения щекотки и уперся руками в плечи незнакомца, на секунду охнув от того, какие они у него сильные. — Чонгук, — услужливо представляется, наконец, парень, — хочешь что-то мне сказать? От Чонгука пахнет виски и мятной жвачкой. К этому моменту он уже сцепляет свои пальцы на пояснице Пака и слегка нависает над ним. — Чимин. *** С танцола они ушли так же, за руки. Чонгук тащил Чимина за собой, отвлекаясь только на «левее, еще, теперь прямо», когда он пытался найти покинутый ими столик, Чимин хотел забрать свой пиджак. — Отличная песня, — сказал напоследок, Пак, узнав знакомые аккорды и сильный голос, который пел уже некоторое время в его наушниках, выходя из шумной зоны. Первые секунды пребывания в относительной городской тишине Чимин сравнил с выныриванием из толщи воды. Давление с ушей резко спало, и тело будто отяжелело, вновь чувствуя силу гравитации. Мимолетно оглядев своего теперь уже спутника, Пак снова вернулся к нему взглядом и слегка нахмурился: — Ты все еще смотришь на меня. На это высказывание Чон лишь неслышно хмыкает и смягчает концентрацию в глазах, излучающую крайнюю заинтересованность в парне. Чимин живет далеко от клуба и хорошо бы вызвать такси в столько поздний час. 2:47. Однако Чонгук отвечает, что знает, где живет Пак, когда тот называет свой адрес и идет спиной вперед, предлагая ему прогулку длинной в полтора часа пьяным шагом. Усталости в мышцах нет, несмотря на длительное бодрствование и слабый туман в голове. Наверное, как раз-таки из-за него Чимину и легко. Он взбирается на бордюр и с громким смехом принимает поддерживающую его нетвердую походку руку. Пальцы сплетаются, Чонгук старается погладить кожу рук большим пальцем, пока Пак увлеченно глядит под ноги и старается удержать равновесие. Чимин спрыгивает с бордюра, когда доходит до конца. Колени подкашиваются, он слегка приседает и чувствует сильную хватку на обеих руках. Неведомая сила утягивает его вверх. У этой силы завораживающие глаза. Глядя в них, Пак чувствует сильный укол в сердце, после чего оно томно сжимается. — Можешь идти? — не отпуская предплечий, интересуется Чон, среагировавший на падение быстрее, чем мог бы подумать. Не чувствуя ног, Чимин приваливается к крепкой груди и утыкается носом в ключицу парня, прося постоять так еще немного. Здесь Чон не пахнет выпивкой. И за ухом тоже, когда Пак ведет выше, ощущая не только запах, но и бархат кожи. Он пьяно улыбается, отлипая от парня. *** Спустя вечность, как показалось Чимину, он, наконец, вдавливает Чона в стену коридора своей квартиры, не включая света и едва захлопнув дверь. Целовать его так же приятно, как и смотреть в его бездонные темные глаза. Может, чуточку приятнее. Особенно, когда тот притягивает Пака к себе ближе и наклоняет голову вбок, чтобы целовать в ответ глубже. Чимин буквально млеет, когда скользкий язык проходится вдоль его собственного и вытворяет такие фокусы, что сил хватает только вцепиться в мужественные плечи и чувствовать мурашки, бегущие от затылка до кончиков пальцев. Оторвавшись от стены, в которую его, по всему видимому, хотели вдавить, Чонгук наощупь ищет спальню хозяина квартиры. Не отрываясь от вкусных, черт подери, губ Чимина, Чон открывает глаза, когда видит панорамные окна в гостинной и большой черный ковер на полу возле него. Опустившись спиной на высокий ворс ковра, Пак разводит свои ноги, призывая Чона устроиться аккурат между ними, чтобы потереться вставшей эрецией. Внизу живота возбуждение скручивается спиралью, стоит большим рукам властно сжать пальцы на сильных бедрах. — Удобно? — спрашивает Чонгук, поглядывая на выгибающегося парня, который двумя минутами ранее избавился от пиджака и теперь бездумно водит руками по телу, задирая рубашку до груди, оголяя напряженный торс. Чимин ухмыляется и ведет правой ногой выше, закидывая ее партнеру на плечо и резко притягивая его к себе. — В самый раз, — глядя одержимым взглядом на приблизившиеся губы Чона, шепчет парень, — Чонгук… Вырывается хрипло и так просяще, что Чонгуку больше никаких слов не нужно. Он снимает с плеча ногу и дергает ремень, желая поскорее избавить партнера от лишней одежды. Пальцы подрагивают, когда, вжикнув молнией