***
От дождя остались только лужи на асфальте. Улыбаюсь, как ребёнок, мечтая о тёплой ванне и сухих вещах. Уже стою у входной двери, но рядом кто-то мяукает. Странно. На котят не похоже, слишком громко. Может маленький неко заблудился? Заворачиваю за угол, чтобы проверить, что случилось и правда нахожу бледного мальчика с кошачьми ушками и хвостиком. Кажется ему нездоровится. Наклоняюсь, чтобы рассмотреть поближе. Да он без сознания! Несильно трясу малыша за плечи. Оглядываюсь, чтобы позвать его родителей, но замечаю, что неко сидит в картонной коробке…***
Мяу… Как же трудно открывать глаза. Да и зачем? Всё равно снова увижу эту противную, грязную улицу, полную разного мусора. Она серая, на ней никто не убирается, а в тени баков прячутся страшные крысы с голыми хвостами и зубами в чём-то красном. Люди проходят часто, но им всем плевать на то, что творится вне их тёплых и уютных квартир. Снова жёсткая коробка. Снова пробирающий до костей холод и липкое одиночество. Я не хочу открывать глаз. Всё равно я никому не нужен. Родители бросили, от старого извращенца сбежал. Единственная кто меня ждёт — голодная смерть. Я не помню, когда нормально ел в последний раз. Наверное, это было неделю назад, какая-то засохшая булка. Мне её кинул прохожий. Скорее всего он целился в мусорный бак. На языке до сих пор омерзительный вкус воды из лужи. Мне некуда идти. Только в свою жёсткую, дряхлую коробку. Хотя от голода она кажется такой мягкой, и пахнет чем-то вкусным. Может я уже умер? Приоткрываю глаза и меня ослепляет яркий свет. — Малыш, ты в порядке? — надо мной кто-то нависает. В глазах двоится, вижу нечётко, поэтому щурюсь. — Ангел? — протягиваю руку и пытаюсь коснуться ангельского создания, но разве такое отродье дьявола, как я сможет это? Но я так хочу хотя бы попытаться… — Нет, — он улыбается, так ярко. — Меня зовут Савада Тсунаёши, а тебя? — что-то касается моей головы, прямо между ушек. Я так давно не чувствовал подобного. — Хибари Кёя. — Рад познакомиться, надеюсь мы подружимся.***
Шёл 18 день моего обитания у странного человека по имени Савада Тсунаёши. Сейчас я прячусь в комнате, которую он мне отвёл. Она небольшая, но мне хватает. Мягкая кровать, на которой поначалу боялся спать, но оказалось, что она удобней ковра на полу. Ещё тут есть письменный стол и стул на колёсиках, на нём удобно перемещаться. Все стены в странных картинках и фотографиях. Зато рядом с кроватью большое окошко, на чьём подоконнике шатен не даёт мне спать, якобы упасть могу. Пф! Я в отличие от него уклюжий! Что могу сказать о Тсуне — так-то он добрый и неуклюжий, большой, вкусно кормит, но! он оборотень! Днём он ангел, а стоит испачкаться… Каждый раз, как я становлюсь грязным — тащит меня в пыточную! Не даёт вылизываться, сам не вылизывает, а мучает! Обливает меня этой противной водой! Над ушами и хвостом издевается! Извращенец! Он мне под хвост лез! Я, как истинный неко, дал ему достойный отпор и исцарапал всё лицо и искусал все руки! Кстати, кровь у него невкусная. — Кё-кун, выходи. Ты весь в молоке! — монстр пытается сломать дверь, но ничего! Я в надёжном месте! Он меня не достанет! — Не дамся! — Кёя, я тебе двойную порцию мяса дам, если будешь послушным неко, — пытается соблазнить меня! Но нет! Это ложь! В прошлый раз также говорил и дал обычную! Рычу в ответ, но выходит не так угрожающе, как хотелось бы. Вот открывается дверь, и я вижу его ноги. Аккуратно выпускаю когти и готовлюсь нанести сокрушающий удар… Ещё немножко, вот и руки. А! Меня схватили! Вырываюсь и кусаюсь под крики: «Ты теперь ещё и в пыли!». Мяу! Спасите! Меня тащат туда! Прямо в Ад! Впиваюсь когтями в красный бинт и бью хвостом по ногам. — Ай! Кёя! — слышу вскрик и резко падаю на пол. Не теряя ни секунды, прячусь за тумбочкой и наблюдаю оттуда. — Чёрт! — Савада садится на диван и со злостью сдёргивает бинты. Лоскуты ткани падают на пол и пачкают его. — Эх, снова раны открылись. — Шатен берёт чистый бинт и грустно вздыхает. Я же не специально… я просто мыться не хочу… — Может зря всё это затеял? — Тсуна грустит, а я опускаю ушки и подхожу к нему. Встаю рядом и беру его руку. Виновато провожу язычком по кровоточащим ранкам. На голову ложится ладонь и нежно гладит. — Ну, может и не зря, — мы улыбаемся. — А ванну ты примешь! — меня схватили! Помогите! Мяу!!!***
В комнате царит полутьма, из источников света лишь телевизор и пара старых настольных ламп. Тяжёлые вишнёвые шторы не пропускают последние лучи заходящего солнца. Девушка из какого-то старого мюзикла поёт песню о любви и о том, что мир прекрасен. Её нежный голос приглушает мурлыканье. Неко на коленях молодого человека наслаждается почёсыванием между угольных ушек. Он прижимается к нему, греясь и вдыхая аромат рыбки. Саваде надо было аккуратнее открывать шпроты. Правда, теперь от него так вкусно пахнет. Кёя утыкается носиком ему в живот и мурлычет ещё громче, под улыбку парня. Хибари не может сдержаться и тоже улыбается. Тсуна сегодня целый день с ним: он не ходил на свою противную работу, они вместе случайно спалили яичницу, даже ходили в парк, где познакомились с мальчиком-неко, у того разноцветные глаза, а теперь Кёя и Тсунаёши лежат и наслаждаются вечером. Хибари хмурится и выпускает коготки, когда Савада перестаёт его гладить. Шатен быстро извиняется и продолжает своё занятие под одобрительное мурлыканье. Кёя зализывает небольшие ранки на ладони Тсунаёши. — Тсуна, не ходи больше на работу, — неко переворачивается на спину. — Сиди со мной. — А где тогда я деньги брать буду? — шатен гладит неко. — Мы заберём их у травоядных. — Что я тебе говорил? Нельзя обижать окружающих, — шатен несильно тянет за ушко, и Кёя сразу осознаёт, что это идея не вариант. — Тогда… Пусть Хаято отдаёт тебе деньги. Он всё равно глупый и не знает как ими пользоваться. — Кё-кун, Гокудера-кун старше тебя, нельзя так о нём говорить. — Твой начальник старше тебя, но ты же называешь его идиотом, — Тсунаёши вздыхает, и не поспоришь ведь… Этот котёнок растёт слишком быстро. — Даже если Гокудера-кун и даст нам деньги, надо же как-то отплатить ему. Скажем… приготовить для него что-нибудь вкусное… — шатен хитро улыбается, а у Хибари от этой новости уши торчком и хвост дыбом. — Ты готовишь только для меня! Ты вообще только мой! — неко обнимает Саваду всеми конечностями и даже хвостом, а парень старается не засмеяться и обнимает в ответ. — Видишь. Деньги можно получить только на работе. — Тогда я с тобой на неё ходить буду! — глаза Кёи сияют, как маленькие звёзды от этой идеи. — Я тебя ото всех защищать буду! — он даже вскакивает и садится на колени Тсуны. — Боюсь, что так нельзя. — А я всё равно приду! — Я тебя накажу. — Я не котёнок, чтобы меня наказывать. Я взрослый кот! — Правда? А я думал ты мой котёнок, который любит лежать со мной в обнимку, улыбаться и мурчать мне так тихо на ушко, — Савада хочет поцеловать покрасневшего неко в лоб, но тот отворачивается, от чего парень вздыхает. — Думаю, если ты будешь послушным и будешь ждать меня — я буду приходить пораньше. — Правда? — Кёя поворачивается к нему и недоверчиво смотрит. — Конечно, — Тсунаёши улыбается, и неко бросается ему на шею. Они обнимаются под счастливое мурлыканье Хибари.***
