***
Через неделю корабль покинул порт Сиракуз и вышел в море. Для Синдбада облегчение вновь чувствовать свежий ветер на лице и в волосах. Убеждая пирата на этот рейс, Протей запретил судну покидать порт без него. Все бы хорошо, но к этому привлекли охрану порта, которая следила за всей командой, не давая ей собираться на судне более чем впятером без десятка стражников. Это напрягало. Но теперь они в море и проблем не возникнет. Почти. За той малой деталью, что принц Сиракуз живет в каюте Синдбада вместе с ним, проблем нет. Сейчас, когда оба выросли примерно вдвое по возрасту и в разы меньше по уму, пирата влечет к Протею. Нет, скорее всего, это не любовь, как у друга, но просто влечение.***
Примерно на пятый день такой жизни Синдбад срывается. Он уходит в трюм к матросам, напивается вместе с ними и возвращается только ночью, зная, чего он сейчас хочет и четко зная, где Протей, который не выходил из каюты, боясь быть замеченным. В свою комнату моряк и проходит, резко открыв дверь. Но изнутри он закрывает ее на ключ, отгораживась от остальной команды. — С возвращением, — с некой ехидцей в голосе произносит принц Сиракуз, вставая из-за стола, за которым сидел. — Еще любишь меня? — с порога спрашивает Синдбад у Протея. Он идет почти ровно и, кажется, ничего не выдает наличия в нем трех выпитых бутылей рома. И очень быстро, куда быстрее, чем может что-то сообразить рыжеволосый принц. Которого в следующие секунд десять припирают к столу. Синдбад грубо впивается в его губы, такие мягкие, словно женские. Но поцелуй этот, которым наслаждается пират, не длится долго. Очень скоро темноволосый отрывается от губ, кажется, уже бывшего друга. Зарываясь пальцами в волосы принца, он крепко хватает рыжие пряди, оттягивая голову парня назад. — Будешь молчать дальше? — злобно шепчет Синдбад, кусая Протея за такую открытую и доступную шею. — Скажи что-нибудь, и я отступлюсь, — продолжая покрывать светлую кожу укусами и засосами, пират не обращает внимания на то, что принц под ним жалобно постанывает от боли. Полагая, что рыжеволосый не ответит ему, темноволосый решает продолжать. Не обращая внимания на слабые протесты, парень разворачивает друга детства, не отпуская его волос и кладя его на столешницу. Свободной рукой он стягивает штаны, наматывая на кисть волосы принца Сиракуз. В относительной тишине комнаты раздается звонкий шлепок, а на светлой ягодице Протея теперь алеет отпечаток руки. Вслед за этим раздается слабый вскрик. Возможно, из-за того, что рыжеволосый не ожидал этого удара, возможно, от боли. Но мысли Синдбада сейчас обращены к тому, что, наверное, многие люди, видевшие принца хоть раз, желали бы делать с ним то, что делал сейчас он. — Скажи, что разлюбил, я отпущу, — и пират понимает в глубине души, что действительно отпустит, лишь услышав отказ. Но принц лежит, лицом прижимаясь к столешнице, и молчит. Синдбад не замечает, но в уголках глаз принца блестят непрошеные слезинки. Схватив флягу с маслом для лампы, темноволосый льет жидкость на руку. Резким движением он вводит сразу два пальца в анус Протея, выбивая из него жалобный вскрик. Пирата это не колышет, если он не услышит ответа, он не остановится. По правде говоря, он не дает даже себе гарантий в том, что остановится, если принц скажет «Нет». — Ты всегда был гордым, — говорит Синдбад, резкими движениями орудуя пальцами и растягивая принца под себя. — И честным, — добавляет он задумчиво. — Даже сейчас ты не можешь солгать, либо признать что-то подобное, — пират усмехается, вместе с этим заменяя пальцы в заднице Протея на свой член. Их голоса раздаются в унисон. Даже не голоса, стоны. Удовлетворенный — Синдбада, болезненный — принца. Сразу перейдя на быстрый ритм, пират опускается к шее принца, покрывая доступное ему пространство кожи грубыми поцелуями-укусами. Внезапно его сознание простреливает мысль о том, что не плохо бы доставить хоть немного удовольствия Протею. Лишь немного изменив угол проникновения, очередным движением пират выбивает стон из принца. Синдбаду кажется, что все это длится вечно, однако через некоторое время, которое его мозг, затуманенный алкоголем и сексом, не может отследить, он изливается глубоко внутрь Протея, не замечая, что некоторое время уже вколачивается в бессознательное тело. Однако это его не заботит. Вынув член из нутра принца, пират, подхватив его, идет с ним к койке. Какое-то чувство заботы о друге, возможно, бывшем, все же остается. Лишь только он падает на постель, сон сразу забирает его.***
Проснувшись на утро, Синдбад ощущает лишь головную боль. Все воспоминания о вчерашнем вечере будто стерли из памяти. С трудом приоткрыв глаза, пират замечает, что около стола стоит Протей, изучая что-то. Хрип, который издает темноволосый, привлекает внимание принца. — Зачем? — он поворачивается к Синдбаду и складывает руки на груди. — Ч… Что? — удивленно спрашивает тот, не понимая, о чем речь. Он не сразу замечает, что большинство движений вызывает у Протея боль, судя по тому, как он кривит красивое лицо, когда подходит к койке, на которой спал эту ночь пират. — Не помнишь? — деланным движением принц приподнимает красивую бровь. Увидев, что Синдбад качает головой и морщится от своей боли, внутри черепной коробки, Протей фыркает и садится на самый край койки. — Вчера ты пришел сюда, нажравшись, как свинья, и изнасиловал меня, попутно спрашивая, люблю ли я тебя все еще, — спокойно выдал парень, не глядя в лицо пирата. — Зачем? — снова задает он вопрос, глядя, как тот, закрыв лицо руками, падает на кровать. — Зачем… — эхом повторяет Синдбад. — Зачем… — в этот раз он резким движением садится на койке и обнимает Протея, утыкаясь ему в плечо. — Прости… — Да, — сказав это, принц отводит взгляд, стараясь не смотреть на пирата. — Это ответ на твой вопрос. — Что? — Синдбад поднимает голову и удивленно глядит на Протея. Однако тот, вместо того, чтоб ответить, мягко целует пирата, обнимая того в ответ. — Все еще люблю, — оторвавшись от губ того произносит принц, понимая, что Синдбад не поймет, о чем речь, если не подсказать. Еще один ошарашенный взгляд от пирата, и Протей, усмехается. — Но ты, конечно, изрядный идиот, — со смешком в голосе произносит он. Сейчас они оба понимают, что оба вели себя глупо все эти дни, но у них еще есть время до прибытия, а значит — и время, чтоб разобраться в этих отношениях до конца.