Вспоминай

Трек: Imagine Dragons — Believer. Всем присутствующим на этой тусовке кажется, что ночь должна длиться вечно и тянется невозможно медленно, словно растягивая возможности. Устроенная кем-то вечеринка отличалась своей сравнительной адекватностью: никто не блевал в центре гостиной, не занимался вандализмом по отношению к собственностям хозяина жилища, не затевал драк, словом, Глебу здесь уже порядком наскучило. Голубин крутил в руках бокал с Бэйлисом, лениво смотря вниз, и занимался исключительно тем, что раздумывал, как бы разбавить свою скуку. Уходить отсюда было не особо уважительно — такое масштабное мероприятие в своём доме организовал Адиль. Комьюнити потом не оценит, Глеб чувствовал это фантомным ощущением фейспалма при прочтении очередной сплетни где-нибудь в Твиттере Грезе. «Фараона унижали на вечеринке Скриптонита, и тот был вынужден удалиться». Примерно как-то так. Вдруг дверь внезапно и резко распахнулась, представляя на пороге самого Адиля, который страстно пытался скушать какую-то темноволосую девушку. А нет, они всего лишь целовались. Глеб сощурил глаза, равнодушно всмотревшись в пьяную пару, а затем с тяжёлым вздохом поднялся с кресла. — Пожизненный респект, бро, но тройной секс это не моё, — лениво изрёк артист и покинул широкую спальню, прежде чем в него полетело чужое платье. Блядство, как скучно. За своим размеренным времяпровождение Глеб такое продолжительное время по привычке глотал алкоголь, что даже не заметил, как выпил добрую половину. Понять сей факт аналогично мешала сидячая поза. Оказавшись на ногах, Голубин понял, что его хорошенько штормит. Да и похуй. Чуть не сбив с ног толпу оглушительно хохочущих барышень в компании какой-то знаменитой фигуры, Глеб внезапно понял, что ему нужно прямо сейчас догнаться чем-то покрепче, иначе придётся сегодня засыпать без вечернего секса. Не сказать, что это прямо сильно волновало звезду, просто было как-то… Не солидно, что ли? Множество комнат рябили по бокам, а затем парень наткнулся на лестницу, ведущую наверх, где, по всей видимости, было гораздо тише, чем тут. Так что Глеб, облегчённо выдохнув, направился коряво покорять деревянные ступеньки. Интуитивный поворот направо, затем дверь и Голубин, по всей видимости, оказался в комнате сестры Адиля. Как-то насмешливо фыркнув, блондин прошагал к милому фиолетовому диванчику и плюхнулся на него со всей смачностью выпившего человека. — Ай! — отозвалась на это фиолетовая перина, а Глеб от неожиданности отпрянул куда-то в угол дивана. Пару секунд всматриваясь в стройнейшие ноги, туго обтянутые чёрными джинсами, Глеб впал в растерянность и молчал. Спустя ещё одну секунду лежащий приподнялся с до того заспанным лицом, что Голубин вновь усмехнулся. Ну вот и пришло время познакомиться, T-fest. Улети, нахуй. — Бля, — вяло произнёс Кирилл, недовольный тем, что его сон потревожили. — Твоя комната, что ли? — пошутил он, и Фараон тут же оценил его иронию заливистым смехом. Совершенно неожиданно парней обуяла какая-то нелепая неловкость. Ну каково ощущать, что ты заочно знаком с половиной представителей культуры? Знаешь имя, песни, парочку заезженных фактов, краткое представление о характере, но в лицо не видел этого человека. Чувство такое, что вы были знакомы в прошлой, блять, жизни. Ну ладно, пидорское сравнение. Самое ужасное в этом ощущении было абсолютное понятие того, что собеседник полностью разделяет это чувство. Глеба уже начинала бесить эта странность. — Слава Украине, — наконец проговорил он, выставив пальцами «пис». Кирилл очаровательно улыбнулся. — Обмен любезностями? — уточнил Незборецкий, а затем неожиданно протянул Глебу руку для пожатия. — Кирилл. — Глеб, — представился он, когда их ладони встретились. — С кем ты? — поинтересовался он следом. — Сам с собой, — усмехнувшись, ответил Кирилл. — В Черновцах тусы будут попизже, — выдал критику Незборецкий и продолжительно потянулся. — Ох, жизненно! — согласился Голубин. — Скучно здесь, да? — Да слов нет, — поддержал парень, а затем отхлебнул какого-то французского полусладкого