Кёя недовольно машет хвостом и сверлит Саваду взглядом, но тот лишь разводит руками. Тсуна пытается погладить его между ушками, но Хибари в знак протеста отворачивается. Почему выходной с Тсунаёши он должен с кем-то делить?! Да, и сам Савада хорош — общается с ним как с маленьким, а Кёя подросток! Думает, что может пригласить кого-угодно к ним домой, не спросив неко. От этой мысли Хибари непроизвольно шипит, а учитывая то, кто именно придёт к ним в гости — хочется разрушить всё вокруг. Со стороны прихожей раздаются голоса, и Кёя пытается состроить такое выражения лица, чтобы пришедшие сразу же убежали куда-подальше. Но вместо этого на него накидываются и начинают обнимать под смех Тсунаёши и мерзкое хихиканье одного ананаса. Хибари царапает лицо, пинается и шипит, но всё тщетно. Дино только смеётся и говорит, каким сильным становится неко. Кёю опускают на землю только спустя несколько минут, и он с превеликим удовольствием наступил бы на ногу глупого травоядного, но Савада предупреждает его многозначным взглядом, что делать этого не стоит. — Какой послушный котёночек, оя, — Рокудо Мукуро поправляет свою причёску, напоминающую ананас и улыбается. — Тсуна выдрессируй и моего глупого Дино, а то он отказывается исполнять мои приказы, — жалобно тянет неко с синими волосами, а в разноцветных глазах так и пляшут дьявольские огоньки. — Кто тут послушный?! — Хибари рычит и хочет вырвать кое-кому хвост. — Ку-фу-фу. Ты, Кёя-кун. Такой милый, маленький котёночек. Так и хочется затискать тебя до смерти, — Мукуро довольно усмехается, промолчав, что, вообще-то, они с Кёей ровесники. Впрочем, себя он считает взрослым. — Не воруй мои выражения, синий ананас! Я забью тебя до смерти! — Хибари не сдерживается и устраивает погоню за неко по всей квартире. — А зачем меня дрессировать?.. — до Дино Каваллоне поздно доходит смысл слов Рокудо. Тсуна только хлопает друга по плечу и ведёт на кухню. Пока подростки пытаются убить друг друга, они могут спокойно попить чай. Аромат мяты разносится по всей квартире. Тсунаёши любит этот слегка горький вкус, наверное, даже больше своего неко. Тсуна и Дино сидят на залитой солнцем кухне и наслаждаются чаем. Каваллоне нахваливает шоколадное печенье, а Савада не спешит говорить, что готовил его не он. Дробящий Мустанг (так прозвали Дино ещё в школе, но за что именно — Тсуна не помнит), жалуется на то, что Мукуро слишком быстро растёт. Савада его прекрасно понимает. Всё-таки Рокудо и Хибари — неко, следственно и растут они быстрее обычных детей. К сожалению. Тсунаёши так любит своего котёнка, и он даже не хочет думать, что будет когда тот вырастет. Может Кёя уйдёт от него? Тогда в его большой квартире снова останутся только двое — Савада и одиночество. Склизкое, мерзкое, удушающее одиночество. Тсуна непроизвольно машет головой, отгоняя мрачные мысли подальше. Что за бред в голову лезет? Через какое-то время к ним присоединяются уставшие Мукуро и Кёя. Рокудо взбирается на колени Дино, а Хибари садится рядом с Тсунаёши. — Я… — неко с синими волосами переводит дыхание. — Я победил! — Нет, я. — Кёя отпивает чай из чашки Тсуны. — Дино, скажи этому глупому котёнку, что я намного сильнее, — Каваллоне усмехается и целует неко в щеку. — Для меня ты самый лучший, — на такой ответ Рокудо довольно мурчит, не забывая уменьшать запасы печенья. Хибари же хмурится и выжидающе смотрит на Саваду. — Кё-кун, а меня вот что интересует… вы там ничего не