***
До того он богатством бредил, что даже во сне, как Скрудж МакДак в монетах купался. Но самое интересное, что, мечтая о миллионах, он даже палец о палец не ударял, чтоб к ним хоть на шаг приблизиться. Как школу закончил, так и не рыпался больше. — Что он у тебя балду бьёт целыми днями, — ругали его маму соседки. — Гони его работать, лося такого! Мама вздыхала: — Он ведь слабенький, сколько болел в детстве — ну куда ему. Соседки сплёвывали и уходили. Бедненький, больной Демьян, рост имел метр девяносто, дряблые щеки с отметинами подростковых угрей, и, несмотря на молодой возраст, уже приличное пивное пузо. — Ты бы в самом деле работать пошёл, — увещевали его знакомые. — Мать-то пожалей. — Рабо-о-отать… — кривился Демьян. — За копейки спины гнуть. Да щазззз… У меня и так всё будет. — С неба что ль свалится? — Если чего-то очень хотеть, оно обязательно сбудется, — Демьян важно раздувал щёки. — Это факт. Сбылось, бля! Папка Демьяна, что девятнадцать лет назад их бросил, помер, и всё имущество бывшей жене и сыну досталось. Виллы и пентхауса у него не было. Автомойки были, приличный счёт в банке и дача за городом. Эдакий миниатюрный замок с башенками и фонтанчиком с рыбками. Точно, как Демьян себе представлял.***
Демьян развалился на кресле, почёсывал голый живот и зевал. На груди массивная цепь с золотой львиной мордой размером с ладонь, на толстых пальцах золотые перстни, на запястье часы невъебенной стоимости. Мухи вились над головой, в лицо лезли. Демьян лениво отмахивался. Жарко. Перед домом фонтан журчал, вокруг розы всех цветов. За пару месяцев Демьян такую красоту наворотил. И венеры голые и гномы гипсовые и фонарики китайские. Упасть — не встать! Рядом с фонтаном коренастый мужичок, нанятый из деревни, мыл Демьянову «Бентли». Вдалеке ещё один косил газон, и звук электрокосилки действовал Демьяну на нервы. Ещё хуже раздражала мерзкая собачонка рядом. Собачонку эту держала в руках загорелая блондинка в купальнике, сидящая рядом в кресле. Бывшей Демьяновой подружке, Альке, до неё, как до луны. Морда кукольная, босоножки золочёные, в пупке камень переливается. В общем, красавица. Собачонка вертелась у неё на коленях, и без устали тявкала Демьяну на ухо. — Есть хочу-у, — пискливо протянула блонди. И тут же открылась дверь на веранду и тихий голос спросил: — Подавать обед-то, Демьян Кириллыч? — Тащи. Молодая женщина в передничке кружевном вкатила на веранду столик на колёсиках и стала переставлять на большой стол тарелочки с закусками, хрустальный графин с беленькой, да соки разноцветные в запотевших кувшинах. Демьян, плеснув водки в рюмку, залпом выдул, и схватив икорницу начал жадно есть, роняя чёрные икринки на живот. Блонди покосилась брезгливо, вытянула огурчик и захрустела. Через пару минут женщина снова вкатила тележку, на сей раз с дымящимися тарелками. — Что это? — удивилась блонди. Повариха тоже удивилась: — Так борщ. Вон сметанка, вот… — Я и борщ? — взвизгнула блонди, — Я что, быдло деревенское? Бо-о-орщ! Нет, ты что смотришь, Дёма? Я просила! Я говорила! Демьян повернулся к растерянной молодухе: — Те чё сказали, дура? Как, бишь его… — Гаспачо! — крикнула блонди. — Я хочу гаспачо, неужели так трудно приготовить? Зачем я только приехала сюда, меня девочки звали… Сижу тут, как дура, и мухи, и скучно… А теперь ещё это? А потом что? На сеновал что ли? — Галка, киска, успокойся, сейчас поедем в ресторан, — залебезил Демьян. — Зайка моя, ты ж знаешь, для тебя всё, что хочешь. — Никуда я с тобой не поеду. Надоел! Сиди тут и ешь… этот свой, фу! И не звони мне больше! Киска Галка подхватила верещавшую собачонку и гордо удалилась. Демьян проводил её взглядом, и повернувшись к застывшей поварихе, с размаху хлопнул её по щеке. — Сука, бля! Из-за тебя… Женщина охнула, схватившись за щёку, глаза наполнились слезами. — Хуле вылупилась, пизда деревенская! Иди, проси прощения. Если Галка уедет, я тебя в этом борще утоплю на хуй! — долбанул по столику, что тот опрокинулся, и красная жидкость брызгами по всей веранде. И ухватив несчастную женщину за