Если только кто-нибудь узнает!

В комнату зашла девочка. Светлые волосы распущены, а не в хвостиках, как бывает всегда. На плече висит полотенце. Наконец можно расслабиться. С лица уходит это немного хмурое выражение, уже ставшее столь привычным. Хорошо, что сюда никто не зайдёт...зачем кому-то она может понадобиться сейчас?..    Хиори садится у окна. Красиво. Дом высокий, но стоит на окраине города. Отсюда великолепный вид на огни засыпающей Каракуры.     Так почему, если все живы, ни с кем не надо воевать и не надо никого убивать, на душе так тяжело? Хиори чувствовала это каждый вечер, садясь вот так, у окна. Тусклый рассеянный свет небольшой лампы создавал уютную полу-тьму. Эта "романтика" и какая-то странная интимность слезами давила на глаза.    Приходиться резко жмуриться, останавливая подступающие непрошеные слезинки. Но всему есть предел....    Она просто слишком долго была сильной, слишком долго старалась держать в себе легионы чувств, разрывающие душу и существо изнутри.    Сжатые зубы— попытка сдержать всхлип. Хиори закусывает губу. По веснушчатой щеке скользит маленькая слеза. В ней бликами отражаются огни Каракуры.     Девочка сжимает ладони в кулаки, сминая простыню кровати, на которой сидит. Больно. Очень больно. Еще и потому, что солёная капля задела еще плохо зажившую ссадинку на скуле.  —Как...как можно было так глупо упасть?— она пытается переключится, стирает прозрачную горошину. Но за ней скатывается другая. Она крупнее. И всё равно больно.  —Д...дура! Ты не должна плакать!— сдавленный всхлип: убеждение помогает мало. Она шепчет. Не хочет, чтоб это видели другие. Тем более, это уже не первый раз: примерно один и тот же сценарий...........каждый вечер. Хочется что-то изменить, но, приходя в комнату, девочка опять садится на кровать, смотрит в окно. И опять невыносимо тяжело, и опять слёзы...        Неровное, нервное дыхание. Слишком громко. Но сдержать это Хиори уже не в силах. Всхлипы слышны всё явственнее в тишине спальни.  "Если кто-нибудь увидит! Если только кто-нибудь увидит!!!"— смесь пугающих мыслей в голове.   И как бы девочка этого не хотела, судьба уже всё предначертала.   Слегка скрипнула дверь. —Хиори?    Та, услышав знакомый голос резко выпрямляется в струнку, садясь неестественно прямо. Она не оборачивается. А слёзы давят на глаза. Плечи мелко вздрагивают. Рваное дыхание.  —Хиори, мать твою, оглохла?    Синдзи быстро подходит к ней и, положив руку на её плечо немного резко разворачивает девочку лицом к себе. Он не знал. Не знал, каким звоном обиды сейчас эти его последние слова отдавались в блондинистой голове. Не знал, как больно было ей слышать ТАКОЕ в ТАКОЙ момент!    Хиори пытается спрятать лицо в недлинных волосах. Но влажная дорожка от слезы предательски блеснула в тусклом свете лампы. Сердце Хирако пропускает удар: "Что могло случится?"  —Х...Хиори....ты что? Он, теперь уже очень осторожно берёт за девочку подбородок, приподнимая голову, заглядывая в лицо.     Он встречается с взглядом карих глаз. И сейчас он не видит в них вызова, не видит той уверенности, присущей Хиори. Сейчас в этих глазах он видит только немую мольбу: "Не говори. Никому не говори!" Он отпускает девочку. Но она лишь думает: "Хуже уже не будет...", резко встаёт, и вцепляется в белую рубашку вайзарда. Пряча лицо в мягкой ткани, она понимает, что сдержаться не в силах.      Новая слеза, за ней еще одна, и ещё, и ещё. Всхлипы всё чаще, дыхание всё сбивчивее. Она плачет. Нет. Она рыдает. Уже без стеснения. Синдзи не остаётся ничего иного, как приобнять несчастного ребёнка за плечи. Он сейчас думает об одном. О том, что порвёт того, кто довёл эту обычно строптивую блондинку до такого состояния. Порвёт голыми руками, на мелкие кусочки и без маски! Хирако ведь не знал, что это происходит каждый вечер, что каждый вечер подушка под головой Хиори становится мокрой и солёной. От слёз.     Её ноги подгибаются от бессилия, она падает, но чувствует, как ей этого не дают сделать сильные руки бывшего тайчо пятого отряда . Он поднимает ее и пытается посадить на кровать. Но Саругаки не отпускает его. Синдзи кожей чувствует влажные пятнышки на своей рубашке. Она перехватывает белую ткань повыше, делает это быстро, будто боится, что он, как призрак, исчезнет. Тянет вайзарда вниз. Тому приходится присесть на корточки. Теперь мокрые пятнышки от слёз остаются на плече, а не на животе. Это продолжается недолго. Измотанная, Хиори засыпает. Уложив ее и укрыв одеялом, Хирако гасит лампу. Выходя, он оборачивается: на нервном личике осталось лишь выражение еле заметного беспокойства. Сейчас она слишком сильно похожа на ребёнка. И теперь Синдзи не понимает, как еще каких-то шесть-семь часов назад, она с жестоким старанием лупила его тапком по голове.       И, может, Хиори не было бы так плохо утром, если бы Синдзи не делал вид, что ничего и не происходило вчера вечером. Но разве не этого она хотела?