разбили? — неко почти одновременно замирают и в унисон отвечают: — Нет! — как бы они друг друга не «любили», но оба знают, насколько могут быть суровы их люди. Да, и Тсунаёши, наверное, уже и не помнит о той доисторической вазе. Кёе она никогда не нравилась. — Ну смотрите, — Тсуна, прекрасно слышавший звон, улыбается. — Есть хотите? — Да! — Мукуро почти кричит, а Хибари просто кивает. Ужин проходит относительно спокойно, не считая пары попыток Рокудо переложить свою порцию овощей Кёе. «Ты травоядное, поэтому сам ешь свою траву. А я хищник — мне нужно мясо!»: отвечает Хибари, намекая Саваде на дополнительную порцию, которую, конечно, получает, но на пару с Мукуро. После еды они все идут смотреть фильм, про принцессу с длинными волосами и сковородкой. Дино говорит, что Рокудо пошла бы такая причёска, но покороче. Сам же Мукуро на это ничего не отвечает, но про себя отмечает, что надо отрастить волосы. Потом неко спорят, кто смог бы спасти Принцессу-Тсуну. — А меня вы спасать не хотите? — Дробящий Мустанг делает вид будто обижается, но с трудом прячет улыбку. — Тебя будет спасать Ананас, а я Тсуну. — Это ещё почему?! — Рокудо возмущается. — Потому что мне Пони не нужен, я Тсуну люблю, — подтверждая свои слова, Кёя целует удивлённого Саваду в появившийся на его лице румянец. А Мукуро фыркает, кто сказал, что он отдал бы Хибари своего Дино?!***
Ясный день. Окна широко открыты. В кухне светло и пахнет свежими блинчиками. На широком подоконнике лежит брюнет. Лучики солнца гуляют по его лицу, перебирают чёрные пряди и гладят кошачьи ушки. Кончики длинных пальцев почти касаются пола и сброшенного на пол пледа. Пушистый хвост извивается из стороны в сторону, действуя, как маятник гипнотизёра. Серебряный взгляд скользит по небольшому количеству мебели на кухне и останавливается на аппетитной заднице Савады. — От того, что ты на меня пялишься, я готовить быстрее не стану, — не поворачиваясь говорит Тсуна и продолжает чистить морковку. — Мяу, — Кёя переворачивается на бок и подпирает голову рукой. — Просто закажи еду на дом и проведи время со мной. — Наглый кот, тебе же не нравится заказная еда, — шатен макает палец в соус и слизывает его, за чем внимательно наблюдают. — А ещё больше мне не нравится, когда… — Хибари медленно спускается на пол. Босые ноги бесшумно ступают по полу. Пара быстрых, ловких движений и хрупкое тело в жарком плену, а ушко опаляет чужое дыхание. — Когда ты не уделяешь мне внимания, — белоснежные клыки кусают мочку. — Хибари Кёя, одно лишнее движение, — пушистый хвостик огибает бедро Тсунаёши. — И всю весну проведёшь в больнице, — нож громко опускается на доску. — Только если ты будешь моей личной медсестрой в коротком, прозрачном халатике, — шершавый язык ласкает тонкую шею, щекоча и вызывая дрожь. Савада краснеет и водит плечами, говоря что-то про: «Извращенного кота». — Только твой извращенный кот. Тсунаёши старается не обращать внимания на Кёю, но дыхание учащается против его воли. Наглый неко целует в шею, покусывая чувствительную кожу. Кот знает его слабые места и бесстыдно этим пользуется. Руки шатена начинают дрожать, и Хибари вынимает из них нож, откладывая его подальше. Савада не может сопротивляться Кёе. Тсуна поворачивается лицом к неко и обвивает его шею руками. Хибари не спешит и гладит талию человека. Тсунаёши перебирает вороные пряди и наклоняет ближе к себе. Их поцелуи тягучие, долгие и жадные. Брюнет прижимает его к себе за талию и задевает клыками полные губы. Савада слышит, как тихо рычит Хибари, и сам не сдерживает тихого