Tom and Jerry

До Хэллоуина и моего Дня Рождения осталось десять дней, мы с ребятами во всю готовимся и репетируем, а я ломаю голову, как можно закатить классную тусовку, чтобы потом не голодать весь месяц. Как ни странно, я рад любым мыслям, даже таким, потому что они хоть немного отвлекают меня от Уэя. Я готов ночами зубрить формы немецких глаголов, брать по две смены на работе и тренировать вдвое больше Пиноккио, писать сложные гитарные партии и учить их — всё что угодно, только бы не думать об этом исчадии ада! Он пустил корни в мой бедный мозг, похитил моё спокойствие, вселил в меня всепоглощающую тревогу, лишил способности здраво мыслить, а также есть и спать… — Так, ещё немного… — приговаривает Джерри, докрашивая правый глаз подводкой, а я смотрю на его приоткрытый рот и хочу прямо сейчас подойти и резко закрыть его своим ртом. Да, он лишил меня рассудка и здравого смысла, но я никогда не солгу себе, что он лишил меня радости. Он подсадил меня на себя, как на мощный наркотик, и как бы я ни ненавидел эту дрянь, я всегда под кайфом. Я узнавал о нём всё больше и больше, и мне всегда было мало, я изучил его от и до, и всё равно ничего не знаю, и мне постоянно его не хватает, хотя меня тошнит от одного упоминания о нём. Парадокс на парадоксе. — Выглядишь дешёвенько, — прокомментировал я его внешний вид, уставившись на его длинную шею, которая кажется ещё более бледной на фоне чёрного галстука. — Сегодня точно у кого-то отсосёшь, гарантирую! — Ты уже ему завидуешь, да? — с улыбкой спросил Уэй, включив электронный чайник. — Отсоси! — на автомате буркнул я, взяв Пэнси в руки. — Ну точно завидуешь, — повторил этот ублюдок, расплывшись в ухмылке. Играю аккорды к новой песне, пытаясь не анализировать то, что только что произошло, хотя заранее знаю, что мне это не удастся. С тех пор как он заявил, что девственник, я безумно хочу это исправить и не могу перестать похабно шутить. — Оу, наконец-то ты закипел! — обратился Джерри к чайнику, и я хмыкнул.— Кофе мой наркотик… Стоп. Что он сказал?! — Какого хрена?! — возмутился я, нахмурившись. Уэй захихикал, подул на кофе и сделал маленький глоток. — Нет, я, конечно, знал, что ты постоянно ищешь повод, чтобы ко мне придраться, но это уже перебор… — произнёс Джерри, смешно округлив глаза. Меня не волнует, что он сказал. Меня волнует, как он это сказал. — Скажи это ещё раз, — попросил я, встретившись с ним взглядом. Уэй залился смехом, прикрывая рот тощей рукой, и покрутил пальцем у виска. — Тебя это возбуждает, Фрэнки? — кокетливо промурлыкал он. — Хочешь поговорить об этом? Ты меня возбуждаешь. — Фак, просто скажи! — нетерпеливо фыркнул я. — Кофе мой наркотик? — неуверенно произнёс Уэй, сомневаясь в моей адекватности, и я приоткрыл рот. Не может быть! — Твою мать… — пробормотал я, не отрывая от него взгляда. Джерри отхлебнул ещё немного и нахмурился. Этот акцент! — Что за акцент, Уэй? — спросил я, надеясь, что ошибаюсь, и мне просто кажется. — Какой акцент, Иеро? — уточнил он, коверкая мою фамилию. — Скажи «кофе», — попросил я ещё раз, разглядывая его подкрученные реснички. — Фак… — его точёное личико исказила гримаса ужаса. О нет, неужели мне не кажется… — Кофе… Нет, это не «кофе», это «коу-фей», и так не говорят ни в одном нормальном штате, кроме единственного ненормального! — Кофе… — повторил я, и мы оба застыли. Повисло молчание. Джерри опустил взгляд в чашку, а я всё так же смотрел на него. — Так ты… тоже из Джерси? — он первым решился нарушить тишину, подняв на меня глаза. — Это ты «тоже», а я просто из Джерси! — фыркнул я, закатив глаза. Чёрт, мы из одного штата, мы и так родственные души, а тут ещё это! — Не верю, — он замотал головой. — Мой родной Джерси не мог вырастить такого злобного гнома! — Слышь, ты совсем попутал?! — воскликнул я, запустив в него подушкой. — Мой родной Джерси не мог вырастить сраного педика! — Полторашка, — сказал Уэй, мило хихикнув и сморщив свой вздёрнутый носик торчащий клюв. — Педик! — обиженно пробурчал я, нахмурившись. — Фантазией не блещешь, — подметил Джерри, усевшись на стул у моей кровати. — Ты откуда, гномик? — Бельвиль, — ответил я, всё ещё корча из себя обиженного и оскорблённого.  — Улица какая? — поинтересовался Уэй, и его зелёные глазищи засверкали. — Бельвиль-авеню, — на автомате выдал я и тут же встрепенулся. — Стоп, в смысле «какая улица»?! — В прямом, — пояснил Уэй с довольной улыбкой на лице. — Я с Франклин-авеню. Я вновь округлил глаза и приоткрыл рот, не веря своим ушам. — Ох, как же нам несказанно повезло, что мы ни разу не пересеклись! — обрадовался Джерри и в честь этого отпил ещё немного «коу-фе». — Жесть, — только и смог пробормотать я, покачав головой. — Может, ты ещё и в парке любил позависать? — У меня там есть моё особенное дерево, к которому я приходил, когда было грустно, и делился наболевшим, — поделился Уэй, а я, стыдно сказать, умилился этому вместо того, чтобы считать его умалишённым. — Эх, скучаю по нему… — А оно по тебе нет, — подколол его я, глупо захихикав, и он показал мне язык. — Так, а как ты здесь оказался? Уехал бы покорять ЛА или Нью-Йорк… Снова ухожу в разведку, но всё никак не решаюсь себе признаться, что это разведка не ради его уничтожения, а ради разведки. — Я так и сделал, — поведал Уэй, сделав ещё один глоток. — Вообще, я поступил в Нью-Йоркскую академию визуальных искусств, но меня пригласили в Вегас работодатели, и я перевёлся сюда… — Не жалеешь? — спросил я, слегка прищурившись. — Я ни о чём не жалею, — заявил Джерри с такой мрачной интонацией, что мне стало не по себе. — А тебя какими судьбами занесло в Город Грехов? — Печалька и Пончик отсюда, — пояснил я. — Там вообще странная история, у меня просто есть дом и здесь, и в Джерси, а Печалька, ну…короче, после школы все наши решили переехать сюда, чтобы быть вместе и всё такое. — Я знаю, мы с ним вместе в психушке лежали, — буднично сообщил Уэй и спокойно сделал очередной глоток. — Он стал моим вторым лучшим другом помимо Штопора. Он лежал в психушке. И говорит об этом так, будто это обычное дело! С тяжёлым сердцем вынужден признать, что Джерри не фальшивка, нет. Он больной на всю голову, он совершенно безумен и в психушку попал не просто так, но в нём нет фальши. Вот она, его голая правда, он выдаёт её в чистом виде без прикрас. Он действительно ни о чём не жалеет и ничего не стыдится, искренний засранец! Открыл душу и будто только и ждёт, когда я в неё плюну. — Что, даже не пожалуешься, что я у тебя друзей увожу? — язвительно прошипел Уэй, ухмыльнувшись. Я молча посмотрел ему в глаза, пытаясь найти ответы на все свои вопросы, но увидел только его открытую нараспашку душу. Кажется, у него самого нет ответов. — Ой, да кому ты нужен?! — я махнул на него рукой и вскочил с кровати, чтобы оказаться на безопасном расстоянии от него. В моей жизни слишком много Уэя, и мне нужно время, чтобы переварить его, всё, что он мне сказал, и перемены в моём к нему отношении. Он, похоже, знает обо мне больше, чем я сам, но ничего не знает о самом себе. Парадокс на парадоксе. Я уже даже не пытаюсь разгадать его, просто пытаюсь хоть как-то оказывать сопротивление. хХх Уэй как всегда убежал по делам за пару часов до пар, и в колледж мы ехали порознь, что не может не радовать. Весь путь от общаги до универа я был в плену назойливых мыслей, поэтому не заметил, как добрался