На расстоянии взгляда

      В Большом зале было шумно до головной боли. Пятничный ужин всегда казался Нотту излишне громким. Особенно раздражали гриффиндорцы, громогласно праздновавшие победу в квиддиче над хаффлпаффцами. Нашли, что отмечать. Таких безруких идиотов могла одолеть даже эта старая развалюха Макгонагалл на пару с Филчем. Теодор сдерживался, чтобы не бросить парочку проклятий в сторону расшумевшихся уродов. Его останавливало даже не то, что это выходило за рамки их неписанного слизеринского кодекса, а то, как она на него после этого посмотрит. О, Нотт отчётливо мог представить этот полный осуждения взгляд с ноткой презрения. Это ведь так грубо и вульгарно – делать всё напрямую. Хитрость, коварство, таившиеся глубоко внутри ненависть и презрение – вот основа философии змеиного факультета. А выставлять свои эмоциональные порывы напоказ без какой-либо выгоды – удел жалких грязнокровок.       Любое действие Тео, так или иначе, было связано с Персефоной Паркинсон, даже если она этого не осознавала. Непостижимым образом она руководила каждым его шагом. Была голосом в его голове и в то же время сидела за обеденным столом в паре метров от него, а её бедро сжимала чужая рука. Нотт ненавидел Малфоя лишь за то, с кем тот спал. Это более чем достаточная причина для убийства, если уж быть откровенным. Но смерть белобрысого ублюдка была невыгодна Тео со всех сторон, кроме той, что заботила его больше всего. Да и получит ли он таким образом желаемое? Голос в его голове уже давно перестал отвечать на этот вопрос. А ведь это важно. Получит ли он Персефону, убив Малфоя, или потеряет? Убить просто, но оценит ли она? Иногда ему казалось, что её взгляд даёт ему карт-бланш. В её глазах он, как в открытой книге, читал призыв убивать. Пэнси не из тех, кому нужно, чтобы за неё умирали, она стоит того, чтобы головы, словно трофеи, бросали к её ногам. Однако наступал следующий день, и из очередного тёмного угла Нотт наблюдал, как Персефона стоит перед этим чёртовым Малфоем на коленях, самозабвенно беря в рот с лицом, отражающим ненависть напополам со страстью. Он бы убил кого угодно за один такой взгляд этих зелёных глаз, а за одну ночь с ней Тео был готов убить всех. Нотт был безумен, и его сумасшествие имело имя – Персефона.       Но Пэнси была непостижимо далека, всегда не ближе, чем на расстоянии взгляда. Даже когда Тео говорил с ней, она оказывалась где-то за пределами зоны досягаемости. И вот сейчас он мог бы протянуть руку и коснуться кончика её мантии. Но не делал этого, потому что чужая ладонь гладила её колено. На мгновение ему померещилось, что это его рука лежит у неё на ноге, медленно поднимаясь вверх, чтобы залезть под юбку и пробраться в трусики. Нотт, казалось, слышал её тихий стон, когда пальцы проникли внутрь, чувствовал, как её ногти впиваются в его предплечье, оставляя кровавые отметины… Он дёрнул головой, прогоняя наваждение, и снова посмотрел на Персефону, внезапно встретившись с ней взглядом. Она знала, всегда знала, даже когда он сам и не подозревал. Её власть над ним безгранична. В этот самый момент Тео уже порывался встать, чтобы схватить её, поцеловать, укусить, трахнуть, но Пэнси перевела взгляд на Малфоя.       Нотт больше не мог сидеть в этом треклятом зале. Возбуждение в воздухе вокруг него можно было буквально резать ножом. Ему необходима была разрядка. Теодор обернулся в поисках знакомых карих глаз за другим столом и почти сразу отыскал их. Чжоу всегда наблюдала за ним, не так как он сам за Паркинсон, нет, скорее как маленький преданный щенок, которого так и хочется пнуть, чтобы тот взвыл от боли. Ему достаточно было кивнуть головой в сторону выхода, вставая, и идти, не оборачиваясь, до самой Астрономической башни, точно зная, что она следует за ним по пятам.       Чанг догнала его уже на лестнице, ведущей к открытой площадке на башне, и попыталась взять под руку. Нотт лишь отмахнулся, попав ладонью ей по лицу. Казалось, она никогда не научится. Он бил, а Чжоу всё сильнее пыталась прижаться к нему, чтобы снова получить новую порцию боли. Тео никогда не удивлялся, почему она бросила Мальчика, который выжил, и променяла героя на слизеринского ублюдка с садистскими замашками. Его это не волновало. Змею ведь не заботит, что думают мыши, которых она планирует съесть на обед. Чжоу пришла к нему сама, и Нотт взял то, что ему предлагали. Он не выбирал её, но она подошла в той или иной мере.       Стоило им перешагнуть порог открытой площадки, как Тео мгновенно схватил Чанг сзади за шею и прижал лицом к стене. Чжоу даже и не думала сопротивляться, лишь издала приглушённый стон, судя по всему, от боли. Нотт всегда брал её только сзади, так легче было представить, что это Персефона, его Персефона.       Тёмные волосы струились сквозь его пальцы, бледная кожа наливалась кровью от грубых прикосновений – это почти она, можно хотя бы сделать вид. Но вот голос и запах выводили его из себя. Чёртова лаванда забивала нос каждый раз, когда Чанг оказывалась так близко. Паркинсон пахла яблоками с нотками апельсина и чем-то древесным, а не хреновыми цветами. От злости Нотт сильнее сжал шею Чжоу, придавливая её к стене. Второй рукой задрал форменную юбку и одним движением спустил бельё до колен. Тео никогда не церемонился, удовлетворяя свои потребности. Освободив член, он стал входить в податливое тело грубыми резкими толчками. Он знал, что на бедре Чанг уже спустя несколько минут проявятся чудовищные синяки от его крепкого захвата, но его это не волновало. Тео нужна была разрядка. Ему нужна была Пэнси, её волосы под его пальцами, её тёплое тело рядом, гулкие удары сердца рядом с его. Тео замедлился, неторопливо расстёгивая пуговицы чужой рубашки и проводя руками по девичьей груди. Уловил ускоренный ритм её сердца, пробежал губами по шее, прикусывая венку. А в следующее мгновение всё рухнуло.       – Тео… – произнёс режущий слух голос.       Видение разлетелось на осколки. Это больше не Персефона.       – Заткнись, – угрожающее прошипел Нотт у самого её уха, сжимая до боли её грудь, до иссиня-чёрных синяков, что проявятся в ближайшее время.       Но не прошло и пары секунд, как Чанг снова с придыханием произнесла его имя.       – Я сказал тебе заткнуться, сука! – прокричал Тео, ударяя её с размаха головой об стену.       Тело под ним обмякло. Не то чтобы это его как-то останавливало, но так она хотя бы молчала. Спустя несколько быстрых толчков наступила разрядка. Нотт спокойно вытер свой член от остатков спермы об юбку Чжоу и поправил на себе одежду.       Чанг осталась лежать на полу с окровавленным лицом, задранной юбкой, спущенным бельём, расстёгнутой рубашкой и спермой, текущей по бедру с проступающими синяками. К некоторому удивлению Тео она оказалась ещё жива, слышны были какие-то отвратительные свистящие звуки, вырывающиеся при дыхании, видимо, он сломал ей нос. Но всё это его не заботило. Нотт развернулся и покинул Астрономическую башню, чтобы найти её, его Персефону.       Ему нужно было её увидеть.       Ему это нужно, чтобы дышать.