***
Плагг привык получать все желаемое. Пока отцу плевать, а его секретарша беспрекословно выполняет все капризы балованного сыночка, его жизнь можно назвать приемлемой. Пока в кармане новой куртки лежит пачка только напечатанных купюр, еще пахнувших чернилами, а у дома припаркована сияющая бездной феррари, он может позволить себе организовать многолюдную вечеринку. Пока широкая ухмылка ослепляет своим сиянием, а мышцы перекатываются под кожей, он может уложить любую девушку. Пока он, черт возьми, уверен в себе, весь мир ляжет к его ногам. Пока... Да, действительно, все это, пока он не встретит ту самую, встреча с которой предназначена корявыми цифрами, нелепо выведенными за правым ухом. Плагг считает, что вся эта чепуха с судьбой — не больше, чем, действительно, просто чепуха. Это обязательство, глупое предназначение, которое ему совершенно не интересно. Не нужно. Вот нисколько. Это, в какой-то степени, нечестно. Вот таким вот, наглым образом, решать все за него. Просто кем-то так решено, просто кому-то так нужно, просто кто-то так хочет. И то, что сам Плагг в этом не нуждается, никого не интересует. Вторая половинка — это ответственность. Что-то, ради чего нужно жертвовать какими-то, уже привычными и установленными, правилами, привычками, устоями. Плагг любит свободу прежде всего потому, что всю жизнь подчиняется отцу. Каждый шаг расписан поминутно, и без сухого кивка нельзя даже покинуть дом. Больше везет, когда тот уезжает в командировки и на пару дней Плагг может ощутить себя обычным человеком. Однажды, подобное желание приводит его к стенам знаменитой на весь Париж школе искусств. На дворе первое февраля, а девушки из аудитории зазывающе хлопают ресницами и поправляют пуш-апы. Он думает, что в этом году тоже может пронести, а нежданная половинка явится годам к тридцати, когда он уже нагуляется и захочет остепенится.***
Болеть Тикки не любит. Подобное выражение слабости для неё недопустимо, однако простуда все же оставляет её дома, в крохотной комнате общежития, на целых две недели, и получая справку, девушка впервые так сильно хочет в школу. Наспех собранные в пучок секущееся волосы, растянутый свитер и повседневные джинсы, по сути единственные и любимые, которые она носит абсолютно везде. Тикки кусает губы и хмурит брови, когда первый звонок доносится до её ушей, а до школьных ворот еще пара метров. Тикки клянет старый будильник, вдруг решивший перестать ходить и пятимесячную Сьюзи, живущую этажом выше, и которая неожиданно решила сменить привычке, и проснулась не в шесть, а в восемь утра. Ну и может еще немного Тикки желает смерти учителю физики, запланировавшему контрольную на первый урок. Влетая в школу, Тикки не рассчитывает сил, и сбивает с ног впереди идущего парня. Как раз в этот момент Плагг сосредоточенно старается перестать зевать и не замечает быстрых шагов и громкого дыхания позади. И где-то между этими событиями, их находят барахтающимися на полу. Тикки несдержанно, истерично смеется, намеренно ударяясь затылком о кафель, пока рядом сидящий Плагг с сожалением закусывает костяшки пальцев и вцепляется рукой в растрепанные черные волосы. Метки обоих, словно клеймо, выжигают на коже, и когда парень все же решается взглянуть на ту самую, разрушившию его жизнь, то видит усталую девушку, сжимающую в кулак свитер на груди. Весьма потрепанную, в тонких джинсах и старых ботинках. С неряшливо опавшими розовыми волосами на плечи и выглядывающий с под полов свитера живот, щеголяющий чистой, чуть смуглой кожей. И большие синие глаза, с очаровательными веснушками на румяных от бега щеках. Когда-то тогда, он впервые испытывает желание накормить и одеть беспомощного ребенка, вместо того, чтобы уложить вполне симпатичную девушку, с превосходной фигурой. Когда-то тогда же, Тикки с изумлением осознает, что хочет просто обнять и вздохнуть чужой запах, вместо того, чтобы увлечь за собой в ближайший закуток. Где-то там же они и понимают, что, возможно, глупо было отрицать предписанное. И уже чуть позже, с улыбками поддаваясь навстречу друг другу, они усваивают главный урок — все неважно, пока он рядом.