и оказался за партой, разделенной на две части чёрной полосой. Я пометил парты во всех аудиториях, где у нас есть пары, чтобы отделить его от себя, но в итоге сам пересекаю эту черту и выхожу за грань. Зря только имущество испортил! Уэй снисходительно глянул на меня и тут же отвёл взгляд, отсев подальше. Он всё так же бесит меня, я всё так же хочу, чтобы он исчез из моей жизни, но меня необъяснимо тянет к нему, словно он магнит. Я хочу знать о нём всё и немного больше, хочу разгадать его, выяснить причины его эксцентричности и откровенности. Уэй будит во мне азарт, которому невозможно сопротивляться. Я помешался на нём. — Что это ты за черту залазишь, Томми? — язвительно произнес он, и меня бросило в дрожь. Я на мгновение округлил глаза, но тут же взял себя в руки и убрал локоть с его половины. Нельзя терять самообладание. Сделаю вид, что Уэй — мой проект по психологии, и я просто любопытный учёный. Можно ведь забыть о том, что у нас даже нет этого предмета… Уэй купил свой любимый «коу-фе» из Старбакса, который он обычно употребляет вместе с сигаретой, и поставил его около черты, как бы намекая, что он может в любой момент зайти за неё. — Добрый день, — поздоровалась мисс Колли, которую все зовут просто Бадди, и присела за свой стол. — Кто-то отсутствует? — Нет, все есть, — сообщил вездесущий Штопор, и занятие началось. — Так, какую тему мы сейчас обсуждаем? — уточнила она, роясь в своих бумагах. — Ага, «Возраст». Значит, давайте побеседуем о ваших планах на будущее, используя ключевые слова. Джи, может, начнёшь? Уэй кивнул, улыбнувшись, и пробежался глазами по опорным фразам и словосочетаниям. — Я, если честно, не вижу своего будущего, — с непринуждённой улыбкой произнёс Джерри, глядя преподше прямо в глаза, которые тут же наполнились удивлением вперемешку с тревогой. — Всё какое-то туманное, и я скорее пессимистичен в отношении того, что будет дальше, поэтому предпочитаю об этом не думать. — Почему? — изумлённо поинтересовалась Бадди, округлив глаза, и сиреневые стрелки на её веках поползли вверх.- Ты же известная модель, я постоянно вижу рекламы с тобой, и учишься ты хорошо, ещё и рисуешь… Как с языка сняла. — Не знаю, — Уэй пожал плечами. В его взгляде читается искренность и простодушие, он явно не лукавит ради привлечения внимания. В аудитории поднялся шум: видимо, не только мне с преподшей интересно знать, что творится у нашей звёздочки на душе. — Ну, ты же приблизительно знаешь, чем будешь заниматься в следующие пять лет? — поинтересовалась Бадди. — Есть какие-то планы? — Я не планирую жить ещё пять лет, — ответил Уэй и аккуратно отхлебнул кофе из стаканчика. В аудитории повисла гнетущая гробовая тишина, только Бадди нервно хихикала, пытаясь вытянуть из Джерри уточнение, что это просто такая специфическая шутка. Только вот это ни черта не шутка. — Джерард, думаю, тебе нужно быть более позитивным, — посоветовала ему Бадди, ободряюще улыбнувшись, и на его лице растянулась ироничная ухмылка с такой ядовитой примесью цинизма, что я тут же позабыл о его детской непосредственности и вечном беззаботном ребячестве. — Я очень позитивный, — заверил её Джерри. — Ещё пять лет в этом мире — перебор. Улыбка сошла с лица Бадди, и Сара заговорила сама, решив спасти ситуацию. Я так чудовищно ошибался. Он вовсе не ребёнок. Точнее, он остался ребёнком в душе, но его оболочка переросла нас всех лет на десять. Он, чёрт подери, до жути напоминает мне Печальку! Тот же взгляд, те же слова, то же отношение к жизни! Теперь я понимаю, почему они стали лучшими друзьями: они понимают друг друга. Оба будто повидали всё худшее, что только может случиться, и стали отпетыми циниками, однако