Точка отсчёта

      В тот день он просыпается рано, гораздо раньше обычного, и долго стоит у окна, глядя на хлещущий дождь, обжигая горло горьким кофе, который ненавидит, но без которого уже, кажется, не может проснуться, и впервые за много месяцев учёбы уговаривает себя прогулять. Выходить из дома в такую погоду и добираться до универа чуть ли не вплавь — точно не предел мечтаний для промозглого осеннего утра, но совесть в который раз сильнее лени. Диппер, морщась от сырости и едкой прохлады, идёт прямо по лужам, потому что какая разница, промокнет он снизу или сверху, если остаться сухим под этим водопадом всё равно невозможно. По дороге он встречает Криса, универовского приятеля, боязливо прикрывающегося зонтом от падающих, кажется, со всех сторон капель, и настроение неслабо скачет вверх. Даже мокнуть, оказывается, приятнее в хорошей компании. Уже во дворе университета они натыкаются на шумную толпу, стоящую кольцом, и, честное слово, он прошёл бы мимо, потому что драки — а это, несомненно, драка — мало интересуют его даже в хорошие дни, а этот день точно не назовёшь хорошим. Но любопытный Крис тянет его за руку прямо туда, в мерзкое месиво из грязи и ледяной воды, в какофонию подбадривающих криков. Едва пробившись через плотно сомкнутые тела взбудораженных людей, Диппер видит троих, сидящих прямо на земле: двое коренастых парней, одного из которых Диппер, вроде бы, видел пару раз в коридорах, прижимают к асфальту высокого худого блондина, возя его лицом прямо в луже и не давая отстраниться. У одного из них разбита бровь, у второго из носа капает алым, так что и им неплохо досталось, но от несправедливости происходящего и бездействия окружающих у Диппера всё равно вскипает внутри и его почти швыряет вперёд. Уже оттаскивая одного из парней от распростёртого в грязи тела, он замечает, что Крис удерживает второго в своих ласковых объятиях разъярённого гризли. Парни вырываются, матерясь, но всё же уходят, бросив в сторону несколько заковыристых слов. Диппер смотрит им вслед, а когда поворачивается, блондин уже на ногах. Диппер разглядывает насквозь мокрые светлые волосы, кровоточащие тонкие губы, полосу грязи на смуглой щеке и ему хочется позвать тех парней обратно, извиниться перед ними и попросить продолжить то, чем они занимались. Потому что, пусть он и видит этого человека первый раз в жизни, но это голодное безумие в горящих глазах, торжествующий, предвкушающий взгляд и нарочито скромная подвеска в виде треугольника на шее говорят сами за себя. «Боль — это весело, да?» — отстранённо думает Диппер. Он не знает, за что Сайфер получил грязью в лицо и кулаком в губы, но в том, что тот ловит от ситуации какой-то свой, извращённый кайф, не сомневается. Иначе те двое уже были бы мертвы. Или будут в самое ближайшее время. Диппера захлёстывает паникой. Глупо было полагать, что Сайфер мёртв. Ещё глупее — верить, что, вернувшись, он не будет искать их, чтобы отомстить. Диппер малодушно жалеет, что не умер тогда, в тринадцать. Всё лучше, чем стоять сейчас с демоном один на один, без Стэнфорда, дневников и даже без Мейбл. Вокруг всё ещё полно народа, и Крис уже в который раз зовёт его по имени, беспокойно заглядывая в глаза, но Диппер не видит никого, кроме Сайфера, а тот, облизывая перемазанные чужой кровью пальцы и пакостно ухмыляясь, смотрит на него в ответ. Разумеется, Диппер не выдерживает первым. Он отворачивается от ехидной улыбки и пронзительного взгляда и бросается назад, домой, не оглядываясь на встревоженный крик друга и прекрасно понимая, что демон достанет его и там. Он бежит, почти не разбирая дороги, и видит только пылающие ядовитым золотом глаза. Он буквально вносится в свою маленькую квартирку, хлопает дверью так, что, кажется, даже стены дрожат, и запирает её на все замки, изо всех сил стараясь не поддаваться страху, острыми когтями раздирающему внутренности. И всё равно вздрагивает, слыша за спиной насмешливое: — Здравствуй, Хвойное. Тело совершенно