Зарисовка

Подводка, слезы, несколько слоев нарисованного личика и, по ощущениям, минимум 3 литра выпитого алкоголя смываются в унитаз. "От вина ничего не будет", - говорили они. "Ты же из России", - говорили они. Руки сжимают скользкие и приятно холодные бортики ванной где-то с минуту, после чего отпускают, плетьми стегая своего обладателя по бокам. Выбеленные волосы липнут к лицу, воздух, смешанный со рвотой, едва попадает в легкие. Парень смеется. Смеется громко, до слез, запрокидывая голову назад, кашляя, снова склоняясь над "кладбищем выблеванных внутренностей" чуть ли не всех гостей этой квартиры, квартиры, владельцем которой сам и является. В голове шумит, перед глазами темнота, помимо стен пальцы нащупывают мокрые, стонующие тела, жмущиеся в укромные уголки, из которых, судя по ощущениям, состоял сегодня весь дом. Откуда-то снизу доносятся звуки и не думащей подходить к логическому завершению вечеринки в честь дня рождения, хозяин которой скоропостижно скончался на одре веселья, мечтая проскочить Великий Суд и перейти в мир отходняка. -Тебя-то я и искал... Кажется. - Глубокий и совершенно точно незнакомый голос разлился в тишине звуком колокола, отчего парень, чья голова клятвенно пообещала расколоться, "если еще ррраааз...", слегка поморщился и остановился. Остановился так же неуверенно, как и "кажется", которое добавил голос. Ну, вывод о том, что он остановился был сделан по тому, что земля перестала плыть под ногами, а мокрые тела у стен ненадолго закончились. -Юра? -Мм... Сильные и уверенные руки, сжимающие ягодицы, оставляющие следы по всему телу, жадные вздохи, рваные поцелуи, глубокие царапины, несдержанный рык, укусы, влажные шлепки и голос-колокол, звонящий по прекрасному, с несколько часов двадцатилетнему, грешнику.