Печалька неделями не выходит из квартиры и еле заставляет себя появляться на учёбе и работе, а Уэй каждый день просыпается в семь утра, сочиняет новые песни, учится на отлично, участвует в показах и фотосессиях и поёт в рок-группе! Такой вот сорокалетний двадцатилетний ребёнок. Я повернул голову, чтобы рассмотреть его профиль, и заметил крупную надпись «Исцеление» чёрным маркером у него на шее. Позже я рассмотрел «осторожный» на левой руке и «добро» на правой. Уэй не хочет жить больше пяти лет, но всё равно верит в «добро» и «исцеление». Он поёт об этом, о том, что всё в итоге решится, что всё самое лучшее впереди, что каждый прекрасен и уникален, что он всегда готов утешить любого и всех спасти. «Ещё пять лет в этом мире — перебор…» Парадокс на парадоксе. Хотелось бы верить, что он фальшивка. хХх Домой мы шли вместе. Я его ненавижу, но хочу ходить за ним по пятам, чтобы в конце концов поймать, как Том поймал Джерри. Он меня заразил — теперь и я парадокс на парадоксе. — Напомни мне, почему мы находимся на таком близком расстоянии друг к другу? — спросил Уэй, ловко выудив сигарету из красной пачки Мальборо и закурил, запивая дым кофе после каждой затяжки. — Я, по ходу, карточку посеял, — на ходу придумал я, достав свою пачку сигарет. Джерри любезно поделился огоньком, и я с наслаждением вдохнул ядовитый дым. — Вот так, Томми, может, сдохнешь быстрее, — ласково произнёс он, и я показал ему фак. — Не проецируй на меня свои желания, — фыркнул я. — Кстати, что это ты устроил на английском? — Сказал, что думаю, — Уэй пожал плечами. — Я всегда так делаю, если ты ещё не заметил. — Нет, серьёзно, с чего такой пессимизм? — поинтересовался я. — Ты же реально богатый, успешный и всё такое, а тебе только восемнадцать… — Ой, какой ты заботливый, аж на душе тепло стало! — с сарказмом воскликнул Джерри, всё ещё не выдохнув дым. — Я же уже сказал, я самый настоящий оптимист. — Ну… — начал я, но прервался, потому что Уэй внезапно сорвался с места и ринулся вперёд. — Какая собачка! — воскликнул он, сев на корточки рядом с худенькой дворняжкой. С языка снял! — О, привет, малыш! — произнёс я, принявшись чесать пёсику пузико и с тоской вспоминать Томаса. — Привет, пупсик, я тоже соскучился! — промурлыкал Уэй и полез ко мне с объятьями. — Пошёл на хер! — вякнул я, и дворняжка зарычала. Джерри залился смехом, и я еле сдержался, чтобы не повторить за ним. — Боже, какие же вы, гомофобы, забавные! — довольно пробормотал он, и я закатил глаза. — Ну что ты, собачка, голодная, наверное, совсем? Дворняжка жалобно заскулила, и Уэй полез в рюкзак, порыскал там и достал сэндвич с салями и бургер из Мака. — Вот, держи, — поделился он с дворняжкой, и та стало жадно поедать мясо. Неужели он любит собак настолько, насколько люблю их я? У нас ещё больше общего, чем я думал! — Откуда у тебя столько лишней еды? — удивился я. — Мажор! Джерри показал мне язык и широко улыбнулся, но я что-то ему не поверил. Сейчас он сфальшивил. Через пятнадцать минут мы были в районе кампуса, и разминулись, так как Уэй отправился в общагу, а я — в супермаркет. Ещё через двадцать минут я уже стоял у двери комнаты с бумажным пакетом в руках. После продолжительного стука мой чокнутый сосед наконец соизволил открыть, тут же захлопнув за мной дверь. — Уэй, какого хрена?! — возмутился я, поставив пакет, из которого торчит батон, как на картинке, на стол. Уэй приложил палец к губам и выпучил глаза, умоляя меня не шуметь, поэтому я продолжил немного громче.