прямо из горлышка. — Будешь? — предложил парень следом. Глеб подумал о том, что понижать градус это очень плохая идея, однако наблюдая за тем, как тонкие губы собеседника обхватили края холодного стекла, а кадык мерно задвигался, решил, что почему бы и нет. Было в действиях Кирилла что-то по необъяснимой причине притягивающее взгляд. — Давай, — улыбнувшись, согласился Глеб и протянул руку, на что Кирилл мило засмеялся и передал бутылку. Голубин сделал глоток. — Вкусная хуйня, — оценил парень, возвращая алкоголь. — Самое лёгкое, — пожал плечами Кирилл и тоже выпил. Глеб не мог перестать разглядывать Ти. Он находился с Кириллом в одном помещении от силы пять секунд, но у Глеба уже сложилось впечатление, что музыкант словно был весь соткан из сладкой ваты: такой воздушный, такой нежный мальчик, такой… Сладкий? Да фу, блять! Кроме шуток. У Кирилла были аккуратные жесты, невероятно бархатистые повадки, лукавый расслабленный взгляд, высокий голос и бережная манера разговора. У этого парня лёгкие словно были вышиты кружевами. Он был какой-то девичьей мечтой. Глеба тоже так называли, и у них вроде был идентичный образ, но этот парень смог перешагнуть просто все границы. Глеб всегда был тактичным человеком и думал, что говорить, но сейчас алкоголь в крови так развязал язык, что о последствиях и о реакции собеседника размышлять получалось с трудом. — Слушай, — позвал его Голубин, — А что ты из образа не выходишь? — Кирилл оторвался от бутылки с глухим, устремлённым ко дну звуком, который ударился о плескавшийся там алкоголь. — Из образа? — также обаятельно переспросил Незборецкий, мягко оскалив ровные зубы. — Нет никакого образа, бро, — сказал он, пристально посмотрев Глебу в глаза. Рэпер ответно вглядывался в радужку напротив. Теперь уже Голубин не ощущал неловкости: было что-то вроде приятного чувства расположения к новой персоне, которая явно была сильна в искренности и мягкосердечности. Но когда Кирилл вдруг привычно (но от этого не менее неожиданно) добро и мило улыбнулся, Глеб это почувствовал. Искра, разряд, невидимая нить, наручники, блять — плевать на то, как это везде называли. Глеб это просто тупо почувствовал.  — А чего по-крепче не найдётся? — слегка отойдя, наконец спросил Голубин, а затем с тяжёлым вздохом окончательно повалился на спинку дивана и издал глубокий выдох. Кирилл покачал головой: — Нет, — с нотками сочувствия ответил музыкант своим высоким нежным голосом, что б его! — Обидненько, — качнул головой Глеб, а затем его внимательный взгляд упал на аккуратные руки Незборецкого, мгновенно выцепив тонкие пальцы, которые нервно теребили печатку. Ну воу, друг, спокойнее! Глеб ещё раз более зорко оглядел Кирилла, чуть склонив голову. Затем парень предвкушающе улыбнулся краем губы и снял со своей головы чёрную кепку. — Кир, — оттенённо дружески окликнул робкого парня Голубин. — Не хочешь примерить? — предложил Глеб, еле ощутимо шлёпнув Кирилла по плечу своей кепкой. На это Незборецкий открыто рассмеялся и взял в руки головной убор. Нацепив тугую кепку на свою весьма объёмную причёску, Кирилл резко повернул голову в сторону Голубина, забавно надув губы. На это Глеб в тон захохотал. Кирилл выглядел до того открытым, что сдержать умиление было чертовски трудно. — Хуя ты модель, — сквозь смех сказал Фара, а затем криво поднялся на ноги. — Мне с трудом верится, что тут нет ещё алкоголя, — затем произнёс он и начал деловито обхаживать комнату. Незборецкий хмыкнул. — Только если ты собрался пить туалетную воду Айши — иронизировал музыкант, а затем быстрым жестом нацепил на глаза тёмные круглые очки и потрепал себя по волосам. — Туалетную воду, говоришь? — вредно проговорил Глеб и медленно растворил дверцы туалетного столика с наклейками «Диснеевских» принцесс, куда, видимо, никто не имел привычки заглядывать. Голубин осторожно вынул из какого-то угла бутылку дорогого коньяка. — Скрипи, похоже, очень не хотел, чтобы сегодня кто-то выпил настолько дорогое алко, — догадался Кирилл. — Жадность губит человека, — подытожил Глеб, пытаясь справиться с крышкой.

