Начнем с истоков

Москва встретила меня пасмурным небом и холодным ветром. Как раз под стать настроению. Прогнозы я для себя строил самые безрадостные. Денег впритык, работы пока нет, знакомых и родственников тоже. Насчет жилья вообще полная жопа. Именно с поиска квартиры и стоило начать. Времени просмотреть интернет у меня не было. Потому решил купить газету «Из рук в руки» или что-то подобное. Раньше мне приходилось бывать в Москве, но ориентировался я все равно плохо. Вышел на площадь трех вокзалов и попытался вспомнить, что и где. И вдруг как гром средь ясного неба: – Лирикам от физиков пламенный привет! Я глазам не поверил. Но ошибки не было. Повзрослевший, возмужавший, но все такой же обаятельный Никита стоял передо мной. – Ты только приехал? Надолго? Из дома? А я в Питере был, с Ленинградского иду, а тут ты стоишь, как девочка на панели, – похлопывал меня по плечу Волков. – Пойдём присядем где, не виделись столько времени. Ты как? Чем занимаешься? На такой поток вопросов я отвечать не успевал. Но посидеть в кафе согласился. Действительно почувствовал, что оголодал. Да и крепкий кофе мне не помешает. Ночью я так и не поспал. И думы тяжелые, и народ, шастающий в туалет, не давали уснуть. – Так ты сюда какими судьбами? – продолжал радоваться встрече Никита, как только мы получили заказ. – Родители из дома выгнали, – не стал я ничего придумывать. – Чего так? – сразу стал серьезным приятель. – Я гей, а старшее поколение такую свободу нравов не поддерживает. – И синяк у тебя на лбу получен явно в воспитательных целях, – констатировал Никита. Честно говоря, когда я заявил о своей ориентации Волкову, то ожидал увидеть сразу брезгливое выражение лица. Но, кажется, столичная жизнь делает людей более толерантными. Никита же выспросил у меня еще детали моего триумфального «выхода из семьи» и снова похлопал по плечу. – Доедай и пошли, жертва домашнего насилия, – хмыкнул Волков. По дороге к метро Никита кратко поведал о своей жизни. – У меня ведь похожая история. Разругался с родичами, когда только перевелся в Москву. Мать потом даже не позвонила, чтобы сообщить о похоронах отца. Но по сравнению с тобой мне повезло больше: бабушка оставила в наследство квартиру. Однушка, правда, но мне хватает. – Так ты что, тоже гей? – не поверил я. – Ага, – рассмеялся Никита. – Пидорас самый натуральный. Стоявший на перроне народ недовольно на нас покосился. Вот только Никите было наплевать на мнение общественности. – Нет, ну мне с тобой просто повезло! – продолжал восхищаться чему-то парень. Я пока не понял и вежливо помалкивал, радуясь, что меня вообще подобрали, как бездомного котенка, и куда-то везут. – В проект меня взяли, – вещал Никита. – Научный руководитель зверь! Я сразу после аспирантуры пошел... Научные термины, упоминание каких-то фамилий, к тому же нерусских, мне ни о чем не говорили. – Понимаешь, мне придется раз в месяц, может, чуть реже, возвращаться в Москву. У нас же совместный проект, – объяснял тем временем Волков. – И подфартило-то как! Представляешь, спонсором будет отец одного из наших. Только он в Канаде много лет бизнес ведет. Но это не важно. Нам вообще лаборатории за Полярным кругом нужны. Через три месяца обещали все подключить. Пока доехали до квартиры Никиты, я примерно ситуацию уяснил. Сдать квартирантам жилье Волков не мог по причине того, что будет приезжать и довольно часто. Личные вещи деть некуда. Была бы хотя бы двушка, тогда можно снести все свое барахло в одну из комнат, предоставив вторую квартирантам. – Зарплата у меня будет такая... – демонстративно закатил глаза Никита. – С тебя только оплата коммунальных услуг, ну и общий присмотр за квартирой. Устраивало меня все. Я вообще в углу на коврике в прихожей готов ночевать. На такое везение и не рассчитывал. Это было единственное, что досталось мне в столице относительно легко. Насчет работы пришлось побегать, и основательно. Меня даже преподавателем в школу не брали. Помыкавшись три недели, я решил устроиться на любую должность и добирать зарплату на побочных доходах. Опыт репетиторства у меня имелся. В случае необходимости мог предоставить контакты родителей бывших учеников для подтверждения своей репутации. Неожиданно