его не слушается и обернуться чертовски трудно, но Диппер всё же делает это, сжав кулаки так, что короткие ногти больно впиваются в ладонь. Он не будет трусливо ждать своей участи, стоя к Сайферу спиной. Демон довольно хмыкает и подходит ближе. Его голос мягкий, напевный, в нём почти нет знакомого электрического многозвучия, но Диппер всё равно слышит его, то ли по привычке, то ли от страха: — Давно не виделись, правда, малец? — И лучше бы не виделись столько же, — он почти гордится тем, как спокоен его голос, когда его выворачивает наизнанку паника и крик комом стоит где-то в горле. Сайфер подходит ближе, тянется ледяными мокрыми пальцами к лицу и обтекает на паркет бурой от грязи и крови водой. Он может высохнуть в одно мгновение, демоническая сволочь, Диппер уверен в этом. Просто ему нравится выглядеть, как герой глупого ужастика. Как его, Диппера, оживший кошмар. Диппер бросает затравленный взгляд на окно, сжимаясь под стылым прикосновением. Он почти готов сигануть вниз с восьмого этажа и покончить со всем этим навсегда. Останавливает только пугающее предчувствие, что для бессмертной инфернальной твари, жонглирующей измерениями, как цветными шарами, понятия жизни и смерти значат не больше, чем для взрослого — правила детской игры. Конечно же, Сайфер ловит эту его мысль. — А ты стал умнее, Сосна. Зришь в корень, так сказать, — нервные пальцы паучьими лапками пробегают по щеке, вцепляются в подбородок, заставляя смотреть в глаза. — Ну что за панические настроения? Если бы я хотел убить тебя, ждал бы я столько лет? После этих слов страх немного отступает, но Сайфер по-прежнему непредсказуемый ублюдок, и Диппер не идиот, чтобы верить ему на слово. — Тогда какого чёрта ты здесь?! Сайфер не отвечает. Сайфер улыбается и легко толкает его в стену, и, вцепившись в кудри, задирает его голову, болезненно оголяя шею, и почти укусом вгрызается в губы, голодно вылизывая нёбо. Диппер шокирован настолько, что не двигается, когда чужой язык настойчиво проникает в его рот, а чужая рука — под мокрую от дождя и пота куртку, льдом прижимаясь к спине. Он приходит в себя только, когда нижняя губа взрывается болью и по подбородку скатывается горячая капля, а рука на лопатке неожиданно обжигает огнём. Диппер отталкивает демона с такой силой, что, будь тот человеком, непременно упал бы. Сайфер же только отстраняется, несколько секунд задумчиво смотрит на него, а затем кивает чему-то и уходит через дверь, даже предварительно её открыв. И это так по-человечески, что Диппер засмеялся бы, если бы ему так не хотелось рыдать. Он сползает вниз, цепляясь пальцами за собственную куртку и проезжаясь затылком по стене. У него подгибаются колени, липкая дрожь пробегает по позвоночнику, его тошнит. Он омерзителен сам себе, и от омерзения этого хочется впиться ногтями в кожу и самого себя разодрать на части: от жестокого, яростного поцелуя этого чудовища у него стоит так, как не стояло и в шестнадцать. Он чёртов извращенец и жалкий мазохист и ничего не может с этим поделать. Диппер с трудом поднимается на ноги, закрывает дверь и уходит в ванную. Там он долго стоит под душем, смывая с себя холод, грязь и сайферовские прикосновения. Он знает уже сейчас, что демон вернётся, что ему не избавиться от него ни на этом, ни на том свете. Диппер принадлежит Сайферу каждым чёртовым атомом своего тела, принадлежит с тех пор, как пережил ту космическую фантасмагорию, творившуюся в Гравити Фолз. Взгляд мельком выхватывает тёмное пятно на лопатке в отражении. Диппер замирает и поворачивается к зеркалу спиной, неудобно заглядывая через плечо. Всё так, как он и думал. На его левой лопатке, прямо над сердцем, угольно чернеет схематичный треугольник. Эта межгалактическая мразь заклеймила его. И одного вида этого омерзительного, пламенем жгущего бледную кожу тавро хватает: его простреливает осознанием цели сайферовского визита. Он приходил не мстить и не убить его, нет. Билл приходил, чтобы заявить на него свои права.