***

— А если «тюн»*? — А если тюн, то херачим поверх басы, и звучание остаётся в шоколаде, — пьяно разъяснял приятелю Кирилл. Бутылка коньяка уже близилась к своему логическому завершению, что парни ощущали на своих уплывающих мыслях, ватной голове и теперь уже катастрофически развязанном языке. Артисты, что называется, сошлись характерами и теперь лениво гоняли между собой темы про написание музыки и текстов, делились первыми ощущениями успеха, вытекающими оттуда трудностями и вообще всем тем, чем, оказалось, были похожи. — … И этот усатый пидорас говорит мне: «Автомат за Линкольн в твоём клипе, Голубин!», и вот тогда я понял, что это тотальный пиздец, сходил в учебку, а на следующий день уже значился как отчисленный. — Из МГУ?! — негодовал Кирилл, театрально расширив глаза. — Ты псих. — «Говно всегда говно — в Кремле и на привозе»**, — процитировал трек Глеб, а затем упал головой на спинку всё того же кресла. Незборецкий с улыбкой качнул головой и расслабленно повторил позу собеседника. Глеб медленно обратил на него свой взгляд, начиная с прежним интересом разглядывать его стиль. Вдруг он сжато ухмыльнулся. — Сними очки, — хрипло от неожиданной взволнованности попросил он. Кирилл без задней мысли убрал с лица дорогой аксессуар и вопросительно глянул на Глеба. Тот с увлечением прищурился. — Красивый ты, Кир, — внезапно озвучил мысль Глеб. Незборецкий вытянул лицо, а затем отвернулся и устремил взгляд перед собой, словно что-то обдумывая. Так прошло несколько секунд, в течении которых Голубин пытался сообразить, что же это вообще было. — Я пить хочу, — вдруг сказал Кирилл и встал на ноги. — Сейчас умру. Прямо жажда от этого коньяка, — продолжил музыкант и совсем как Глеб пару часов назад, принялся выискивать в комнате воду. — Вот теперь уж точно духи к твоим услугам, — усмехнулся Голубин. — Вода разве что внизу. — на это Кирилл протестующе замотал головой. — Где наша не пропадала, — заключил музыкант и направился в ванную. Глеб со смешками пошёл следом. — Что? — вопросил Незборецкий, когда поймал удивлённый взгляд на своём обнажённом теле. — Это «Гуси»***, чувак, — указав на лежащую на подоконнике футболку, пояснил Кирилл. Можно подумать Глеб возражал. Оказалось, Фараон был вполне трезвым, потому что когда Кирилл наклонился к низкой раковине и, крепко приложившись губами к крану открыл водопроводную воду, Глебу показалось, что он находился в ёбанной прострации. Капли предсказуемо начали стекать вниз по его красивой длинной шее и устремляться ещё ниже по подтянутому юношескому телу. Нет, блять, Глеб не чувствовал возбуждения, трепета или чего-то такого, он просто с упованием художника наблюдал за той эстетикой, что творил сейчас Кирилл. Его глаза были закрыты, рука на носике крепко сжимала металл, губы и кадык дёргались, утоляя мучительную жажду и сухость в горле — это всё было так… Так охуенно, господи! Сердце в груди Глеба забилось так быстро, словно пыталось поспеть за частотой глотков. Он выслеживал взглядом каждую катящуюся книзу капельку, которую хотелось смазать своими чуткими руками. За что Кирилл был такой картинкой со своей идеальной улыбкой, робким взглядом и по-женски высоким голосом?! Все эти чувства были до того новы, что вызывали какую-то волнительную тревогу, и это цепляло ещё сильнее. Адреналин штурмовал кровь, и Глеб тонул в этих ощущениях так глубоко, что уже точно