Джон не знает, точнее не помнит, с чего все началось. Возможно, он просто сумасшедший, или находится в коме и поэтому он видит все это. Вариантов много, а у Джона было достаточно времени, чтобы перебрать и осмыслить их всех.
Вывод один — все это происходит с ним на самом деле.
Джон Хэмиш Ватсон был прелестным ребенком, правда, со странностями. Мальчик видел то, что не замечали ни родители, ни сестра, ни кто. Люди, такие же, как те, что окружали Джона каждый день: старики, парни, девушки, дети — они были, но в тоже время их не существовало. Они были в толпе, но остальные могли запросто пройти сквозь них; они ездили в транспорте, но никогда не занимали мест; они пытались коснуться, но их руки проходили насквозь; некоторые кричали, плакали, звали на помощь, но их не слышал никто, кроме Джона.
Когда Ватсон попытался впервые поговорить со странно одетым мужчиной (уже позже мальчик наткнулся на фотографию солдата в одной из тех книг, что постоянно читал дедушка, и понял, кого именно видел он тогда — на солдате была та же форма, что и на незнакомце), он не смог выдавить ни слова. Было такое ощущение, что рот набит камнями, и он просто стоял и смотрел.
После первой попытки контакта с «невидимкой» у Джона целый день болела голова.
Дальше дело пошло лучше, по крайней мере, раза с десятого голова почти перестала болеть, но разговаривать с
Ними он еще не мог.
Гарри называла его странным и постоянно смеялась над ним. Том и Джек — ее друзья, — тоже не упускали случая подшутить над «ненормальным». Родители, видя реакцию окружающих (соседи начинали поговаривать об этом), отвели Джона к мисс Гримберг — даме в возрасте, от которой постоянно пахло выпечкой и кошками.
Если бы он в то время вел дневник, то это выглядело бы примерно так: «Меня зовут Джон Ватсон, мне восемь лет и я вынужден посещать психолога три раза в неделю». К счастью, у него были дела поинтересней.
«Невидимки» были тем, что по-настоящему интересовало Джона, то, о чем он мог говорить часами, то, о чем он знал чуть больше чем обычные люди. Они были за гранью его понимания и он очень хотел познакомиться с ними.
И он смог.
Из-за его странностей у него никогда не было приятелей или друзей, в школе отношения с другими учениками тоже не особо сложились и он был по-настоящему рад, когда у него появился друг. Точнее, подруга.
Девочку, что подошла к нему в парке и предложила ему дружбу, звали Грэйс.
Грэйс была такая яркая, веселая и дружелюбная, что Джон сразу согласился. Они часто играли в этом парке, встречаясь каждый день после школы у Их дерева. Ватсон думал, что лучше нее никого больше нет — она умела слушать и рассуждать, конечно, не так, как взрослые, но после таких вот душеспасительных разговоров Дону становилось лучше, правда, иногда он замечал, что после их встреч, что каждый день длились все дольше и дольше, у него немного побаливала голова, но он старался не обращать на это внимания.
Он узнал правду через несколько месяцев.
В дождливый ноябрь умер дедушка и Джон впервые побывал на кладбище. Ему уже исполнилось девять лет и он, в отличии от той же Гарриет, почти осознавал, что случилось.
После погребения Ватсон, движимый чистым любопытством, прошелся меж рядов надгробий, с интересом читая надписи, пока не почувствовал, что ему не хватает воздуха и трудно дышать. Конечно, это могло быть простым совпадением, но тогда Джону показалось, что что-то тянуло его именно в эту сторону.
На надгробии было выбито:
«Грэйс Кэрролл».
Грэйс Кэрролл было восемь лет и она умерла двадцать лет назад.
Его Грэйс была примерно того же возраста, что и он.
Подруга уже была там, точно такая же, как и в первый день их знакомства. Такая же веселая, чистая, искренняя и такая… мертвая. Бледная, больше похожая на привидение, тень прежней себя, и холодная.
Джон не мог в это поверить.
Грэйс, с которой он познакомился, с которой он проводил время, с которой он мог поболтать и рассказать о своих проблемах, та, которая никогда не смеялась над ним, была призраком. Одной из «невидимок».