мне удалось получить небольшую подработку в довольно престижном издательстве. В сумме общий доход со всех работ получался нормальным. Только затрат у меня было выше крыши. Меня же, считай, из дома без вещей выпихнули. Зимняя куртка для сентября не годилась. Приехавший через месяц Никита попытался дать что-то из своих вещей, но бесполезно. Он был и выше, и массивнее меня. – Давай я тебе в долг дам, отдашь позже, – снова выручил друг, когда рассмотрел внимательно мои кроссовки. – С такой обувкой ты скоро заболеешь. От помощи я не отказался. И действительно вернул все по частям еще до зимы. Никита прилетал стабильно на два-три дня раз в месяц и снова убывал куда-то на север Канады. Но на католическое Рождество Волков получил аж полторы недели отпуска. И эти дни стали для нас переломными. Вначале были легкие, незаметные касания. Я смущался, если случайно сталкивался с Никитой на выходе из ванной или в узком коридоре. Кто из нас сделал первый шаг, теперь уже не вспомню. Но шквал эмоций захватил обоих, и с головой. – Вовка, какой ты красивый, я чуть не сдох, мечтая прикоснуться к тебе, – признавался позже Никита. - А ты мне снился все время после вечеринки наших факультетов, – откровенничал я. Тот Новый год я никогда не забуду. Мы гуляли по заснеженной Москве, покупали какие-то предновогодние безделушки, украшали квартиру и, конечно же, долго и с чувством наслаждались друг другом. – Ты моя снегурочка белокурая, – ласково называл меня Никита. - Отпускай волосы. Станешь еще более привлекательным. Я буду сходить с ума от ревности и любоваться. Никита улетел в первых числах января, но теперь мы общались по скайпу практически ежедневно. Если у Никиты не было дежурства в лаборатории, то он обязательно выходил на связь, и мы беседовали. Обсуждали все на свете: музыку, новые фильмы, старых знакомых, погоду и даже купленные мной вещи. До лета Никита прилетал еще несколько раз. Но потом вырваться домой стало сложнее. – Канадцы все под себя подгребли, – пояснял мой любовник. – Наших почти по боку пустили. – И что теперь? – невольно заволновался я. – У меня подписанный контракт, к тому же именно мои расчеты и решения легли в основу части проекта. – А твой научный руководитель? – напомнил я. – Ну, это как обычно бывает у молодых аспирантов, – хмыкнул Никита. – Это как? – ревниво поинтересовался я. – Я сопоставлял и проводил анализ, но в первых научных статьях стоит подпись – «Решетников и Волков», – легонько щелкнул меня по носу Никита. – Твой руководитель подмазался к тому, что ты там делал? – Естественно, – пожал плечами любимый. – Я же говорю, что это обычная практика. Только Решетникову нужно было сразу меня оттеснять, когда канадцы проявили заинтересованность. Он прошляпил, а теперь «поезд ушел». – Ты остаешься в проекте? – А как же, – сиял улыбкой Никита. – Мало того, на мне теперь еще лаборатории биологов. Химики сами справятся, но мои эксперименты с волнами так и останутся под моим контролем. Зарплату удвоят, – потянулся он всем телом. – Только повода прилетать в Москву у тебя не осталось, – сообразил я. – Говорю же, зарплата такая, что вполне могу летать на выходные домой. Совсем, как планировал Никита, не получилось. Новые обязанности, какие-то эксперименты и прочее не позволяли видеться чаще, чем раз в два месяца. Зато какие это были встречи! Мы набрасывались друг на друга, как два голодных хищника. А потом снова были расставание и долгие беседы по скайпу. К концу второго года Никитиного контракта случилось несколько неприятных для меня моментов. – У нас усиление режима секретности, – пояснял Никита. – По скайпу теперь ни-ни. Пиши мне на мэйл. Я писал, отправлял фото, ждал. Но даже ответных писем становилось все меньше и меньше. А потом совсем как отрезало. За май месяц я не получил ни одной весточки от Волкова. Только осознание того, что я продолжаю жить в его квартире, давало надежду, что мы как-то объяснимся. Вообще-то мне и так было понятно, что у Никиты появился новый любовник. К чему такие хлопоты и затраты, когда можно найти кого-то поближе? Вот только зачем было откровенно врать мне? Секретность у него, как же! Связи нет и интернет вырубили. Верю, верю... Оттого командировка в Самару