Arousal

Короткое оборванное «эй» тонет в шелесте одежды и скрипе кровати, на которую падает обессиленный Чжонхён. На потолке - дрожащие разводы, и Чжонхён моргает, моргает, моргает до тех пор, пока не начинает жечь глаза. Чуть позже начинает жечь запястье от тонких и цепких пальцев Минги. - Ты зря всё это держишь в себе, - говорит Минги и старается сделать вид, что он вовсе не заинтересован в ситуации, когда Чжонхён мало отдает себе отчет и готов совершать необдуманные поступки. - Это потому что я не плакал? - спрашивает Чжонхён, и по его голосу вполне понятно, что он по-прежнему там, стоит перед одиннадцатью занятыми креслами, среди которых ему места не нашлось. - Это потому, что ты сделал вид, что тебе всё равно, - отрезает Минги, сильнее вцепляясь в чужое запястье. - Мне не всё равно, - тихо отзывается Чжонхён, но Минги и без чужих подтверждений это прекрасно знает. Будто бы он не замечал, как Чжонхён-и отдавался тренировкам, как отдавал себя целиком ради своей команды и жертвовал буквально всем. Минги сложно это понять, но принять он вполне в состоянии. Даже то, что спустя четыре месяца его лидер не где-то там, а с ним, в их комнате общежития, оставленной словно полвека назад. - Я знаю, поэтому тебе надо выпустить все это, - тихо говорит Минги. Так, чтобы проникнуть прямо под кимову подкорку, вспороть его размякший мозг. - Отпустить. «Словно это так легко», думает Чжонхён, а Минги хватает его за плечи и прижимает к сбившемуся покрывалу. Неправильные слова лезут сами, хотя их никто не впускает. - Тебе стоит подумать, что делать дальше. «Мне нечего», эти страшные слова Чжонхёну будто впились в самое сердце острыми занозами. Ему бы послать Минги куда подальше, отдохнуть от его попыток строить из себя самого умного и проницательного, но в какой-то момент чужие незнакомые губы оказываются слишком близко к его, и Чжонхён шепчет: - Что ты делаешь. Минги, завороженный испуганным оленьим взглядом, наклоняется ниже. - Я всегда думал, - неуверенно начинает он, словно в надежде суметь замолчать в любой момент, - почему ты избегаешь меня. - Его дыхание переплетается с чужим, и становится совершенно невозможно контролировать себя. - Почему только на камеру ты обращаешь на меня столько внимания. Кажется, я наконец это понял. Чжонхён хотел бы не слышать этого. Как и слов «Четырнадцатое место - Пледис, Ким Чжонхён» или «Я верю в тебя, Чжонхён-и». Кимово сердце бьется слишком аритмично, а ключицы-лопатки слишком болят от давления таких казалось бы тонких и нежных пальцев. - Это не так, - шепчет Чжонхён больше для себя, чем для Минги, но тот слышит слишком хорошо. - Он не будет даже вспоминать о тебе, - режет больно-больно чужими словами прямо по живому. - Мы были каждый сам за себя. А теперь мы снова команда. И я беспокоюсь о тебе больше, чем ты считаешь. Больше, чем он будет беспокоиться о тебе, занятый своей популярностью. «Это всё ложь», набатом стучит в чжонхёновой голове, но его свинцовые руки притягивают Минги к себе, лицом прямо в беззащитный изгиб шеи. Когда чужие сухие губы касаются его кожи, Чжонхён просто перестает дышать. Когда беззащитная чжонхёнова шея оказывается прямо под губами, Минги просто решает поступить, как хочется его истосковавшемуся сердцу. Потом Чжонхён издает какой-то судорожный вздох, потом Минги обхватывает горячими сухими ладонями его лицо. Почему они вдруг целуются, Чжонхён не понимает, но губы движутся словно по заученному сценарию, а язык, наглый предатель, беспрепятственно гладит изнутри чужой рот. Минги удивительно податливый, почти прогибающийся под ладонями Чжонхёна, бездумно оглаживающими поясницу. Он отдаёт больше, чем старается взять, за все те годы, что был скрыт в кимовых глазах за чужой тенью. Чжонхён не понимает, что происходит, когда Минги отточенным движением подминает себя под его тело, прогибается по кошачьи в пояснице, когда вжимается пахом в его пах, когда выстанывает оборванное «Чжонхён-и» прямо в его рот. И почему он сам прижимает Минги ближе, не оставляя себе и шанса сбежать, тоже не понимает. На звонящий телефон в кармане куртки, небрежно брошенной на спинку стула, никто не обращает внимания. Минги покусывает чужие губы, трется, словно большая ласкова кошка, прекрасно понимая, что Чжонхён просто очень расстроен, разочарован в себе и морально опустошен, чтобы сопротивляться младшему, который ничего не ждал и ни на что не надеялся. И пусть завтра Ким обязательно извинится за этот сумасшедший вечер, скажет что-нибудь про ошибку и состояние аффекта. Пускай. Минги просто хочется этой ночью быть с ним. - Там телефон, - сбивчиво шепчет Чжонхён, отрываясь от распухших губ. - Потом, - выдыхает Минги, потерянный в безудержной эйфории от близости любимого, но столь далекого человека. И Чжонхён сдается, моментально капитулирует, хотя надежда, что это Минхён звонит ему, конвульсивно выкручивает сердце. «Ему плевать», оглушающе звучат в голове слова Минги, острые, злые, полные какой-то иррациональной ревности. «У него теперь новая семья», оправдывает себя Чжонхён и старается не обращать внимания на ревущий телефон. А потом грубоватая ладонь Минги сжимает его член, и звуки вокруг затихают. *** Когда Чжонхён не отвечает на четырнадцатый звонок, Минхён ложится спать. А простыня мокрая под его щекой просто от усталости.