плечо, направил к дверям, пенделя придав для ускорения. Гудение косилки смолкло. Работающий мужик сломя голову понесся к дому, но второй, у машины, перехватил его. — Куда? Стой, Витька! Витька рвался из рук: — Пусти, Виталя! Виталя оказался сильней, перехватил Витю поперёк груди. — Ты же видел, видел! — бился Витя. — Он Нинку… — Я видел. Витя вырвался и повернулся — лицо от ярости перекошено: — Я, что, должен стоять и смотреть, как жену мою бьют? Это тебе похрен, что твоему пацану вчера руку чуть не сломали, за то, что рядом с его тачкой на велосипеде проехался. А я не стану! — А ты, похоже, забыл, как Санёк ему морду хотел набить. И как у него потом цацки дома нашли, у этой суки, якобы, украденные. А сколько ему светит, забыл? Ты идиот! Хочешь, чтоб к тебе тоже гости на машине с мигалкой приехали? Эта сука скажет, что избил, ограбил, и до кучи изнасиловал. — Что же мне, молча смотреть, как над женой издеваются? А он её там… В этот момент дверь распахнулась и на веранду вылетела заплаканная Нина. Увидев мужа, бросилась ему в объятия и зарыдала навзрыд. — Пошли отсюда, — сказал Виталя. — Тихо, Нин. Слышь, братушка, — сказал он уже за воротами. — Я тут придумал кой-чего…***
Успокоить Галку-киску не удалось. Покидав свои вещи в сумку и бросив следом собачонку, она уехала. Демьян, оставшись один, с горя напился. — Урою всех! — орал он пару часов спустя, бродя в одиночестве по дому. — Гады! Вот вы где у меня! Нинку, суку, на собственной косе повешу! Где всё, эй! Бля-а-а!***
Проснулся он следующим утром от дикого сушняка. Голова раскалывалась, и почему-то задница. Демьян пощупал зад и взвыл. Жопа болела немыслимо, и кровь засохшая. У Демьяна даже башка болеть перестала. — Куда это я навернулся? — шокировано спросил он сам себя. Почесал грудь… и не обнаружил на ней любимой цепи. Растеряно осмотрел перстни, часы — всё на месте. Порваться цепь не могла, замок тоже надёжный. Демьян затрясся: — Найду. Убью. Искать не пришлось. Услышав на веранде голоса, Демьян, шипя от боли, поковылял туда. На пороге обнаружилось трое мужиков. Двое его работников, Витька с Виталькой, и ещё какой-то небритый хмырь. Демьян, державшийся одной рукой за голову, второй за зад, уже рот открыл, чтоб послать, и вдруг застыл. На груди у Витали сверкал его золотой лев. — Это откуда? Где взял? — Трофей, — гордо ответил мужик. — Чё? — Я вчера за зарплатой зашёл, Демьян Кириллыч. Стал денег просить, а вы сказали: «Иди в жопу» Ну я и сходил. — Куда? — глупо спросил Демьян. — Так в жопу вашу, — объяснил Виталя, удивляясь его тупости. — Её, родимую, и оприходовал. Домой пошёл, а навстречу братуха, — Виталя кивнул на Витьку. — Ему же тоже не заплатили. И Лёха, вон ещё, — кивок на небритого. — Его теща у вас полы мыла, а вы её, извиняюсь, на хуй послали. В общем, вернулись мы и ещё раз. Болит, а? — Хоро-о-оший багажник, — протянул небритый. — Белая, да толстая. Такую сраку и ебать одно удовольствие. У Демьяна глаза из орбит вывалились. Затрясся весь: — Да я вас… Да вы хоть представляете… — Конечно представляем, — закивал Виталя. — За тем и пришли. С повинной, так сказать. Вы в полицию звоните, а мы всё расскажем. И как стонал, и как подмахивал. Ну прям, как сучка течная. А дырень-то какая — у-ух! Витька, вон, не удержался, два раза засадил. Понравилось, Витюх? Эна, кивает. Вы звоните, звоните, а мы народ соберём. — Зачем? — прошептал Демьян. — А разве свидетели не нужны? Всем понравится послушать, как вас в очко пёрли. Надо, кстати, журналистам позвонить. Пусть приедут, репортаж снимут, как хозяина нашего трое работяг натянули. Это ж сенсация! Демьян затрясся ещё сильней: — Не, не надо. Виталя кивнул. Подошёл к Дёме ближе, и глядя в перепуганные глаза, прошипел: — А теперь сюда слушай, дерьмо помоечное. Дом этот продавай к ебеням собачьим, понял? Это первое. Во-вторых, заяву на Санька нашего заберёшь, чтоб завтра же он дома был. А тебя, гниды, чтоб здесь не было. Чтоб забыли про тебя, и никогда не вспоминали. Иначе мы тебе тоже кое-что припомним. Да, забыл. К жопе подорожник приложи. Говорят, помогает.