Дух Рождества

— Это бесполезно, — пробурчал Рон, повторно прощупывая письменный стол на наличие тайников, — его здесь нет. Уже около часа трое друзей дюйм за дюймом обшаривали заброшенную комнату, выдержанную в изумрудно-серебристых тонах. Целью их поисков был золотой медальон, некогда принадлежавший Салазару Слизерину, а ныне хранящий в себе частичку души Волан-де-Морта. — Рон прав, — мрачно отозвался Гарри, отойдя от платяного шкафа. Он и сам давно пришел к точно такому же выводу, но, глядя на Гермиону, старательно проверявшую каждый уголок по несколько раз, озвучивать свою мысль не спешил. — Медальон вполне мог унести тот, кто рылся здесь до нас. И если это был Снейп… — Здесь что-то есть! — прервал юношу возглас Гермионы, в данный момент целиком скрывшейся под кроватью. — Там, возле стены. — Что там? — в один голос спросили Гарри и Рон и почти также синхронно оказались по обе стороны кровати с палочками наготове. Раздался глухой щелчок, и через минуту со стороны Рона появилась небольшая прямоугольная шкатулка, покрытая толстым слоем пыли, а вслед за ней — хоть и в меньшей степени, но тоже запылившаяся, — Гермиона. Рон передал находку другу и помог девушке подняться. — Из-за пыли там ничего не видно, и я решила вручную проверить каждую половую доску, — объясняла Гермиона, пока Гарри протирал шкатулку краем покрывала. — Одна лежала не совсем вплотную к остальным. Это и был тайник. — Какой-то он… магловский, — заметил Рон, снимая с волос девушки клочок пыли. — Наверное, в этом и есть смысл. Регулус не хотел, чтобы домашние нашли эту шкатулку, поэтому спрятал ее нетипичным для мага образом, — по привычке разъяснила Гермиона. — Ну, или просто сделал тайник до того, как научился колдовать. Так что там внутри? Гарри поднял деревянную крышку. Изнутри шкатулка была обита зеленым бархатом, и в ней лежал один-единственный незапечатанный конверт. Взяв его в руки, Гарри понял, что медальона в нем нет. — Пусто! — разочарованно воскликнул он. Небрежно отбросив конверт в сторону, юноша начал обследовать шкатулку в надежде найти какой-нибудь «секрет»: двойное дно или ложную стенку. Совсем не хочется мириться с поражением, когда полностью настроился на победу. Тем временем последовательная во всем Гермиона подняла конверт. — Думаешь, Регулус оставил инструкцию по поиску медальона? — поинтересовался Рон. — Проверить не помешает, — назидательно ответила девушка. — Зачем-то же его понадобилось убирать в тайник. — Читай вслух, Гермиона, — согласился Гарри, правда, без особого энтузиазма. Девушка развернула пожелтевший по краям пергамент, исписанный мелким убористым почерком, и приступила к чтению: «Здравствуй, Сириус! Ты, наверное, очень удивишься, получив это письмо. Еще бы, ведь за полгода мы ни словом не обмолвились друг с другом. Думаю, ты понял, что это мама запретила мне приближаться к тебе. И, конечно, я выполнил ее наказ, даже против своей воли. Как всегда… Возможно, ты был прав, называя меня трусом и бесхребетным слабаком. Я действительно боялся… Боялся, что она каким-то образом узнает, поймет или догадается, если именно в этом я ослушаюсь. Боялся, что это нарушит тот хрупкий мир и покой, которые только-только вновь пришли в наш дом перед моим отъездом в Хогвартс… А ты думал, наша жизнь превратилась в бесконечный праздник после твоего ухода? Вовсе нет. Этим летом я впервые увидел, как ссорятся родители, как плачет мама, как отец запирается в библиотеке с бутылкой огневиски. А ведь раньше они казались мне единым целым. Но не думай, что я пишу об этом, чтобы кого-то в чем-то обвинить. Нет, просто хочу, чтобы ты понял, почему в школе я так старательно избегал встреч с тобой. Конечно, в Хогвартсе мы и раньше почти не общались, но так, чтобы даже ни разу не поздороваться… Знаешь, я как-то порывался подойти к тебе, хотел наплевать на все, но мне как всегда не хватило смелости. А еще уверенности в том, что тебе это тоже нужно. Впрочем, если это письмо все еще у тебя в руках, а не в камине, то, может быть, я зря боялся? Да, черт возьми, ты прав! Я всегда был слабохарактерным идиотом, не способным самостоятельно и шагу ступить. Странно, что я вообще решился тебе написать. Может, Рождество — действительно время настоящих чудес? Помнишь, как в детстве мы его ждали? Аромат хвои, заполнявший гостиную, особенный сливовый пудинг Кикимера — даже не отрицай, ты обожал этот пудинг, как и все мы — и, конечно же, гости. Все остальные праздники: дни рождения, памятные даты, важные события — были в большей степени светскими раутами, на которые съезжались „нужные“, „важные“ и „обязательные“ персоны. Но Рождество мы всегда праздновали в узком семейном кругу. Помнишь, как ты ждал приезда дяди Альфарда, который в этот день даже старался меньше спорить с мамой? А не забыл о том, как серьезная, почти уже взрослая леди Андромеда Блэк, садясь за ужином рядом с любимым кузеном Сириусом, превращалась