стона, когда под кромку шорт проникает хвост. А ведь когда-то был милым и пушистым котёнком… — Зато вырос наглым и сексуальным, — доносится сверху, перед очередным укусом в шею. Тсуна стонет, когда пальцы Кёи проникают под его футболку, гладят плоский живот и поднимаются к уже твёрдым соскам. Хибари творит с ним всё, что ему вздумается. Тсунаёши хочет что-то сказать, но его губы накрывают чужие. Тсуна не сопротивляется, лишь кусает кончик чужого наглого языка. Возбуждён здесь не только Хибари. Ладонь Савады накрывает пах неко. Кёя усмехается, а шатен понимает, что влюблен в эту ухмылку также, как в её хозяина. Их одежда валяется на полу. Сам шатен сидит на краю кухонной тумбы, а Кёя стоит между его разведённых ног. Тсунаёши надеется, что ничего не порвано, но долго думать об этом ему не дают. Первое проникновение всегда неприятно, Кёя знает это и старается уменьшить боль поцелуями. Его губы везде: на щеках, шее, ключицах и сосках, которые несильно кусает. Савада улыбается уголками губ и закидывает голову назад. Тихие стоны и рычание, запахи пота и секса, боль и ласка — всё смешивается в какой-то безумный коктейль. Он дурманит обоих. И они обожают это. Поцелуи перерастают в рваные укусы. Кёя толкается глубоко и не щадя, но Тсуна только сильнее выгибает спину. Он не стонет, он кричит и прижимается к Хибари теснее. Его член буквально зажат между их разгорячёнными телами, но вдруг что-то касается чувствительной плоти. Этот кот хочет, чтобы Савада сорвал голос от удовольствия. Нарочно грубые толчки, при этом пушистый хвост ласкает член. Это слишком. Тсунаёши не может долго сдерживаться. Он прижимается всем телом к Кёе и стонет ему куда-то в шею. Через какой-то миг их животы покрываются белыми каплями, и Савада почти теряет сознание, успевая отметить довольную улыбку Хибари.***
За окном вечер, и солнце уже начинает исчезать. Через огромные окна оно заглядывает в комнату, покрывая всё до чего дотягивается жёлтыми и оранжевыми пятнами. Даже задевает телевизор, по которому идёт какой-то фильм про любовь, но никто его не слушает. Хибари мурлычет и обнимает Тсунаёши, утыкаясь носом в ещё влажные после душа волосы. Сам Тсуна прижимается спиной к неко, чей хвост обвивает его бедро. Кёя не хочет отпускать его. Никогда этого не сделает. Савада же улыбается и думает, что в его доме живут трое: он, Хибари и их счастье. Кёя хочет поцеловать Тсунаёши в шею и оставить ещё один укус, но его прерывают. — Хибари, пусти. Кто-то звонит в дверь. — Плевать, — он тянется к пульту, чтобы увеличить громкость и заглушить надоедливую трель. — Кёя… — карие глаза смотрит с упрёком, но кот даже хвостом не шевелит на это. — Ладно. — Хибари нехотя выпускает Тсуну из объятий. Тсунаёши быстро целует в щеку нахмурившегося кота и идёт в прихожую. Кто мог прийти к ним в гости? Мысленно перебирает список возможных посетителей. Только одна личность может заявиться к ним в любое время дня и ночи не предупредив… Глянув в глазок, Савада вздыхает, но открывает дверь. — Ку-фу-фу! Спаси! — за его спину прячется нечто, перед этим случайно ударив по лицу длинными синими волосами. — Мукуро! Я же ничего плохого тебе не сделал! — на лестнице слышен прерывистый голос запыхавшегося Дино. — А кто меня плетью ударил?! — Что? — Тсуна совершенно не понимает, что происходит. — Я же не в тебя целился! Хибари стоит в прихожей и понимает, что кто-кто, а тишина в их квартире никогда не поселится. Впрочем… Какого чёрта этот Ананас пристал к Его Тсунаёши?! Квартира наполняется тихим рыком, громким смехом и «Ку-фу-фу».