- О, что это тут у тебя, Джерри? — Айеро, заткнись, — воскликнул Уэй и тут же добавил, — пожалуйста! — Надо же, какой вежливый! — хмыкнул я и медленно подошёл к нему, пытаясь угадать причину его беспокойства. — Ты чего такой дёрганный? Джерри ещё раз приложил палец к губам и показал мне пушистый серый клубочек с испуганными глазками. Я не очень люблю кошек, но это просто чудо! Фу, Айеро, соберись, ты же мужик! — Твою мать, Уэй, ну ты совсем спятил, — прокомментировал я, погладив котёночка и почесав ему за ушком, от чего тот потешно высунул язык и замурлыкал. — Ну ты посмотри на него, как я мог его там оставить?! — оправдался Уэй, указывая на октябрьский мрак за окном. — И что нам теперь с ним делать? — поинтересовался я. — Точнее, что тебе с ним делать? — Ну, я напою его молочком, колбаски дам и всё такое, — перечислил Джерри свои планы на клубочек, который жужжит, как холодильник. — А потом пристрою в добрые руки. Я его у элитного жилого комплекса нашёл, ну, знаешь, тут есть пару таких около кампуса. Он точно домашний, это видно, так что никаких проблем с ним быть не должно. — Смотри, нас за это и выселить могут! — пригрозил я, почесав котёнку пузико. — Это пацан? — Ну вроде, — Джерри пожал плечами и направился к холодильнику. — Я не особо умею отличать. — Мужик, по глазам вижу! Ты мужик! — сообщил я котёнку, и тот от радости оставил на моих штанах мокрое пятнышко. — Фу, ну тебя нахер! — Молодец, маленький, всё правильно сделал! — похвалил его Уэй и налил что-то в мисочку. — Вот тебе молочко за это! — Капец, вы оба на голову больные! — буркнул я и сунул котёнка Джерри. — Не слушай его, клубочек! — сюсюкает он с котёнком, который понюхал молочко и приступил к активному потреблению. — Он злой дядя, ну его, бяку такого! Я отвернулся и тихо захихикал, прикрыв рот рукой. Как-то вообще не верится, что этот человек не хочет дожить до двадцати трёх. — Так он Клубочек? — уточнил я, завалившись на кровать с конспектом по культуре. — Пусть будет Клубочек, — Джерри пожал плечами. Я открыл книжку с домашним заданием, посмотрел и сразу закрыл, не в силах созерцать сие безобразие. — Нужно его спрятать, чтобы никто не увидел, а то нам хана. Клубочек словно разделил мою боль и громко запищал. — Оу, маленький, ты чего? — забеспокоился Уэй, погладив Клубочка по спинке, но тот запищал ещё пронзительнее. — Бедненький, что же у тебя болит?! У него, наверное, колики… — Какая жалость, — безразлично пробормотал я, хоть на самом деле во мне всё же проснулась жалость к несчастному животному, храни Господь его душу, которое попало к Уэю! — Если ты сейчас сбегаешь в зоомагазин через дорогу и купишь ему что-то от колик, я убираю две недели, — поставил Джерри условие, и уже через минуту я обувался у входа. — Спасибо. — Подавись, — бросил я напоследок и вышел из комнаты. Нужное лекарство я купил на удивление быстро и легко, видимо, не одни мы содержим голодного кота в общаге. На сей раз я открыл дверь своей картой, вошёл в комнату, скучающе вздохнув, и тут же обомлел от представшей передо мной картины. Клубочек лежит у Уэя на коленях и изредка попискивает, а Уэй сидит на кровати, наклонившись над столом, с белым носом и подбородком, прямо перед белой дорожкой. Интересный расклад. Так вот в чём секрет его энергичности и бодрости! — Слышь, ты вообще на голову больной?! — возмутился я, поставив руки на пояс. Он широко улыбнулся и захихикал. — Ты же знаешь, что да, — подтвердил Джерри, вытерев кокс с подбородка. — Будешь? — Ты охренел?! — воскликнул я, обведя взглядом ровную дорожку. Даже, сука, сраная дорожка из кокса у него идеальная! — То есть, кота ты прячешь, а кокс — нет?! Парадокс на парадоксе. — Так, давай сюда лекарство и присоединяйся, — скомандовал Уэй. Я остолбенел от такой наглости и так и остался стоять с открытым ртом. Джерри дал Клубочку суспензию, погладил