на ширинке, он видит очертания возбужденного члена и большое влажное пятно. В голове белый шум, но так отчетливо слышен прорезавшийся громкий стон, стоило ему обхватить эрекцию и провести с нажимом большим пальцем по головке. Склизкое остается на пальце, Чонгук ведет им ниже по мошонке и садистски давит на место под ней. Чимина выгибает, его член призывно дергается, прижимаясь к низу живота. Пак пытается держать себя в руках, но, черт, это так сложно, когда… Черт, горло сжимает стальными обручами, не давая сделать вдох, легкие подавно будто огнем горят. Губы складываются в заветное имя, но Чимину приходится кусать их, он не хочет звучать слишком жалко. Знал бы он, как горячо выглядит, когда делает так. Но он не может удерживать в себе рвущиеся наружу высокие стоны, когда Чонгук возвращает свое внимание к стоящему члену и в быстром темпе дрочит, склонившим над распластавшимся под ним парнем. Пользуясь возможностью, Чимин принимается освобождать Чона от однотонной рубашки, оглаживая ладонями сильную грудь. Задевает пальцем металл в соске, отчего зубы впиваются в губу сильнее. В следующую секунду приходится уже Чонгуку стиснуть зубы, потому что мокрый язык так осторожно касается пирсинга, что совершенно не вяжется с тем, как жадно Пак смыкает зубы на возбужденной горошине соска, оттягивая его за сережку. Увлеченный обласкиванием своего фетиша и обводя его языком по кругу, Чимин пропускает в себя указательный палец, скользнувший беспрепятственно по самую фалангу. Когда становится больно, он мстительно кусается и поглядывает на Чона снизу вверх темными глазами в предрассветном сумраке. — Такой красивый, — тянет тихо Чимин, откинувшись на спину и оглаживая ладонями чонгуков крепкий торс, переходя на спину. Пальцы приносят дикое удовольствие, ощущая твердые мышцы и красивый рельеф пресса с четко различимыми кубиками. Чонгуку льстит комплимент и в благодарность он давит фалангами трех пальцев на уплотненную железу, отчего Пака мажет по ковру, он вцепляется пальцами в свои пепельные волосы и надрывно хрипит: — Гуки… Секундой позже Чимин скажет:«Я сам» и отберет у Чона упаковку презерватива, аккуратно вскроет ее и раскатает латекс по его твердому члену ртом, толкнув в плечо, чтобы тот откинулся и он смог удобнее устроиться между его ног. У Чонгука дух захватывает от того, как припухшие губы темно-вишневого цвета обхватывают ствол почти у основания, надев защиту с первого раза. Он боится сглатывать, чем мог бы выдать свое волнение, но это делает Чимин, когда головка проходит в глотку. Боясь озвереть, Чон больно цепляется за светлые волосы и тянет наверх. Губы напротив облизывает юркий язык, а пальцы натягивают презерватив до конца. Первый толчок выходит осторожным, Чимин долго не мог расслабиться. Чонгук без конца вылизывал бешено бьющуюся жилку под тонкой кожей на взмокшей шее, делая короткие движения бедрами, почти не выходя из Чимина, терпеливо дожидаясь своего партнера. Нога на плече напряглась, когда Пак попытался подмахнуть навстречу, и Чон увеличил амплитуду, выпрямившись в спине. Стоны прерывались на хриплое и протяжное «Чонгук», Чимин был готов молиться на то, как ему хорошо и как приятно ощущать сильную хватку на своих бедрах, чувствовать, как удовольствие разливается в теле горячим с каждым толчком. Но больше всего ему было хорошо от того, что он видел перед собой в те моменты, когда его глаза приоткрывались. Он натыкался на тот самый взгляд, который поймал на себе в первый раз. — Все еще смотришь, — охрипшим голосом проговорил Чимин, силясь держать глаза открытыми после того, как его волной захлестнул подступивший оргазм. Внутренности сжались в одно мгновение и в следующее он услышал свой громкий стон будто со стороны. Тело окутало умиротворение, когда на груди появилась тяжесть в виде обнимающей руки Чонгука. — От тебя трудно отвести взгляд, — тихо зашептал в ответ Чон, — я и не пытаюсь, если честно. Задумчиво глядя в окно, здания за которым залило светом поднимающегося солнца, Чимин поймал себя на мысли, что прокручивает в голове строчки из текста песни, полюбившейся ему. «Climb on board We’ll go slow and high tempo Light and dark Hold me hard and mellow»