не мог вернуться обратно. Наконец Кирилл оторвался от крана и подставил под воду голову, диковато умывшись. — Я пьян, — пояснил действие он, однако слова сейчас звучали будто в барахлящем динамике. — И я, — с чувством отозвался Голубин, когда ещё раз оглядел стоящего в полный рост музыканта, по чьему идеальному телу стекала ёбанная водопроводная влага. Глеб в мгновение ока приблизился к Незборецкому. — Я тоже чертовски пьян, Кир. Один его вид так ведёт, что уже будь что будет, а сдерживаться просто нельзя. Глеб беспорядочно обвил руками его талию и, хмурясь, уткнулся лбом в выпирающую ключицу, затем продолжительно прикоснулся к ней губами. Кирилл удивлённо слегка отстранился, не зная, как расценить столь откровенные действия. — Ты чего? — изнеможённым шёпотом спросил музыкант, посмотрев Глебу в глаза. Тот нетерпеливо склонил голову набок. — Ты себя видел, ёбанное творение перфекционистов? На это Кирилл растроганно улыбнулся и трепетно выдохнул. К чёрту запрет на неожиданность и спонтанность — это лучшее, что может быть в жизни! Незборецкий коснулся его губами, и Глеб словил маленький взрыв во всём теле. Парень несдержанно прижал Кирилла ещё ближе и принялся целовать его в такт с биением сердца. Хотелось его всего. Просто прижать так крепко, чтобы он растворился внутри со своими притягательными, как магнит повадками. Никаких остатков — полностью. Ну же, ещё ближе, мальчик, хочется стать с тобой одним целым. Незборецкий чувствовал весь напор, поэтому мягко отстранился и, пытаясь перевести дыхание и приоткрыв глаза, хрипло произнёс: — Тише, тише, — попросил он, а затем последовал снисходительный смешок, во время которого Глеб с чувством гладил его шею и волосы. И парень видел прямо перед собой эту улыбку, что олицетворяла мягкость и робость. Ан рил терпеть, поэтому Глеб чувственно прижал губы к едва заметным складочкам возле краешка тонких губ Кирилла. Глеб готов возносить к небу его эмоциональность: музыкант растроганно засмеялся, закрыв лицо ладонями и уткнулся лбом в чужую грудь, запустив руки под широкую футболку. Голубин воспринял это как вызов и мгновенно избавил себя от верхней одежды. Глаза в глаза, а затем ниже. Кирилл съедал взглядом год рождения и мерно вздымающийся от частого дыхания живот. Парень не смог сдержать тихого вздоха. — Ты знаешь, что такое еда? — в своё манере растянув гласные, спросил Кирилл. Глеб усмехнулся в сторону. — А ты знаешь, что такое заткнись? — и Глеб резко схватил чужое запястье и дёрнул Кирилла на себя. Дико хватался за края его джинс, призывая. Лишь призывая, но ничего больше, и от этого Незборецкий был готов скулить от накрывшего вожделения. Хотелось и грубости, и нежности, хотелось и взять, и отдаться, и эта путаница отравляла последнюю адекватность. Однако Глеб без энтузиазма перехватил инициативу и, по-прежнему держа Кирилла за запястье, повёл в сторону комнаты, хаотично бегая глазами по его телу. Глеб аккуратно опустил Ти на свои колени, кое-как сев на маленькую кровать. С упованием наблюдал за своими руками, что гладили стройные ноги, начиная свой путь от самых щиколоток. Ладони двигались медленно и нежно, прошлись по икрам, задели острые колени, прикоснулись к бёдрам… Кирилл поддался назад и запрокинул голову, издав до того характерный стон, что физиология Глеба среагировала сразу же. Кирилл вплотную прижался пахом к чужому торсу, практически