его и поднял на меня глаза. — Ты в конец оборзел! — возмутился я. — Я ведь и сдать тебя могу! — Неужели ты думаешь, что мне есть до этого дело? — с улыбкой спросил Уэй, продолжая гладить котёнка. Больной манекенщик-наркоман, ему самое место в психушке! — А если я не хочу упарываться и становиться похожим на такое чучело, как ты? — спросил я, злобно глядя на него. — Я же по глазам вижу, что хочешь, — спокойно произнёс Джерри, и у меня тут же пропали все аргументы, а кокс показался ещё более манящим. — Пошёл к чёрту, — буркнул я и провёл носом по столу, вдыхая порошок. Так хорошо… — Да, Томми, жизнь дерьмо, богатая мамуля выперла из дома, отобрала все деньги, тебя поселили в общаге с долбанутым на всю бошку соседом, — догадался Уэй, и я начистил бы ему морду, если бы не было так кайфово. Хотя я ведь прекрасно знаю, что дело не в коксе. — Да, Джерри, жизнь дерьмо, когда ты долбанутый на всю бошку сосед, — произнёс я, и он закивал. Всё дело в самом противоречивом из всех парадоксов, и только под коксом я могу себе в этом признаться. хХх — То есть, по-твоему, Марс мы колонизировать ещё не готовы? — уточнил я, легонько ударив Уэя по ноге своей ногой. Мы лежим на его кровати, опершись ногами о стену, и несём всякий бред. Трип выдался на удивление умиротворённым, и мы просто расслабленно болтаем обо всякой всячине. — Ты точно не готов, — подытожил Джерри, философски потерев подбородок. — Ты слишком борзый, марсиане тебя не примут. — Ой, типа тебя встретят с распростёртыми объятьями! — фыркнул я, толкнув его. Он показал мне язык и толкнул в ответ. За эти пару часов я узнал, что его маму зовут Донна, а младшего брата — Майки, что они сейчас в Джерси и постоянно просят его приехать, потому что скучают, что он помешан на комиксах и складывает бумажного журавлика перед каждым показом, чтобы их набралось тысяча и он смог загадать желание. — Так у тебя есть собачка? — поинтересовался Джерри, перескочив с темы на тему. Клубочек лёг между нами и довольно замурчал, будто он нашёл своих папу и маму и теперь может спать спокойно. — Ага, Томас, — с гордостью сообщил я и тут же поник. — Мы не виделись уже пару недель — маман просто свирепствует. — Она бизнес-леди? — спросил Уэй, погладив Клубочка за ушком. — Бизнес-ведьма, — буркнул я, вспоминая мамин строгий взгляд. — Мне жалко как её конкурентов, так и партнёров! — А какой у неё бизнес? — поинтересовался Джерри. — Мебельный, — сообщил я, разглядывая свои татуировки, которые кажутся более яркими и крупными. — Шкафы, стулья, столы, вся такая херня. — Фиона Гуд? — догадался Уэй и широко улыбнулся, что немного меня напрягло. — Ну да, — подтвердил я. — Откуда такая проницательность? — Я с ней недавно контракт подписал, — похвастался Уэй, посмотрев мне прямо в глаза, и я начал разглядывать его огромные зрачки, которые почти вытеснили красивый зеленый цвет. — Буду рекламировать всякие там гостиные и всё такое. Плевать, пора бы перестать удивляться — с Джерри это ни к чему. — Предательница! — обиженно воскликнул я, и он захихикал. Я осторожно потрепал Клубочка за хвостик, и вдруг меня одолело чувство всепоглощающего счастья, которого я ещё никогда в жизни не испытывал. Может, это всё кокс, но я бы пролежал так вечно. Я будто дома, с любящей семьёй, а не с вечно занятой мамой, хотя на деле это всего лишь бродячий котёнок и чокнутый сосед, которого я, по идее, вообще-то люто ненавижу. — У Клубочка прошли колики, — радостно сообщил Уэй, осторожно перевернув мелкого на спинку. Это почему-то сделало меня ещё более счастливым, и я искренне улыбнулся. — Видишь, какой я молодец! — похвалился я. — Если бы не я, он бы и дальше