оказалась для меня спасением. Мысли о Никите отошли на второй план. Еще раз я просмотрел задание и подивился тому объему информации, который хотели получить немцы. И между прочим, зря они так губу раскатали. – Режимный объект. Иностранцам допуск не дали, – пояснял мне оператор, с которым мы познакомились в купе. – А без допуска в хранилище немцам в Самаре делать нечего. Еще минут десять Сергей, или как он представился: «сэр Гей», вводил меня в курс дела. Я еще до этого удивлялся, почему мы приезжаем в пятницу под конец недели? Оказалось, что пропуска и сопровождающего нам подготовят на субботу. У нормальных людей выходной, но для немцев сделали исключение. Хотя самих иностранцев в результате так и не пустили на секретный объект. – Мои записи тоже предварительно просмотрят и только потом дадут разрешение, – возмущался Сергей. – Никакого творчества, – жеманно накручивал он на палец локон розового цвета. Сексуальную ориентацию этого парня было видно за версту. Он особо и не скрывался. Только я в его обществе чувствовал себя неловко. Не привык я к подобному. После истории с родителями старался всячески скрывать свои предпочтения. Вот только в поезде меня ожидал неприятный сюрприз. Любому было понятно, что если два парня выкупили для себя полное купе, к тому же один из них не пренебрегает косметикой, то пидоры оба. Проводница примерно так и намекнула. Мол, к прибытию в Самару лучше бы обтягивающие джинсы бордового цвета сменить на что-то более демократичное. Иначе мы и от вокзала не далеко отойдем, как будем биты народными массами, и никакая милиция не поможет. – Дикари, – фыркнул Иванов. Я деликатно промолчал, но был полностью согласен с дамой. Утром Серега продолжал стенать и причитать о своей тонкой душевной организации, меняя джинсы и смывая остатки косметики. По-хорошему, ему бы и волосы надо перекрасить. Не берусь даже определить изначально, какого цвета имел Серега волосяной покров на голове. Судя по цвету бровей – шатен. Сейчас же он был выкрашен как минимум в пять оттенков. И розовый в этой цветовой гамме преобладал. Оттого я постарался побыстрее отволочь этого яркого представителя сексуальных меньшинств в гостиницу. Дел предстояло нам немало. И почему-то они все по умолчанию легли на меня. Но повезло, что всё уже было согласованно заранее. С нашим сопровождающим мы встретились в фойе гостиницы, оговорили время и прочие нюансы. Молодой мужчина мне понравился. Не то чтобы я сразу забыл Никиту. Но фигура и стать Романа Алексеевича мне импонировали. В меру спортивный, с коротким ежиком светлых волос. Симпатичное лицо и приятный голос. К тому же он даже бровью не повел на все жеманные выкрутасы Сереги, продолжая спокойно и обстоятельно нас инструктировать: – Включаете камеры только по моей команде. Любая другая фото и видео-съемка запрещена, – пояснял мужчина. – Не забудьте паспорта. Для посещения обычных промышленных холодильников разрешение не нужно. Вы сможете в них побывать завтра. Это не секретный объект. Время ограничено только вашим организмом. Более полутора часов не рекомендую. Температура от минус пятнадцати и ниже. (http://reporter63.ru/article/178480.html) – Нам обещали показать дегустацию, – напомнил я. – Будет вам дегустация, – подтвердил Роман Алексеевич. – Два технолога специально выходят завтра на работу. Теми технологами оказались две дородные дамы «кому примерно за... сорок». – Галина Николаевна и Эльвира Яновна, – представил нам технологов-дегустаторов сопровождающий. На мой немой вопрос Сергей кивнул утвердительно – снимать можно. Оператор порывался еще на подступах к лифтам выклянчить разрешение, но не сложилось. Честно говоря, снимать там особо нечего было. Довольно допотопные лифты, к тому же грузовые. Вообще-то я, когда услышал, что под этой невысокой горой Красноглинского района Самары вмещается несколько железнодорожных составов, то подумал, что они прямо целиком туда заезжают. Оказалось, что нет. Вагоны разгружаются, и при помощи малой техники продукты и все остальное опускают на лифтах. – Примерно сто двадцать метров от поверхности, – начал экскурсию инженер, примкнувший почти сразу к нашей компании. – На случай глобального военного конфликта запасов необходимого