Не вслух

— Это ищешь? Шаги Канда услышал еще в коридоре, но вылезать из-под кровати не стал: хотя шаги были узнаваемые, легкие, но звонкие, с чеканной «точкой», уверенные и упрямые такие шаги, он все-таки понадеялся, что они простучат мимо двери куда-нибудь подальше. А он все-таки найдет… — Да, — буркнул Канда, не оборачиваясь. Он начал что-то такое подозревать уже в ту секунду, когда чехлу вздумалось куда-то запропаститься. У Канды было не так уж много вещей, чтобы разбрасываться ими где попало — он ничего и никогда не терял. Да и проблемно это было: где терять-то? Под вешалкой? За колбой с лотосом? В матрасе? Он и искал-то скорее из упрямства и в пику обстоятельствам. Ну и чтобы потянуть немного время — только одному человеку хватило бы храбрости вломиться в его комнату и что-то оттуда унести. Линали прикрыла дверь, осторожно щелкнув замком, обогнула уже собранный дорожный мешок и выбирающего из волос паутинки Канду. Он смотрел только на ее руки: ему отчего-то казалось, что они будут дрожать, комкать чехол или сжиматься в кулаки, но нет — ее пальцы чуть поглаживали ткань, но не более. Это хорошо — если бы дрожали, Канда не позволил бы ей взять прислоненный к спинке кровати Муген. — Нитки торчали, кое-где расползались — вроде бы новый, а уже дыры по швам, куда это годится? Видно, что ты совсем не умеешь шить, — расправила она горловину чехла. — Еще я приладила кисть — удобнее держать будет, — лезвие скользнуло по ткани с сытым, довольным шелестом, Линали осторожно расправила собравшиеся на ножнах складки, когда меч скрылся в чехле целиком. — И завязки сделала, чтобы не выскакивал, и портупею. Сняла с сабли и перешила под твой рост, — с силой потянула она эти ее завязки в стороны, так что нитки скрипнули о сталь, туго обхватили основание лезвия, а сам клинок тихонько металлически вздрогнул. — Должно быть удобно, — стиснула она на секунду лезвие. Задержала меч у груди, проскользив пальцами по складке — и протянула его Канде. А Канда, не моргавший, пока она возилась с его мечом, сухо сглотнул. — Это все? — спросил он — и попытался взяться за лезвие подальше от ее пальцев. — Ты привык к деревянным ножнам, а не к матерчатым, они слишком мягкие и неудобные. Я помню длину лезвия и его ширину. Пока тебя не будет, попрошу Комуи сделать новые. С оковкой из меди. Не получилось — все равно коснулся. И хотя пальцы у Линали были такие же, как всегда — просто теплые — его дернуло. Еще и от того, что смотрела она не вбок и не в сторону, не бубнила себе под нос, а… так. Немного наклонив голову вперед, чуть исподлобья, всем своим видом, всей фигурой как будто что-то спрашивая. — Теперь все? — и Канде бы очень не хотелось, чтобы спрашивала она о том, что подумалось ему — еще в тот момент, когда каблуки застучали где-то на лестнице: «Какого черта ты опять сбегаешь?» — Выйти через главные ворота у тебя не получится — у нас теперь не только привратник, но и охрана из волонтеров. Ковчег тоже не используешь — остается подвал. Мы с братиком его исследовали — башню строили на природных пещерах, там немного мокро, но ходить можно, заблудиться не получится — будешь двигаться вдоль русла главной речки. Выйдешь недалеко от городского стока, — улыбнулась ему Линали. И пожала с усилием его пальцы, слегка Канду ошарашив — это точно было не «какого черта сбегаешь», а скорее уж: «Какого черта ты все еще стоишь здесь?» — А… — Джонни поедет двенадцатичасовым поездом — другие идут только в шесть утра и в три часа дня, первый маловероятен, а второго, если что, дождешься. — Хм, а… — С деньгами сложно — у меня ничего нет, а братик замок у сейфа сменил, достать не получилось. Надеюсь, у Джонни есть хоть немного. Я могу попробовать отправить сколько-нибудь, скажем, в почтовое отделение в Нормандии до востребования, когда получится. Устроит? — А что если… — Буду до последнего молчать. Или наведу на ложный след — придумаем что-нибудь с Мари. И улыбнулась — так хитро и озорно, что у Канды снова сухо заскребло в горле. И он, наконец-то, понял, что за меч они все еще держатся вместе. Впрочем, как и всегда. — Все-то