Она стояла напротив него и грустно улыбалась. Ватсон до сих пор помнит ее улыбку, ее, казалось, потухшие глаза, ее руки, которыми она словно обняла себя, и ее потрепанное, грязное платьице, порванное в нескольких местах. Она не плакала, она просто смотрела.
И Джон протянул ей руку. Пришла пора прощаться.
В тот день Джон потерял двух близких людей — дедушку и Грэйс Кэрролл, девочку, которую он будит помнить всегда, помнить ту, что стала его первым и единственным лучшим другом.
***
В десять лет Джон перестал посещать психолога.
В десять лет как-будто исчез тот маленький мальчик со странностями и появился довольно смышленый, дружелюбный парнишка Джон Ватсон, который быстро собрал вокруг себя компанию приятелей.
Родители были счастливы такими переменами в сыне, Гарри не так часто опускала обидные шутки, а вскоре и вовсе о них забыла.
Жизнь вошла в обычную колею.
***
Джону восемнадцать и он хочет стать врачом. Помогать людям, спасать их жизни. Поэтому Ватсон переезжает в Лондон и снимает небольшую квартирку неподалеку от госпиталя Святого Варфоломея.
Джону восемнадцать и все относительно спокойно.
***
Джону тридцать восемь и он уже давно не тот улыбчивый парень, что мечтал о такой замечательной и нужной профессии, как доктор. В действительности, Ватсон недавно вернулся из Афганистана и теперь не знает, что ему делать.
Каждую ночь он просыпается от кошмаров-воспоминаний и не может больше заснуть, предпочитая сухости Афганских пустынь крепкий черный кофе.
Если бы кто-то спросил у него, что ему сниться, он бы сказал «крики».
Их тысячи, они заполняют собой пространство и не дают спокойно спать.
Однажды, еще в детстве, Джон видел появление «невидимки». Парень, чей автомобиль только что превратился в смятку при встрече с грузовиком, своими силами выбирался из покореженного салона и никто не спешил к нему на помощь. Он был весь в крови, он плакал от фантомной боли, что осталась с ним после смерти (а Джон знал, что после такого не выживают), а люди лишь смотрели. Смотрели, но не видели.
Парень выбрался сам. Он озирался по сторонам, потерянный, сломленный, но никто не мог ему помочь. Он не хотел умирать, но он уже был мертв.
Иногда Джон замечал его на улицах. Он, как сотни других неприкаянных, стал тенью, «невидимкой».
В Афганистане их были сотни. Среди них — однокурсники Джона, абсолютно незнакомые ему люди, и те, с кем он мог с утра выпить чашечку кофе, а к вечеру уже лицезреть их отпечаток в этом мире.
На руках Джона много крови.
Те, кого он просто не сумел спасти, те солдаты, что умирали во время перевязок, те, что бежали рядом с ним, а в следующий момент представляли из себя кровавое месиво, те, что безликими тенями слонялись по коридорам базы, по пустыне, по заминированным полям, просто потому что они не знали, что делать дальше.
И Джон единственный, кто их видел, кто слышал их.
Они кричали, стонали, бесились, истерически хохотали, что было довольно-таки жутко, а иногда просто улыбались.
Джону казалось, что он скоро сойдет с ума.
Призраки — неотъемлемая часть его жизни, могли стать ее концом.
А кошмары, в которых «невидимки» продолжают преследовать его, продолжают улыбаться из темных уголков его сознания, добивают его.
***
Джон как раз направлялся домой от очередного психотерапевта в своей жизни («Не беспокойтесь, мистер Ватсон, совместными усилиями мы сможем адаптировать Вас к обычной жизни.»; «Война осталась позади, не так ли?»; «Заведите блог, мистер Ватсон, это поможет выразить ваши мысли и очистить разум.») и отвлекся на девушку-призрака возле коляски маленького ребенка, когда его окликнул, как оказалось, Майк Стэмфорд.
Именно этот момент можно считать точкой отсчета его жизни
после Афганистана. Потому что именно Майк Стэмфорд привел его к
нему.
— Афганистан или Ирак?
