Для кого-то, возможно, эта осень последняя.

      Хочется осени. С её тихой печалью. Со столь прекрасным увяданием природы. С её холодными дождями, навевающими безумную грусть.       Хочется смотреть, как люди стремятся как можно быстрее дойти, добежать до своих домов. Закрыться от этой серости. Спрятаться от промозглого дождя в своих маленьких квартирах, думая о мнимом тепле этих коробок, в которых также сидят тысячи людей, надеясь согреться. Они бояться замёрзнуть, заболеть, сдохнуть.       На самом деле все мы этого боимся. Ты, я, абсолютно случайный прохожий. Все мы якобы ценим жизнь, но прожигаем её в ненужных спорах, бесполезной работы, в сотни других дел, которые считаем нужными. Смешно. Осознание этого всегда почему-то приходит осенью. Во время грусти, некой депрессии. Хочется растворится в этом. Уйти в никуда. Стать дождём или свободным ветром. Почувствовать хотя бы немного свободы. Понять, что ты можешь всё. Мнимое ощущение свободы. Прекрасно. Только оно и спасает иногда. Так приятно позволить себе отпустить жизнь на произвол судьбы. Никак не участвовать в ней. Наблюдать со стороны, выполняя обычные действия. Встал, завтрак, работа, обед, домой, ужин, телевизор и спать. И так изо дня в день. Из года в год. Миллиарды людей так живут уже несколько десятков лет. Они умирают, их заменяют другие люди, если верить статистике, то каждого умершего заменяют сразу 3-4 человека. Так что приходиться сомневаться в своей важности и значимости для этого мира. От этого и приходят мысли о самоубийстве.       Так просто кажется. Поднести лезвие к запястью и провести, надавив слишком сильно для обычного пореза. Закинуть веревку на люстру, завязать петлю, встать на табуретку, просунуть голову в петлю и спрыгнуть с табуретки. Можно даже не прыгать. Просто шагнуть в никуда и исчезнуть в этой осени. Для кого-то последней. Или прыжок с многоэтажки. Секунда свободного падения и мгновенная смерть. Или застрелиться. Нажраться таблеток. Много способов в общем.       И Дима не знал какой выбрать.       Невозможно было сказать в какой момент всё пошло по пизде. Просто он осознал это только сейчас. Слишком всё плохо для него, хотя нет, всё хорошо, но ему почему-то плохо. Никто не знал почему, даже сам Дима. Просто хотелось напиться и провалиться в беспокойный сон, наполненный странными, порой и страшным, беспорядочными видениями. Так этого хотелось. Но он ведь не пил. Вроде.       Питер, всегда серый и без осени стал ещё печальнее сейчас, чем когда-либо. Не хотелось выходить на улицу, совсем. Однако запас провизии в холодильнике вынуждал выйти, точнее выползти на улицу, промокнуть под мерзким, проливным дождём, купить хоть что-то на завтра и уползти обратно, проклиная погоду, да и себя за одно.       Осознание одиночества это всегда ужасного и прекрасно одновременно. Ты вроде один и никому не нужен и от этого становится больно. Но так же ты свободен от обещаний перед другими. Тебе не нужно натягивать маску и "доброжелательно" общаться со всеми.       Одному быть легче.       Одному быть легче пока ты не влюбишься. Не застрянешь на одном человеке. Пока твои мысли не начнут возвращаться к мыслям об этом человеке, точно заевшая пластинка. Вот тогда одиночество становится твоим врагом.       Тебе не с кем поговорить. Некому излить душу и может быть получить хоть какой-то совет. Вот и Ларина некому. Он гниёт изнутри от этой неправильной любви. Шипит в видео о том, что Хованский отвратительная личность. Но сам так не думает.       А сам он возвращается к этим до боли знакомым глазам, к рыжим кудряшкам, в которые так хочется уткнуться носом и забыть обо всех проблемах. Но они сейчас не рядом. Да и в принципе вряд ли когда-то будут. Он же так ненавидел Юру и сделал так, что теперь Хованский ни за что не обратит внимания на него. Но это было уже не так важно, потому что Ларин пытался забыть его с каждым днём, как назло, увязая в этой любви ещё больше. Никак ему не забудется его образ. Никогда он не сможет его забыть, как бы того не хотел. А он хотел очень сильно.       А цветы растут. Растут с каждым упоминаниям Юры в своих мыслях. А это почти всегда. Почти потому что только сон помогает Ларину забыться. Там нет этой едкой улыбки, гаденького смеха над Ларинским провалом на версусе, нет отвратительных комментариев о жизни критика и вообще о самом Диме. Во сне только пустота, болезненная, пугающая, пожирающая весь свет, которого нет, даже если бы и был, то тьма забрала бы и его. А после сна боль. Нарастающая, позволяющая чувствовать как растёт внутри твоя любовь к совершенно неправильному человеку. От этого ощущения хочется сдохнуть, но это и так произойдёт очень скоро.       