в хохочущую девчонку? И редко кто из взрослых делал ей замечания. Этот день всегда оказывал на представителей нашего рода какое-то странное влияние. Мы с тобой тоже не стали исключением. Помнишь Рождество в год перед твоим поступлением в Хогвартс? Мама тогда разрешала нам уходить из-за стола раньше взрослых. Думаю, момент, когда ты, не успев „отличиться“, покидал столовую, всегда сопровождался вздохом облегчения с ее стороны. А также быстрым взглядом на меня, после которого, как бы ни хотелось остаться, я вынужден был приносить свои извинения гостям и отправляться вслед за тобой. В тот раз ты решил сделать Меде свой собственный рождественский подарок. До сих пор не понимаю, почему твой выбор пал именно на ее шарик с ели (не забыл еще о традиционных елочных украшениях с именами родственников, присутствующих на праздничном ужине?). По-хорошему, я должен был попытаться отговорить тебя от этой затеи. Ты бы, несомненно, не стал слушать, но так все же было бы правильнее. Вместо этого я сначала не вмешивался, а затем и вовсе начал помогать таскать и укладывать книги, встав на которые ты хотел дотянуться до нужной ветки. Признаюсь, в глубине души я хотел, чтобы ты опрокинул ель, и на шум прибежали родители. Тогда Меда осталась бы без подарка. И дело не в том, что я плохо относился к кузине. Просто мой шарик висел гораздо ниже, и чтобы достать его, тебе всего-то надо было протянуть руку… Как же мне хотелось подтолкнуть тебя! Но я не стал этого делать. Не захотел омрачать атмосферу светлого семейного праздника, руководствуясь эгоистичными побуждениями. Помнишь, что было дальше? Перед тем, как родственники разъехались, ты преподнес Андромеде свой подарок. Нельзя сказать, что она полностью одобрила его (вряд ли ты знал, что Меда незаметно для тебя и родителей вернула шарик Кикимеру), но, несомненно, ей было приятно внимание. В ответ она подарила тебе свой медальон. Небольшой, позолоченный, без какой-либо инкрустации — подарок не менее символичный, чем елочный шарик. Ты мог бы забросить его в дальний угол своей спальни и никогда больше о нем не вспомнить. Но то, что ты с ним сделал, до сих пор удивляет меня — так сильно разнится тот поступок с обычным поведением моего брата. Ты подошел, улыбнулся, взъерошил мне волосы. А потом поблагодарил за то, что я помог тебе. Сказал, что мог бы и мне подарить шарик, но не видишь в этом смысла, так как Кикимер все равно его отыщет, когда будет убирать мою комнату. И протянул медальон. В тот момент я подумал, что у меня самый хороший брат на свете. Несмотря на то, что иногда ему хочется казаться плохим. Такая вот простая и наивная мысль девятилетнего мальчишки. С тех пор прошло много времени, и было много размышлений по поводу мотивации твоего поступка, но сейчас я не хочу углубляться в эту тему. Ведь сегодня канун Рождества, и в руке у меня тот самый медальон. Чужой подарок, напоминающий о последнем ничем не омраченном семейном празднике в моей жизни. Маленькая история со счастливым концом о дне, когда мы все были вместе: молчаливый дядя Сигнус и разговорчивый дядя Альфард, строгая тетя Друэлла и веселая Меда, напористая Белла и сдержанная Цисси, довольные родители, озорной Сириус и счастливый Регулус. Сегодня я видел два новых елочных шарика с именами Люциуса и Рудольфуса. Вместо трех, разбитых мамой. Неравноценная замена, но изменить что-либо вряд ли получится. Не имеет смысла убеждать тебя в ошибочности или правильности сделанного каждым из нас выбора. Мы по-разному смотрим на мир, и наши цели в жизни так же различны, как и способы их достижения. Но от этого мы не перестаем быть братьями. Хотелось бы верить, что мы все еще в состоянии найти общие темы, исключающие взаимные оскорбления и споры по поводу убеждений. Если согласен — ты знаешь, как со мной связаться. А если нет — будем считать это письмо окончанием еще одной истории. В любом случае, в моей жизни что-то изменится. Поэтому можешь считать, что свой первый абсолютно самостоятельный и осознанный шаг я сделал. С Рождеством, Сириус! P.S. Надеюсь, ты не обидишься на символичность моего подарка. Сначала я хотел подарить елочный шарик, но, помнится, пару лет назад ты сказал, что считаешь именные украшения ужасно глупой затеей.» — Все это ничуть не приблизило нас к медальону, — произнес Гарри, когда Гермиона закончила читать. Ему было жаль Регулуса, так и не решившегося сказать брату, что тот ему нужен. Возможно, это могло что-то изменить в жизни обоих. Но сейчас у них были более важные дела, чем размышления «о том, что могло бы быть, если бы...». — Надеюсь, все согласны, что в этой комнате дальше искать бесполезно? — невесело усмехнувшись, отозвался Рон. — Давайте все-таки позавтракаем, — ответила Гермиона, убирая письмо обратно в конверт. — Знаете, этот тайник и вправду кажется совсем детским. Наверняка, он не единственный. Медальон может быть где угодно в доме…