Немой крик

Всё было хуже некуда. Всё пережитое за последние сутки не шло ни в какое сравнение с отнятой надеждой. Добравшись до солнца, она верила, что спаслась. Не была в полной безопасности, но сбежала от жестокого божества и выбралась из проклятой пирамиды. И какой же ужас охватил её, когда чудовище потащило её обратно во тьму. Когда она оказалась в помещении с весами, к ужасу прибавилась безысходность. Сейчас она еле шевелилась из-за усугубившейся болезни, поэтому о побеге не могло быть и речи. Даже если бы сфинксы снова напали на бога, Нора не смогла бы выбраться, тем более по той лестнице. Шакал склоняется над ней и протягивает когтистую руку. Нора из последних сил пытается отползти, не думая о бесполезности сопротивления. Анубис хватает её за ногу и грубо притягивает к себе, а сам опускается на колени. Девушка беззвучно рыдает: когти неприятно царапают живот и бока, чудовище дышит ей в лицо. Он пахнет мёртвым холодом. Шакал открывает пасть и облизывает её губы, а затем осторожно кусает. Норе мерзко, как от прикосновегия к медузе. А ещё ей больно и холодно. Язык проходится по шее, вызывая дрожь и мурашки. Она жалеет, что до сих пор жива. И что вообще зашла в пирамиду. Когти рвут майку, Анубис облизывает ключицу, грудь, твёрдые от низкой температуры соски. Холодно, страшно, темно... Она не понимает, от чего так сложно дышать: из-за самого помещения или из-за отравившего её грибка. Думать вообще тяжело. Зараза обжигает левую часть лица, а левый глаз, кажется, уже не видит. Нора отчаянно дёргается. Бесполезно. Анубис разрывает одежду на жалкие кусочки ткани, при этом царапая слабое человеческое тело. Нора вся в этих царапинах, не сильно глубоких, но кровоточащих. Ей кажется, что она уже почти мертва, что тело уже донельзя истерзано, и душа держится в нём совсем слабо. Ей хочется орать, когда бог вторгается в её тело, но она лишь открывает рот в беззвучном крике. Она может лишь хрипеть и беспомощно царапать каменный пол. Возможно, надо было просто не вырываться в прошлый раз. Не резать верёвку и не бить бога по шакальей морде. Тогда она уже была бы мертва, а сердце взвешено. Теперь она может лишь страдать. Анубис холодный, от него практически несёт смертью. Он впивается в неё грубо, но недостаточно болезненно. Своими движениями он чуть ли не вбивает её в пол. Кара ли это за тот дерзкий удар? Или же даже у богов есть человеческая нужlа в соитии? Несколько часов назад этот вопрос был бы весьма любопытен девушке, но сейчас ей всё равно. Слишком больно, чтобы думать. Теперь она чувствует холод не только от полов и самого Анубиса, но ещё и внутри себя. Ничего не хочется, только избавления. Она уже и не чувствует себя человеком. Истерзанное обездвиженное тело, съедаемое болезнью. Бог впивается в её грудную клетку. Медленно, словно наказание. Он опять склоняется к ней неприлично близко, опять касается языком губ и даже углубляет этот странный поцелуй. Девушка поддаётся, открывая рот. Ей кажется, что она кричит. Но крика не было.