Неделя. Неделя осталась у Ларина. Может чуть больше. На день или два. Осознание этого пугает. Вот ты жил, а вот тебя нет. Останется только видео, несколько десятков. НА каждом ты и твой голос, но не настоящий. Только жалкий образ, что рухнул совсем недавно, когда Дима сдался и перестал вести стримы, чтобы собрать деньги на операцию.       Дни проходят медленно, болезненно тягуче. Ничего не поможет спастись от этой боли. Ни обезболивающее, ни беспокойный, наполненный кошмарами, сон, ни безмерное количество алкоголя, ни что-либо ещё. Казалось вся жизнь впереди, столько ещё успеть надо, но вот он конец, совсем близко, прямо у порога. Но судьба распорядилась иначе, ей то ли было лень дальше писать историю Димы, то ли она устала развивать сюжет и она убила своего персонажа, как делают это авторы, у которых порой не хватает фантазии.       Осталась пару дней. Дня 4 по примерным расчётом. Всё алкогольное, что можно было залить в себя уже давно кончилось. Конец уже не так страшен как осознание того, что он не сделал что-то важное в своей жизни. Запомниться каким-то злобным критиком небольшому количеству фанатов, которых, как казалось, не было. А Хованский по-прежнему выпускал видео, смеялся с друзьями и пропивал свою печень в барах. Ему не было дела до холодного критика, который никак не появлялся в сети, что не очень радовало Юру так как некого было стебать за каждый промах.       2 дня. Время летит быстро, так же как и растут цветы, миллиметр за миллиметром оплетая лёгкие, вырываясь тонкими стебельками из под бледной кожи. Нет больше сил выдирать их, клея пластыри на место прорастания чёртового растения. Единственное чувство, оставшееся у Ларина это боль. Чистая, ни с чем не сравнимая, кроме, пожалуй, искренней ненависти ко всему живому. Так приятно её испытывать, понимая, что скоро умрёшь, исчезнешь с лица земли и никогда больше здесь не появишься. Закроешь глаза и больше никогда не сможешь открыть.       Это последние часы. Говорить чертовски больно, почти невозможно. Медленно сползая по стенке ванной Дима осознал одну очень важную, но простую истину. Всем всегда было плевать на тебя. Ты никогда никому не был нужен. Никого не волновала твоё самочувствие и то, как у тебя дела. Всем всегда было плевать. Спрашивали чисто из-за вежливости, ну или постебаться над твоими проблемами, осыпать издёвками, наслаждаясь твоей болью. Ты никогда никому не был нужен. Ты всегда был заменой для кого-то. Все ищут замену ушедшему. Наверно у всех есть такой человек, которому постоянно ищешь замену, упиваешься другими людьми в надежде забыть, а ночью образ не выходит из головы. Все мы замена кому-то для кого-то. Просто очередная игрушка, которая никогда не сможет быть вечно рядом с хозяином. Рано или поздно он наиграется и выбросит тебя, так же как и был когда-то выброшен кем-то очень важным для него. Именно так люди становятся злыми. Но злых людей не бывает, бывают несчастливые и недолюбленные. Как и Ларин. И вот сейчас последние секунды жизни Димы. Обычного несчастливого, оттого и злого, человека, который остался никем среди этой серой массы, он так не хотел быть такими как они, но у него не получилось. Только сейчас Ларин понял это и зашёлся хриплым смехом постепенно переходящим в кашель. Он откинул голову назад, ударяясь о кафель ванной и закрыл глаза, чтобы больше никогда не увидеть рыжие кудряшки и едкую улыбку.       Но Дима не увидит, что на его похороны пришёл сам Юра, тот из-за кого и произошла вся эта дрянь с цветами. Хованский даже не подозревает, что это он во всём виноват. В каждом лепестке в лёгких Димы, которые не давали спокойно дышать. Дима так же не увидит, что Юра приходит на его могилу иногда, тихо усмехается и "в шутку" говорит, что ему не хватает его. Ему не хватает врага, достойного, способного дать отпор. Юра даже немного скучает. Хотя кому он врёт. Он чертовски скучает по Ларину. Ведь некому больше назвать Юру "псом уебанским",а Юре больше некому крикнуть "чушка ебанная". Ведь Дмитрия Ларина, критика, комика и новатора "всея Руси" больше нет. Как и не станет скоро Юрия Хованского, комика, рэпера и "бати". Все истории кончаются. Их их история не исключения.