мучился! — Да-да, разумеется! — пробурчал Уэй, закатив глаза, после чего медленно встал с кровати и пошёл в ванную, слегка пошатываясь. — Пойду отрезвляться. — Как ты ещё слово такое выговорил? — удивился я, посадив Клубочка себе на грудь. — Удачи, не утони там. — Постараюсь, — с улыбкой произнёс Уэй и вышел в коридор. Я всё так же широко улыбаюсь непонятно почему и играю с Клубочком, попутно разглядывая рисунки Джерри. Он меня бесит, я его бешу, мы друг друга ненавидим, но только что пару часов лежали в одной кровати, при этом мы живём вместе и даже завели котёнка. Парадокс на парадоксе. Парадоксы делают людей счастливыми. хХх Уэй уже полчаса торчит в ванной, а я всё лежу с улыбкой на лице и глажу Клубочка. Мне хочется и дальше узнавать о нём как можно больше, но не для того, чтобы использовать это против него, а чёрт знает для чего. Он мне интересен. Громкий звон Айфона вырвал меня из Нирваны, и я исподлобья посмотрел на стол. Это телефон Уэя. Любопытство взяло верх, и я мельком взглянул на экран. «Заканчивай, Уэй, нам не нужны ни скандалы, ни порченый товар!» Ящик Пандоры. Он диллер! Вот уж действительно насыщенная у него жизнь! Небось это его основной заработок, а модные показы — рынок сбыта! Тут меня осенило, и я поднял его матрац. Он там дурь прячет! Кокс тут же выветрился из головы, и я стал рыскать по каркасу в поисках заначки. Бедный Клубочек упал на пол и испуганно завизжал, от чего мои руки затряслись ещё сильнее. Наконец я нащупал заветный пакетик и потянул на себя. — Вот он, родимый, — пробормотал я, открыв пакет, и мои глаза полезли на лоб. — Твою мать… Клубочек снова жалобно запищал, будто ощутив моё отчаяние. Нет там никакой наркоты. Зато есть лезвия. Острые лезвия с кровью на краях. «Порченный товар» — это не дурь, а он сам. Я услышал звук открывающейся двери и принялся судорожно прятать пакет обратно под матрац. Когда Уэй вошёл в комнату, я улёгся уже на свою кровать и сделал вид, будто ничего не произошло. — Жесть, как же меня разморило… — сонно пробормотал Джерри и обессиленно рухнул в постель, положив ладонь под выступающую скулу. — Неспокойной ночи, Айеро. — Подохни, Уэй, — с натянутой улыбкой ответил я, и он тоже заулыбался, закрыв глаза. Вскоре мой чокнутый сосед уснул мёртвым сном, и я решился подойти к нему, поддавшись соблазну. Я осторожно закатил рукав его расстёгнутой рубашки и опустил взгляд на его исполосованное запястье. «Добра» уже нет, зато есть свежие порезы поверх старых шрамов. Шок и ужас с каждой секундой овладевали мной всё больше, и я не мог отвести глаз от тощей руки Джерри, хотя очень хотел. Я не могу представить, как эта задорная бешенная зажигалка с яростью проводит лезвием по своей идеальной бледной коже. Он точно не фальшивка. Он просто мертвец. Мертвец, который старается жить, однако уже слишком поздно. Кромсая кожу, он не убивает себя — он пытается воскреснуть. Парадокс на парадоксе. Шрам на шраме. «Никто никогда не сможет ненавидеть меня больше, чем я сам…» Я тогда не поверил, а зря. Этот больной на всю голову художник с гигантским сердцем и тощим тельцем обожает мир, но ненавидит себя. Парадокс на парадоксе. В этом весь Уэй. Непонятный, сумасшедший, гениальный и совершенный. Он мирно посапывает с улыбкой на лице, а я впервые в жизни плачу, готовый влепить пощёчину самому себе. Я пожалел, что вообще начал эту разведку. Жил бы себе спокойно и горя не знал, ненавидел бы его и дальше, помирился бы с мамой, вернулся бы домой и даже не вспоминал бы об этом чокнутом зеленоглазом недоразумении. Глажу его по запястью и закатываю рукав. Я всё ещё его ненавижу, хотя меня одолевает желание лечь рядом с ним и прижать к себе. Парадокс на парадоксе.