продовольствия хватит для обеспечения всей страны в течение трех месяцев*. Серега невольно присвистнул, но больше не отвлекался, продолжая снимать сложенные вдоль стен мешки. – Здесь крупы, соль, сахар... – демонстрировал стеллажи Юрий Андреевич. – Замена продовольствия происходит примерно за год до истечения срока годности. – А куда направляются продукты по истечении срока? – задал я очевидный вопрос. – Не выбрасывают, конечно. В основном, отправляются в воинские части. Но и гуманитарную помощь оформляем с наших складов. Заметив мою скептическую ухмылку, инженер поспешил напомнить: – Изымаем за год до окончания срока хранения. Только с молочной продукцией все обстоит иначе. Но об этом вам поведает Эльвира Яновна, а я с вами прощаюсь. Попрощался инженер вовремя. Похоже, что соваться лишний раз без нужды в холодильник резервного фонда у него желания не было. – Снимать можете сколько угодно, – заметил Роман Алексеевич. – Я буду ждать вас в комнате для персонала. Отзвонитесь мне по внутреннему телефону, когда закончите. – И тоже поспешил удалиться. – Ну что, цыплята, надеваем ватники, каски и вперед! – как-то слишком плотоядно заулыбалась одна из теток-дегустаторов. Сергей в том самом ватнике сразу утонул и начал возмущенно попискивать, что снимать не сможет. – Тогда берем только этого, – кивнула на меня Галина Николаевна. – Сейчас еще Пашка подъедет, покажет, что и как. Если в двух словах, то работа дегустатора заключалась в том, чтобы вынести из холодильника коробку с маслом из определенной партии, продегустировать и вернуть обратно, если качество соответствует. Коробки из разных партий грузились на кар. Тот самый Пашка отвозил в лабораторию и ждал результата. Поработать в холодильнике мне пришлось основательно. За пятнадцать минут я продрог до костей. Да и в коридорах на подступах было ощутимо прохладно. Только рыжий Пашка продолжал сиять как солнышко и тарахтеть без умолку, рассказывая что, где и почему так. – Срок годности на упаковке ни о чем не говорит, – поясняла чуть позже Галина Николаевна принцип дегустации. – Мы, конечно, ориентируемся на эту дату. Но со сливочным маслом никогда не знаешь заранее, что будет. Потому пробуем все на вкус. – Просроченное масло будет горчить, – дополнила Эльвира Яновна и выдала нам с Серегой особую лопаточку-скребок. Первые десять коробок я вскрыл и опробовал без вопросов. А дальше стал сомневаться. Горчит то масло или нет, понять уже не мог. – Запиваем водой и ждем, пока рецепторы придут в норму, – пояснила одна из технологов. – К нему бы хлеба, – проворчал Серега. - Хлеб потом будет. Через час пойдем в комнату отдыха. Там и чай попьём. А пока закончим то, что Пашка подвез, – пообещала Галина Николаевна. К концу обещанного часа меня буквально тошнило от одного вида масла. И это учитывая, что я съедал из каждой коробки не более половины чайной ложки масла. – Какая у вас тяжелая работа, – оценивал очередную стопку коробок Сергей. Он от самой дегустации отвертелся практически сразу, мотивируя это тем, что у него нет ограничений на съемку. – Лица более счастливые изобразите, – изредка подавал голос оператор. – Я это масло дома ни в каком виде не ем, – делилась сокровенным технолог Галина. Наконец, норма дегустированного продукта подошла к концу. – Перерыв. Пьем чай и отогреваемся, – сообщила Эльвира Яновна. – Продолжим позже. – Как продолжим?! – охнул я. – Если не хотите, то попробуйте договориться с инженером. Но обычно у нас визитеров дальше холодильников не водят. – Из чего я буду набирать материал для статьи? – тихо возмущался я по пути к комнате персонала. – Досочиняешь, – оптимистично подбадривал Иванов. – Немцам и этого хватит. Вон, можешь комнату отдыха описать в деталях. Смотри, какой раритетный телефон. Он наверняка времена Сталина помнит и тех самых пленных немцев. Осмотреть этот древний девайс я не успел. Совершенно неожиданно раздался громкий сигнал тревоги. – Чёрт, учебная тревога, – скривился инженер. – Всё парни, кукуем здесь, пока лифты не запустят. ----------------------------------- (Автор никогда не была в этих "закромах", понятия не имеет о внутреннем распорядке, комнатах отдыха персонала и прочем. Отнеситесь с пониманием к фантазии)