Диагноз

Она вполне могла сойти за апатично-депрессивную особу за сорок, полностью потерявшую радость к жизни и любовь к ближним своим. Она ничем не интересовалась. Не писала многочисленным родственникам, не приезжала полоть ненавистные грядки сорняков, не звонила тётушке Мэгги каждый день справляться о здоровье. Она вела себя особисто от семьи. Не посещала семейные собрания, не выбирала имена племянникам, не пошла по стопам своей мамы в швеи, как поступили ее младшие и старшие сёстры. Раньше она была покладистой, а теперь… Она поселилась далеко от родного города, на другом конце Штата. И, если рьяные родственники и пытались вернуть утерянный контроль над сорванцом-пташкой, «уродом в семье», то она не обращала внимания. Всё реже и реже от нее раздавались звонки родителям, бабушка-дедушкам, тётушкам-дядюшкам. Они пытались ей дозвониться, слали письма электронной почтой, писали в соцсети. Она читала, но ничего не отвечала. В конце концов, её оставили в покое, решив наведаться к концу года, пригласить на семейное рождество и выпытать причину столь странного отстранения от семейных привычек. Вот только… Диагноз: рак.