Родство

      Как-то так получилось, что клан Хатаке пересёкся с кланом Инудзука и перенял некоторые характерные для собак черты, такие как острые клыки и сильный нюх. Ну и, конечно, связь с собаками.       Связь крепла и с годами переросла в нечто большее — в родство. Поначалу только на словах, на крови; потом чувство родства сильнее переплело членов клана и превратило их отношения в дружеские, тёплые и доверительные. Родство скрепило узы и создало новые, и в последствии кланы неплохо работали друг с другом. Вероятнее всего, именно от клана Инудзука Хатаке переняли дрессировку собак-нинкенов. По крайней мере, Какаши думал именно так и точно знал, что его отец и дед занимались выращиванием псов-ниндзя и брали щенят именно у Инудзука. Впрочем, Какаши так же взял себе собаку, и после — вторую, третью, больше, пока не родилась полноценная боевая стая.       Шиноби снова вспоминает о клане Инудзука и о взятых у него собаках, когда речь заходит о пополнении стаи — Паккун ворчал и требовал кого-то ещё, ведь в их нынешнем количестве содействовать Какаши, который брал сложные миссии, в большинстве своём рассчитанные на бои, было трудно.       — Давно не виделись, Какаши, — рыкнула Тсуме, как только Какаши прошёл под аркой с гербом клана.       — Госпожа, — кивнул ей шиноби в ответ и приветливо махнул рукой, на что женщина фыркнула. Но промолчала.       Они медленно двинулись по территории клана, сходя с аккуратных дорожек на зелёную лужайку. Куромару — верный нинкен Тсуме — ютился около ног женщины, кидая на Какаши редкий изучающий взгляд.       Куромару был взрослым, для собак даже старым, и очень сильным. Наверное, Куромару был одним из самых сильных нинкенов всей деревни. Имея кровное родство с волками, Куромару мог похвастаться более диким и яростным нравом, чем большинство собак клана. Он побывал во многих боях, не раз спасая своих товарищей и хозяйку. Сражаясь, пёс потерял левое ухо и правый глаз, но даже так службу не покинул и всё ещё продолжал выполнять миссии наравне с хозяйкой.       Тсуме и Какаши прошли дальше по траве. Та была Какаши ниже колена и, наверняка, опрысканная вдоль и поперек, чтобы ни животные, ни хозяева не нарвались на клещей. Солнце чуть слепило глаза, игриво скрываясь за тёмными дождевыми облаками.       Какаши глубоко вздохнул и посмотрел на Тсуме — та втягивала носом, морщась, что придавало ей ещё более звериный вид. Пахло озоном, и Какаши, как и Тсуме, и любой другой Инудзка, знал — будет дождь. Ещё чуть-чуть, и он хлынет сильным потоком на землю.       Пара прошла чуть дальше и остановилась около большого загона, где трава была скошена очень низко. В загоне бегали щенки, резвясь и играя, они нападали друг на друга, кусая за уши, хвосты и лапы. Зубы соскальзывали с груди, хорошо цеплялись за брюхо и бока. Раздавался писк, скулеж, неумелый лай, и Какаши с удивлением осознал, что Куромару, наблюдающий за всей этой картиной сквозь большие щели между досками, гортанно зарычал.       Тсуме хмыкнула.       — Расслабься. Они ещё научатся всему, — проговорила она, но Какаши так и не понял, кому Тсуме это говорила — то ли своей раздражённой собаке, то ли ему, обеспокоенному большим количеством работы с новоиспечённым членом его стаи.       Открыв ставни, Тсуме пропустила вперед Какаши и Куромару, после чего зашла следом и закрыла проход. Щенки взвились, завидев людей, и с писклявым тявканьем бросились к ним, спотыкаясь о свои лапы и падая на землю.       — Вот он! — Тсуме выловила в общей толпе небольшого щенка и вытянула его за шкирку. — Его зовут Гуруко. Хороший малыш, крепкий. То, что нужно для нинкена. Посмотри.       Какаши принял щенка на руки и принялся его осматривать. Тот был совсем крохой, и Какаши не был уверен, что он вымахает в большую собаку. Скорее всего, Гуруко вырастет небольшой собакой.       Осматривая игривого щенка, Какаши отметил, что у него сильная челюсть и сильные лапы, что с помощью тренировок можно вывести на новый уровень. Висячие уши и недлинный хвост, конечно, могли стать мишенью для врага, да и ухватиться в ближнем бою будет легче, чем за те же стоячие уши, но это уже было неизбежно. Но с этим можно было работать и натренировать собаку так, чтобы он мог уклониться и, в случае чего, защищать своего товарища-собаку, не дав ранить столь уязвимые места.       — Ну что? — спустя время, когда Какаши закончил осмотр, поинтересовалась Тсуме.       В ответ юноша изобразил глаз-улыбку и кивнул, соглашаясь.       — Хорош.       Собака весело тявкнула и задрыгалась, пытаясь вырваться из цепких пальцев. Она лизнула языком открытые пальцы Какаши и осторожно прикусила, как будто бы предупреждая, мол, будет сильнее, если не поставишь и не дашь поиграть с другими.       Какаши хмыкнул и осторожно погладил вытянутую морду.       — Прости, малыш, но я забираю тебя к себе. Ты согласен?       Гуруко задумался, замолк, как будто бы всё понял из сказанного, и уныло посмотрел на других щенков. Потом дёрнул головой в сторону шиноби, принимаясь лизать Какаши пальцы. Его хвост задёргался из стороны в сторону. Он доверительно посмотрел на своего нового хозяина и позволил поднять себя чуть выше.       — Согласен? — снова спросил Какаши.       И Гуруко без заминки ответил ему резвым тявканьем: «Конечно!».