Пусть слёзы бессильны
— Альбрехт… — тихо, почти шепотом, сказал Фридрих. Слова его растворились в тишине, так и не получив ответа.Пусть слёзы бессильны
Была осень. Прохладный ветер срывал листву с деревьев, поднимая ее высоко в небо и заставляя кружить в пестром вальсе на фоне пасмурного серого неба. Нависшая черная туча поглотила солнце. Где-то вдалеке мелькнула яркая вспышка молнии, а следом прозвучал оглушительный гром. Альбрехт на долю секунду вздрогнул от неожиданности и сделал шаг назад, но вскоре вновь прильнул к открытому окну, завороженно глядя в небо. Фридрих стоял рядом, привалившись к стене, и не смел оторвать взгляда от друга. Его взгляд, устремленный в одну единственную точку на бескрайнем небе; его раскрытые губы, слегка припухшие и покрасневшие; и дыхание — как бы он не старался этого скрыть — на удивление слишком быстрое. — Альбрехт… — начал Фридрих, но резко замолчал, когда Штайн повернул к нему свою голову и пронзительно посмотрел ему в глаза. Холодный, но в то же время напуганный, взгляд острым кинжалом пронзил сердце, заставляя Ваймера застыть. — Мне страшно, — тихо, едва шевеля губами. Голос сорвался на болезненный стон. А фраза, сказанная им, напоминала мольбу о помощи. Фридрих, повинуясь внезапному порыву, не задумываясь, сделал шаг навстречу Альбрехту и крепко прижал в себе. Уткнувшись носом в его шею, он, опаляя горячим дыханием холодную кожу, прошептал: — Я всегда буду рядом и всегда спасу тебя. Крепче сжимая его в своих объятиях, он боялся отпустить. Боялся, что стоит этому невинному мальчишке выпорхнуть из его рук, как он тут же растворится во тьме, что он уйдет, покинет его навсегда. — Всегда, всегда… Неуверенно, едва касаясь его широкой спины, Альбрехт обнял его в ответ. — Я знаю, Фридрих, я знаю.Пусть слёзы бессильны…
— Альбрехт… — наверное, он повторил его имя уже в сотый раз. Сначала громко, почти крича, он звал его. Ведь так быть не может. Он не мог уйти вот так, неожиданно быстро и внезапно. Щемящая боль в груди остро разрезала душу на части. Слезы давно высохли, оставляя после себя очередную порцию боли. — Альбрехт… Сидя в полной темноте, он уже некоторое время не проронил ни слова. Он уже не старался звать его, и не ждал, что тот подойдет к нему и обнимет. Он ушел, отзываясь воспоминаниями. Ушел, оставив после себя огромную дыру в сердце, которая, кажется, уже не сможет затянуться.