ложась спиной на колени Голубина, а затем стал медленно двигаться, не отрывая пошлого и вызывающего взгляда от лица напротив. Глебу очень хотелось ответно смотреть ему в глаза, однако это с трудом выходит, когда ты то и дело жмуришься от желания и удовольствия. Незборецкий как-то неожиданно прижался чуть плотнее, и их органы ощутимо соприкоснулись. — Oh, god! — практически хныча, простонал Глеб и полностью плюхнулся на спину поперёк детской кровати. Кирилл опустился следом. Пока музыкант нежно оставлял на шее Голубина алые признаки яркой ночи, Глеб дышал так тяжело, так давил возле губ протяжные стоны, что Кирилл чувствовал на своём затылке щекотные мурашки. Незборецкий прошёлся ладонями по выгибающейся ему навстречу груди, на что Глеб приподнял голову, а затем, сжав губы, упал обратно, но очень больно ударился головой о края кровати. На острую боль парень лишь зашипел. — Глеб! — спохватился Кирилл, ласково поместив ладонь на пострадавший затылок. — Давай на пол, — кивнув вниз, предложил Голубин. Музыкант понимающе кивнул. На твёрдой поверхности словно кружилась голова, умножая тактильные ощущения. Глеб чувствовал, как чужой вес вдавливал его в пол, и эта близость заводила до крайней степени. Кирилл остро и ярко целовал его губы, а его грудь неотрывно касалась груди Глеба, где дико бились сердца, словно стремясь друг к другу. Когда Незборецкий вновь заёрзал по чужому телу, Голубин опять не сдержанно ухватился за края его джинс. Это мешало Кириллу беспрепятственно двигаться, и он резко схватил парня за запястья, уложив их над его головой. Это стало настоящим концом. Глеб заметался под Кириллом, раз за разом подаваясь навстречу, тёрся пахом о чужой выпирающий член и громко стонал в губы, запрокидывая голову и закатывая свои зелёные глаза. Хотелось с головой нырнуть в этот пушистый, нежный, розовый мир со сверкающими серёжками на аккуратных ушах, руками, которые теребят печатки на пальцах и блядскими блондинистыми косичками! Становилось жарко. Голубин, кажется, сам того не осознавая, с большим чувством шептал чужое имя, ощущая тепло внизу живота вкупе с невероятным жжением. Кирилл прошёлся ладонями по поднятым над головой рукам и сцепил их пальцы, что сопроводилось трепетной дрожью в самом сердце. Это было сумасшествие. Это было ни на что не похоже. Это был блядский Фараон, стонущий под ним. Ёбанный парадайз. Глеб с фырканьем сдул со лба непослушные волосы и подставил шею под новые поцелуи. Да уж, «Рэпер Фараон переспал с T-fest’om на вечеринке Скриптонита и был вынужден не кончать после пяти секунд». Этот твит Грезе, Глеб был уверен, разорвал бы интернет. Голубин опустил руку и дотронулся до манящей выпуклости на джинсах Кирилла. Он сразу же обессилено застонал и ломано прижался к Глебу всем телом, даря его лицу водопад нежных поцелуев. Неожиданно дверь в комнату раскрылась. Артисты даже не успели отпрянуть друг от друга, лишь замерли, шокировано уставившись друг другу в глаза и пытаясь унять возросшую в животе панику. Когда Незборецкий медленно обернулся в сторону вошедшего, то чётко узнал широкий силуэт Басты. Дверь вновь резко закрылась. — Что они там делают? — с лёгким акцентом из-за алкоголя в крови спросил Адиль. Артист задумался. — Фит записывают, — с серьёзным лицом ответил Вася, хлопнув коллегу по плечу. А затем подавил улыбку, когда за дверью послышался оглушительный смех.