Идеально неидеальные

      Глаза у Сейджуро словно настоящие рубины — огненно-красные, завораживающие и опасные в своей привлекающей красоте. Кожа аристократически бледная, лицо с идеально правильными чертами, кажущимися еще светлее в сочетании с алыми, умело уложенными прядями. Порой возникает ощущение, что он заплутавший бог, отчего-то покинувший собственную святыню и позволяющий простым обывателям наблюдать за свершаемыми им деяниями, вдохновляя или, напротив, сбивая спесь. Он вежлив, умен, уверен в себе, настойчив и решителен. Все в нем так и излучает неприступность напополам с особым желанным многими величием: приятная поставленная речь, уверенная походка, хорошие манеры, плавные и точные жесты, превосходная осанка, вылепленная, как будто талантливым скульптором, фигура. Временами Сейджуро можно назвать жестоким и беспощадным, и тем не менее не лишенным справедливости. Но так или иначе, для многих он далек в своем совершенстве, а потому уважаем и признан.       Во взгляде Сацуки — розоватый сапфир, игриво меняющий свой оттенок в зависимости от эмоций. Она как отражение Акаши, но разбавленное, преломленное через неоднородное стекло чувств и ощущений. Стоит Сацуки заняться любимым делом, как вот перед тобой настоящая Императрица — безупречная, предельно точная, притягивающая взгляды. Ее совершенство иное: яркое, дребезжащее между тонких граней, эфемерно отделяющих от крайностей и представлений, пока не принятых обществом. Словно она всего лишь в шаге от того, что принято называть будущим.       Вместе они дополняют друг друга до предельно незначительной величины. Приковывая внимание, ежедневно собирая паутину жгуче-завистливых взглядов, ждущих ошибок, жаждущих увидеть их отчаяние и падение с пьедестала. Или ощущая себя в тягучем киселе восхищения — холодного и ненастоящего, требовательного до мельчайших деталей. И совсем немного — в сравнении с остальной изматывающей мешаниной чужой заинтересованности — теплых, поддерживающих взоров настоящих, пусть и немногих, друзей.       Их отношения подчинены графикам, детально прописанным планам и расписаниям, при сложении которых дней для них двоих катастрофически мало. Большинство встреч подобны деловым ужинам или внеочередным повышениям квалификации, сухому отчету о достижениях друг друга. Идеальная, в драгоценной и предельно точной огранке любовь неправильна, иррациональна, абсурдна.       Возможно, это и так. Ведь для Сацуки Сейджуро — это запах сдобных булочек и шоколадных такояки, аккуратно слепленные моти с забавными мордочками, возвращающими в детство; хриплые колыбельные в бессонные ночи, когда мозг устал настолько, что невозможно отключиться; крепкие объятия в ненастную, нагоняющую тоску погоду; россыпь бумажных самолетиков из отчетов надоедливых клиентов. Для него же Сацуки как вечное ожидание чуда, в которое удачно маскируются ребяческие проказы и шутки; наглость огромного плюшевого зайца, периодически отбирающего законное место на кровати; меланхоличные дни за кружкой отвратительно горького кофе — от его вкуса у Сейджуро едва не сводит внутри, в то время как Сацуки не представляет свой рабочий день без этого адского варева.       Их отношения неправильные. Они не эталон с предписанными законами. Но для Сейджуро и Сацуки созданная между ними связь, укрепленная и закаленная годами — самая что ни на есть настоящая, необходимая и желанная.