ты знаешь, — пробормотал он. — Я думал, ты ни за что меня… — Шутишь? — фыркнула Линали. — Еще день-другой — я бы сама тебя вытолкала искать Аллена. Кстати, шпион из тебя бездарный. Мог бы сразу попросить — я сведения собираю незаметнее. Канда хотел было сказать, что он вообще ничего не собирает: в его привычках было скорее подойти к человеку, взять его за пуговицу, пристально глянуть в глаза и хорошенько потрясти, добывая все, что ему нужно знать. Собирать — это долго, а ему надо быстро. Все равно никто спохватиться не успеет. Он так и сказал бы. И даже хмыкнул бы. Да вот только… — Раз такая умная — компанию не составишь? — да уж, и впрямь никудышный из него шпион: равнодушия можно было и побольше. — Не могу, — покачала Линали головой. — Нападения акума на севере участились. У нас каждый боец на счету, еще и ты уходишь. И… Взгляд Канды: «Хорош заливать», — был ей хорошо знаком: ему она врать никогда особо не умела. Заколебалась, поджала губы и глубоко вздохнула. — Мы с Мари пытаемся найти Лави. Так же, как пытались найти тебя. — Долго пытаетесь? — после секундного молчания спросил Канда. «Долго пытались?» — договорил он взглядом. — Три месяца, — ответила она на оба вопроса разом. — Бездарные из вас искатели, — в тон самой Линали съехидничал Канда. — Ладно, рыпайтесь тут понемногу. Я вернусь через неделю-другую — придурков лучше разыскивать вместе. — Примерно на это я и рассчитывала. Линали разжала пальцы — меч враз стал тяжелее. Канда перевесил его за спину — и впрямь вышло довольно удобно. — Надеюсь, у Джонни есть какой-нибудь план: этот шкет такой мелкий, что в дупле вместо белки спрятаться сможет, поди его найди. Но я-то найду — и тогда я ему такое устрою. Посмотрел бы я, как этот полудурок перелез через Альпы. Как во Флоренции через Арно в разлив перебрался бы. Он мне за все ответит — и за корову эту дурную в Австрии, и за дрова во Франции, и за… Только-только взявшийся за мешок Канда осекся. — Что ты делаешь? — спросил он не без подозрения. И это прозвучало до того нелепо, что запустившая руки под его плащ Линали тихонько прыснула Канде в плечо. — Да ничего особенного, — она стиснула пальцы чуть крепче. И прижалась к его спине чуть теснее. И если бы этого «чуть» было немного больше, Канду бы бросило в пот. — Просто ты очень красивый, когда злишься, — заговорщически шепнула она ему на ухо. — Я по этому соскучилась. Все-таки бросило. Канда развернулся, выдохнул, но пальцев ее не отпустил — сделал шаг вперед. Прижался, вдавил в стену и вдохнул теплый запах ее тела, от которого его чуть ли не затрясло. — Во сколько, говоришь, этот поезд? — глухо спросил он в ее макушку. Ее ладонь порхнула с одного плеча на другое, воровато забралась под обшлаг плаща, стиснула сквозь ткань так, что под ее пальцами сладко и томно заныло, отдаваясь тягуче по всему телу вместе с ударами сердца. Линали не подняла головы — так и улыбалась в его шею и, черт возьми… — В полдень, через три часа, — ...сказать бы вслух, но он бы слов не собрал никогда и дальше мычания не выдал бы ничего. — А мы… — Если поторопимся, — Канда не сдержался и почти до треска ребер вдавил ее в стену: черт, она могла еще медленнее сделать коленом… в общем, сделать коленом? — И за спешку он мне тоже ответит, — тяжело дыша, Канда стащил плащ. И привычно уже запутался в петлях ее мундира. Направляющая его пальцы Линали явно хотела что-то сказать. Что за эти три дня никто не мешал ему заглянуть — тогда и мстить не пришлось бы. И у них даже нашлось бы время, чтобы поговорить о поездах и катакомбах. Но так и не сказала: махнула рукой и закопалась ладонью в волосы на затылке Канды, разворошила к чертовой матери хвост и крепко обхватила ногами за талию, захлебываясь его дыханием и поцелуями. Может быть, сам Канда не очень внятно изъяснялся, но он отлично чувствовал — ей не нужны слова, ни громкие, ни тихие, ни даже мычание. Его «Я соскучился», «Спасибо, что не удерживаешь меня» и «Я вернусь» она отлично слышала в том, как переплетались их пальцы на ее бедре. И этим словам она верила гораздо больше, чем любым другим.